Идеальная девушка - Уэйр Рут

– Ох! – Более странного чувства не придумать. Мгновенное облегчение, а за ним – пустота. – От чего?

– Сердечный приступ, прямо в камере, – тихо отвечает Джилл.

– Ох! – повторяет Ханна. Она наощупь находит стул за стойкой, на который продавцы садятся только в спокойные минуты, чтобы налепить на книги наклейки. Ханна кладет руку на живот, как будто еще не поздно отвести уже нанесенный удар. Никакие слова не приходят на ум. У нее лишь вырывается очередное «ох».

– Ты в порядке?

– Да. Естественно. – Голос Ханны звучит в ее собственных ушах как чужой, словно кто-то другой говорит далеко-далеко. – С чего мне быть не в порядке?

– Ну… – Джилл явно старается тщательно подбирать слова. – Событие-то важное. Даже эпохальное.

Эпохальное. Возможно, из-за этого слова, сорвавшегося с губ матери и когда-то произнесенного Уиллом, ей вдруг изменяет выдержка. Ханна пытается подавить всхлип и желание убежать из магазина, не дожидаясь конца смены.

– Извини, – бормочет она в трубку, – извини, мам, но мне нужно… – Ничего не приходит в голову. – Покупатель пришел, – наконец находится она.

Ханна бросает трубку. На нее наваливается тишина пустого магазина.

До

Парковка на Пелэм-стрит была полна под завязку, поэтому мать Ханны остановилась на двойной желтой линии прямо на Хай-стрит. Ханна кое-как вытащила из машины самый большой чемодан. Мать обещала вернуться, когда найдет, где припарковаться.

Ханна проводила взглядом видавший виды «мини» со странным чувством – она словно оставила в машине, как змея, старую кожу, свою прежнюю оболочку, сохранив для окружающего мира более актуальную, свежую, менее потрепанную версию себя, от новизны которой пощипывало тело. Подняв голову, она осмотрела герб на резной каменной арке. Прохладный октябрьский ветерок теребил волосы, отчего они облепили шею. Ханна поежилась, испытывая нервозность, смешанную с радостным возбуждением.

Вот она, вершина всех надежд, мечтаний и тщательно выверенной стратегии извлечения уроков из поражений – перед ней одно из самых старых и престижных учебных заведений во всем мире, знаменитый Пелэмский колледж Оксфордского университета, ее новый дом на три следующих года.

Массивная дубовая дверь распахнута настежь – не то что в день собеседования, когда Ханне пришлось стучать по вставленной в ворота средневековой решетке и ждать, пока консьерж не смерит ее подозрительным взглядом на манер комиков из «Монти Пайтона». Сегодня она протащила чемодан через проход под аркой мимо служебки прямо к столику в беседке, где студенты старших курсов выдавали новичкам конверты с информацией и объясняли, куда идти.

– Привет! – поздоровалась Ханна, подойдя ближе и вспахав колесиками чемодана гравиевую дорожку. – Привет! Меня зовут Ханна Джонс. Не подскажете, куда идти?

– Разумеется! – просияла девушка за столом. Длинные светлые волосы блестят, выговор четкий, как линия от стеклореза. – Добро пожаловать в Пелэм! Прежде всего тебе нужно получить у консьержа ключи и номер комнаты. – Девушка жестом показала, что Ханне надо вернуться к арке, под которой она только что прошла. – Студенческий билет уже на руках? Без него и шагу не ступить – ни в столовой расплатиться, ни книги в библиотеке взять.

Ханна отрицательно покачала головой:

– Нет пока, но я уже подала заявку.

– Забери его в галерее номер два, это можно сделать сегодня в любое время. Тебе, наверное, лучше сначала оставить чемодан в своей комнате. Ах да, не забудь о ярмарке первокурсников и встрече-знакомстве для новичков!

Девушка протянула пачку листовок. Ханна неловко зажала скользкие листки под мышкой.

– Спасибо!

Поняв, что разговор окончен, она развернулась и потащила чемодан в обратном направлении.

В тот день, когда была здесь на собеседовании, Ханна не заходила в служебку консьержа, привратник вышел и открыл перед ней дверь. Но теперь она увидела ее изнутри – обшитую деревянными панелями комнатку, напоминающую почтовое отделение, с двумя окнами, выходящими во двор и в проход под аркой. Здесь имелась стойка со множеством рядов именных ячеек для писем. Мысль о том, что ей тоже, должно быть, выделена одна из ячеек, вызвала у нее новое любопытное ощущение. Причастности?

Ханна втащила чемодан вверх по ступеням и остановилась, ожидая, когда консьерж закончит разговор с юношей или, вернее, с его родителями. Мать молодого человека сыпала вопросами о доступе к вай-фаю, душевых и прочем. Наконец они ушли, и Ханна приблизилась к стойке, досадуя, что ее собственная мать до сих пор не вернулась. Ханне не помешала бы сейчас родительская поддержка.

– Э-э, привет, – поздоровалась она. Живот сводило от нервного напряжения, однако Ханна старалась говорить ровным тоном. Она имела полное право находиться здесь, и нервничать не было никакой причины. – Меня зовут Ханна. Ханна Джонс. Вы не могли бы сказать, куда мне идти?

– Ханна Джонс… – произнес консьерж, кругленький человечек с пушистой седой бородой, похожий на Санта Клауса на пенсии. Он насадил на переносицу очки и принялся изучать длинный список с фамилиями. – Ханна Джонс… Ханна Джонс… Ага, есть такая. Вы будете жить в корпусе «Новый двор», подъезд номер семь, комната номер пять. Это не просто комната, а квартира, к тому же очень хорошая.

Квартира? Ханна хотела уточнить, что это значит, но консьерж еще не закончил, и удобный момент для вопроса был упущен.

– Вам надо пройти вон под той аркой, – он указал через венецианское окно на поросший бархатистой травой двор с арочным проходом в дальнем конце. – Сверните налево через Парк аспирантов, только по траве не ходите, и идите дальше мимо резиденции главы колледжа к седьмому подъезду «Нового двора». Вот карта. С вас, дорогуша, я за совет денег не возьму.

Консьерж шлепнул блестящей сложенной пополам листовкой по стойке.

– Спасибо! – Ханна сунула листок в карман джинсов. – Моя мама может скоро прийти. Она машину паркует. Расскажите ей, пожалуйста, куда я пошла, если она появится, хорошо?

– Предупредить маму Ханны Джонс? – задумчиво протянул консьерж. – Это мне по силам. Джон! – окликнул он человека, раскладывавшего почту. – Если я уйду на обед, а сюда придет мама Ханны Джонс, передай ей, что ее дочь в семерке, пятая комната, «Новый двор».

– Будет сделано, – ответил человек. Он обернулся и посмотрел на Ханну. Рост под метр восемьдесят, моложе коллеги, волосы черные, лицо бледное и потное, хотя, казалось бы, никаких физических усилий он не предпринимал. Голос – высокий и блеющий – совсем не подходил к внешности, из-за чего у Ханны вырвался нервный смешок.

– Благодарю, – сказала она и повернулась к выходу.

Высокий мужчина резко и с некоторой обидой в голосе окликнул ее, когда она была уже на пороге.

– Полегче, барышня!

Ханна обернулась. Сердце екнуло, словно ее только что уличили в чудовищном проступке.

Мужчина, тяжело ступая, вышел из-за стойки и остановился перед Ханной. Он протянул руку с каким-то предметом, помахав им, как трофеем.

Связка ключей.

– Ой! – Ханна почувствовала себя круглой дурой и отрывисто рассмеялась. – Большое спасибо!

Она подставила ладонь, но мужчина не торопился отпускать ключи. Наконец он разжал пальцы. Ханна сунула ключи в карман и повернулась к выходу.

Над подъездом была нарисована цифра VII. Сверившись с картой и взглянув на каменную лестницу, Ханна решила, что не ошиблась адресом. Она осмотрелась – не потому, что не доверяла карте, а скорее ради удовольствия, чтобы охватить всю картину одним взглядом: квадратный, тщательно подстриженный, девственно зеленый газон, кладку стен медового цвета, стрельчатые окна. При ярком солнечном свете, с пухлыми белыми осенними облачками в небе, вид был противоестественно красив. Ханну охватило странное чувство – будто она очутилась на страницах одной из книг, лежащих в ее чемодане, стала героиней «Возвращения в Брайдсхед», «Возвращения в Оксфорд» или «Темных начал». Короче, попала в фантастический, выдуманный мир.