Вся наша ложь - Вон Стейл Эллен

Джоди Ли: Просто невероятно. Как по-вашему, почему вы запомнили эти подробности, а более ранние события – нет?

Марлоу Фин: Я и сама хотела бы знать. Некоторые моменты отпечатались у меня в голове с такой кристальной четкостью, что я могу воспроизводить их по желанию, как маленькие видеоклипы.

Джоди Ли: Итак, шестилетняя девочка, одна, без малейшего представления о том, кто она. Вам не было страшно?

Марлоу Фин: Нет. Я плохо понимала, где нахожусь и что чувствую. Не знала, чего бояться. Знала лишь, что мне нужно идти. Помню, как острые камни и ветки впивались в босые стопы, с каждым шагом все глубже и глубже. В конце концов обломок дерева проткнул кожу, потекла кровь. Я наклонилась осмотреть рану. Потом приложила к ней палец, вот так [показывает], и провела. Тот ярко-алый цвет до сих пор стоит у меня перед глазами.

А затем я пошла дальше, на свет. Сквозь верхушки деревьев пробивалось солнце. Лес был испещрен маленькими пятнышками света, которые сияли тут и там. Не помню, как очутилась возле коттеджа. Он вдруг возник передо мной словно ниоткуда. По крайней мере, так мне запомнилось. В моих воспоминаниях дом намного больше, чем на самом деле. Казалось, он может поглотить меня целиком.

Джоди Ли: И что вы сделали дальше?

Марлоу Фин: Я приблизилась к дому. Меня тянуло к нему, как будто мы давно знали друг друга. Я обнаружила, что стою у огромного окна. Там было много окон.

За стеклом стояла девочка и смотрела прямо на меня. Она выглядела… испуганной.

Джоди Ли: Айла?

Марлоу Фин: Да.

Джоди Ли: Она вышла, чтобы вам помочь? Позвала кого-то?

Марлоу Фин: Нет.

Джоди Ли: Вы не задумывались почему?

Марлоу Фин: Она была маленькой девочкой. Такой же, как я. О чем здесь думать? Вряд ли она вообще поняла, что именно увидела. Не помню, что произошло потом. Все как в тумане. Но знаете, о чем стоит задуматься, Джоди?

Джоди Ли: О чем?

Марлоу Фин: Шестилетнюю девочку обнаружили в лесу одну, и это не пошло дальше местных новостей.

Джоди Ли: По-вашему, событие заслуживало более широкой огласки?

Марлоу Фин: Полагаю, если бы я была маленькой белой девочкой, а не черной, вы взяли бы у меня интервью еще тогда.

[Пауза]

Джоди Ли: Вы помните, как вас в конце концов спасли?

Марлоу Фин: Я никогда не забуду, как меня спасли.

Глава 3

До сих пор помню папино лицо, когда он меня догнал. Я тянула руку вперед, выставив палец, словно демонстрируя свою поделку или рисунок. Смотри, смотри, что у меня получилось! Его лицо под проливным дождем было изрезано линиями, глаза широко распахнуты, рот недоуменно разинут. Я продолжала указывать пальцем, будто, стоило мне его опустить, никто не догадался бы, зачем мы здесь.

Призывы вернуться я оставила без внимания. Отчаянные крики только подстегивали меня бежать быстрее. Она затеяла со мной игру в салки, и я не могла ее подвести. В неестественном бледно-зеленом свете силуэт ее головы подпрыгивал вверх-вниз, пока вдруг не исчез, причем так стремительно, будто она провалилась в кроличью нору.

И все-таки я ее нашла.

Вой сбивающего с ног ветра был сродни белому шуму и странным образом успокаивал. Я почувствовала, как Мони тянет меня за локоть, оттаскивает, прижимает к себе, невзирая на мои попытки вырваться.

– Мони! Она там. Видишь?

– Айла…

– Вон там!

– Хватит. Прекрати! Опасно!

Удерживая меня за руку, Мони все-таки оглянулась через плечо, не в силах побороть искушение.

Девочка скрючилась под большой сосной, неподвижная, точно камень. Вспышка молнии осветила контуры дерева, очертания темной головы. Девочка вздрогнула и сжалась еще сильнее.

Из темноты вынырнула мама с фонариком; щурясь от дождя, пригляделась к неподвижному объекту под сосной и тут же отпрянула, словно ей на ногу заползло мерзкое насекомое. Даже в сгустившемся сумраке было видно, как волоски на ее скрещенных руках встают дыбом.

Взвыли сирены, предупреждая о торнадо. К нам приблизился отец.

– Патрик, шторм! Здесь небезопасно!

Вняв ее предостережению, он отступил от дерева.

– Мы не можем ее оставить! – крикнула я, продолжая указывать пальцем.

Все трое посмотрели на меня так, будто мои слова не имели никакого смысла. Хотя только это имело смысл.

Папа наклонился и осторожно тронул девочку за голову, словно дикое существо, способное кинуться на него в любой момент. Она не шелохнулась.

Мама глянула по сторонам, не то высматривая ловушку, не то ожидая, что кто-то выскочит из темноты. Затем схватила Мони за руку и оттащила нас обеих подальше от папы.

– Патрик…

Он молча поднял девочку на руки – с такой легкостью, словно взял подушку с кровати. С прижатым к груди подбородком и крепко стиснутыми кулачками она напоминала большой эмбрион в папиных руках. Он поднес палец к ее носу.

– Дышит? – спросила мама.

– Да, – хрипло ответил он.

Не мешкая ни секунды, мама схватила меня за руку и побежала. Я спотыкалась на каждом шагу, не поспевая за ней своими маленькими ножками. Мони изо всех сил старалась не отстать. Она пригнула голову и вскинула руки, защищаясь от непогоды; ее миниатюрная фигурка выглядела еще меньше, чем обычно. Шторм усиливался, испытывая нас на прочность; порывы ветра буквально сбивали с ног. Мы бежали сквозь нескончаемый поток воды, не разбирая дороги.

На миг я вскинула глаза и увидела мерцающую точку – светящееся окно коттеджа. У меня защемило в груди. Неужели всего лишь несколько минут назад мы сидели за журнальным столиком с полными животами и ничто не омрачало наших мыслей? Тогда нас было всего четверо; теперь хрупкое равновесие, выстроенное нами за годы совместного существования, вот-вот грозило рухнуть. Что произойдет, когда мы пересечем порог? Что мы натворили?

По мере того как свет из окон коттеджа становился ярче, вой сирен нарастал.

Как только мы ввалились в дом, мама накинула на меня шерстяное одеяло с дивана, словно я была охвачена пламенем и требовалось срочно его сбить.

– С тобой все в порядке? – непрестанно спрашивала она. Можно подумать, это меня нашли в лесу.

Мони тихо опустилась в коричневое кресло, на полу возле нее собралась лужица воды. Оттолкнув маму, я влезла на колени к Мони и завернулась вместе с ней в одеяло. Шерстяные ворсинки липли к влажным губам.

Следом в дом влетел папа с девочкой на руках и вопросительно посмотрел на нас, будто ждал, что мы уже составили план дальнейших действий.

– Сначала полотенца. Потом одеяла, – приказал он в основном маме, которая застыла столбом, безвольно опустив руки.

Девочку уложили на пол, головой и верхней частью туловища на бордовый в кремовую крапинку ковер. Большими, в половину лица, глазами она смотрела на потолок, как пациент в кресле у дантиста. Босые ноги были испещрены царапинами, кое-где еще совсем свежими. Узоры облепившей ее грязи напоминали грубо выполненную татуировку. Однако даже под слоем грязи угадывались розовая рубашка и шорты, в которые девочка была одета. Маленькие клубничины шли в ряд по краям рукавов, одна большая располагалась на животе. Мокрые косички, стянутые на концах розовыми резинками, безжизненно свисали, точно сосульки. Кто одел ее в эти вещи? Кто сделал ей такую прическу и аккуратно закрепил каждую косичку резинкой?

Кто ее бросил?

Девочка начала открывать и закрывать рот, как рыба, вынутая из воды. Однако ее дыхание оставалось ровным, грудь ритмично поднималась и опускалась. Из глубин ее горла вырвался тихий, с присвистом, стон.

– Стелла, постарайся ее согреть, – велел папа. – Я вызову помощь.

Он снял с базы беспроводной телефон и зубами вытянул антенну.

Мама принялась вытирать девочку насухо, энергично орудуя синим полотенцем. Оно мгновенно испачкалось. Интересно, не этим ли самым полотенцем пользовалась я, когда вылезала из ванны?