Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
Вместе с тем мне казалось, что моя собственная роль в расследовании пока что довольно второстепенна. Я не внес за сегодняшний день никакого вклада, разве что сопроводил Сару к Санторелли. Поэтому когда мы, считайте, вынесли Люциуса к кэбу, а на часах у Дэла пробило два, я зарылся в свой довольно-таки одурманенный разум, стараясь отыскать способ это положение исправить. Возникшая идея была тоже не трезва. Посадив Крайцлера и Сару в ландо (Ласло пообещал довезти ее до Грамерси-парка) и пожелав всем спокойной ночи, я отправился на юг. В «Парез-Холл».
ГЛАВА 11
Разумно полагая, что в «Холле» мне следует держаться на ногах, я решил прогуляться милю-другую в сторону Купер-сквер – в надежде, что холодный воздух немного меня протрезвит. Бродвей был почти пустынен, только группа молодых людей в белых униформах грузила снег лопатами в большие фургоны. То была частная армия полковника Уоринга, гения дворников, который уже умудрился привести в порядок Провиденс, Род-Айленд, а теперь вот собирался испробовать свою белую магию и на Нью-Йорке. Ребята Уоринга действовали эффективно – весь снег, конский навоз и прочий мусор после их ухода начисто исчезали с городских мостовых, – однако форма, вероятно, неким образом заставляла их считать себя «при исполнении». Нередко четырнадцатилетние дети, облаченные в белые куртки и шлемы Уоринга, пытались арестовать своих менее блистательных сограждан, застав их за легкомысленным сбросом отходов. Объяснить этим фанатикам, что они не имеют права приставать к людям, было просто невозможно, и случаи повторялись. Иногда все заканчивалось насилием, которым мальчики гордились, и, проходя мимо, я весь подобрался. Походка, тем не менее, должно быть, выдала мою нетрезвость, ибо когда я миновал несколько групп «стражей порядка», вооруженных лопатами и метлами, они с подозрением на меня покосились и посоветовали засорять улицы где-нибудь в другом городе.
Когда я добрался до Купер-сквер, мне стало намного лучше, хотя я чертовски замерз. Проходя мимо бурой громады «Купер-Юнион», я задумался о большом стакане бренди, который стоит заказать в «Парез-Холле». А потому меня застал врасплох рабочий фургон с надписью на боку: «ДЖЕНОВЕЗЕ И СЫНОВЬЯ – КУЗНЕЧНОЕ ДЕЛО – БРКЛН, Н.Й.», – вынырнувший с северной стороны парка Купер-сквер. Фургон тащила коняга серой масти, фыркавшая с таким возмущением, словно рада была оказаться в такую ночь где угодно, только не здесь. Фургон остановился, оттуда живо вывалились четыре человека в шапочках углекопов и немедленно устремились в гущу зарослей. Скоро они вернулись, но уже с добычей – двумя довольно вызывайте одетыми мужчинами.
– Грязные мужеложцы! – заорал один из здоровяков и с размаху съездил по лицу жертвы чем-то вроде куска трубы. Изо рта и носа у того немедленно хлынула кровь, заливая одежду и снег иод ногами. – Пошли прочь с наших улиц, имейте друг друга где-нибудь еще!
Двое других посланцев Бруклина держали второго мужчину, казавшегося старше первого. Третий наклонился к нему:
– Что? Мальчики нравятся?
– Прошу прощения, но вы не в моем вкусе, – ответил человек с хладнокровием, предполагавшим, что ранее он уже попадал в такие переделки. – Мне нравятся молодые люди, имеющие обыкновение мыться.
Последнее замечание стоило ему трех серьезных ударов в живот, отчего он сложился пополам и его вырвало на обледенелую мостовую.
В такие мгновения думать медленно у меня не получалось: я могу прыгнуть и мне проломят череп, или же…
– Эй! – заорал я здоровякам, и они хладнокровно обернулись в мою сторону. – Вы бы потише, ребята, сюда идут полдюжины фараонов, я сам слышал, как они говорили, что «бруклинским макаронникам нечего делать на Пятнадцатом участке»!
– Ого, вот так вот? – сказал один, должно быть – их вожак, направляясь к фургону. – И откуда они идут?
– Да прямо с Бродвея! – сказал я, показывая большим пальцем за спину.
– По местам, ребята! – крикнул старший. – Пора немного разобраться с ирландскими очистками!
Оставшиеся трое заухали, заржали, снова набились в фургон и рванули прямо в указанную мной сторону, на ходу поинтересовавшись, не желаю ли я присоединиться, – но так и не дождались ответа. Я подошел к двум раненым и только успел спросить, не требуется ли помощь, как они пустились в бегство; при этом старший прижимал руку к ребрам и двигался с трудом. До меня дошло, что когда «ребята» не обнаружат в округе полицейских, они как пить дать вернутся за мной. Так что я по возможности быстро направился через Баузри под рельсами надземки Третьей авеню к заведению Вышибалы Эллисона.
Электрическая вывеска «Парез-Холла» ярко сияла, несмотря на три часа ночи. Место получило свое имя в честь патентованного лекарства, реклама которого, обещавшая избавление от всех серьезных общественных хворей, украшала уборные питейных притонов. Окна были задернуты шторами, и приличные соседи наверняка были благодарны этой мелочи. Под козырьком оживленного подъезда толпились женоподобные мальчики и мужчины, надеявшиеся завязать знакомство с клиентом прямо у входа, внутри располагалась длинная барная стойка с бронзовыми перилами, окруженная множеством круглых деревянных столиков и стульев того сорта, что легко ломаются в кабацкой драке и с такой же легкостью заменяются. В дальнем конце длинного зала было возведено грубое подобие сцены, где другие мужчины и мальчики в разнообразных женских нарядах приплясывали под живую, хоть и несогласную музыку, издаваемую пианино, кларнетом и скрипкой.
Главное предназначение «Парез-Холла» заключалось в налаживании контактов между клиентами и промышлявшими здесь проститутками всевозможных типов. К последней группе относились все – от юношей, наподобие Джорджио Санторелли, до гомосексуалистов, не благоволивших к женской одежде, и, время от времени, подлинных фемин, что охотились здесь же, не оставляя надежды, что кто-нибудь из заблудших душ переосмыслит свои исконные склонности к их выгоде. Множество начатых в «Холле» свиданий продолжались в ночлежках по соседству, хотя на втором этаже заведения хватало номеров, где оправдавшим доверие Эллисона мальчикам было позволено отправлять свою деятельность.
Но в действительности «Парез-Холл» и несколько подобных ему заведений в городе отличало полное отсутствие келейности, обычно сопровождающей все уранистические дела. Свободные от необходимости вести себя осторожно, завсегдатаи Эллисона чувствовали себя в своей тарелке, сорили деньгами налево и направо, и «Холл» неимоверно процветал. Хотя несмотря на масштаб и необычность всего предприятия, в сущности, он оставался той же дырой, что и прочие заведения: грязным, дымным и унылым кабаком.
Я не пробыл внутри и полминуты, как чья-то маленькая, но сильная рука обхватила меня за туловище, и я ощутил холод металла у самого горла. Судя по густому аромату сирени, где-то за спиной находился сам Эллисон, а металл у горла был не чем иным, как излюбленным оружием одного из близких друзей Вышибалы, Бритвы Райли. Райли, маленький тощий негодяй крайне опасного вида из «Адской Кухни» [14] хоть и был «крысой», но служил у Вышибалы на посылках и разделял его сексуальные пристрастия.
– Я думал, мы с Келли достаточно ясно выразились в прошлый раз, Мур, – прогромыхал Эллисон у меня за спиной. – Ты не пришьешь мне дело Санторелли, понял? Зачем ты вообще сюда сунулся – самый храбрый, что ли? Или совсем рехнулся?
– Ни то ни другое, Вышибала, – ответил я как мог от ужаса четко: Райли славился своей страстью резать людей просто ради удовольствия. – Хотел сообщить, что я оказал тебе хорошую услугу.
Эллисон рассмеялся:
– Ты, писака? Что же ты мог для меня сделать? – Сказав так, он наконец показался передо мной – от его нелепого костюма в клеточку и серого котелка несло одеколоном. В мясистой руке Эллисона дымилась длинная тонкая сигара.
– Я сказал комиссару, что ты не имеешь к этому делу касательства, – прохрипел я.
