Консьерж - Корсон Эбби

По ходу истории я продолжу рассказывать о жутких сценах, которые устраивали в отеле близняшки, но теперь я хочу представить писателя из Шотландии по имени Алек Маклин, прибывшего в среду, примерно в половине двенадцатого утра. Он попросил меня заказать для него в местном пабе сосиски с картофельным пюре, что я с радостью и сделал. Найджел из «Феррет инн» – мой давний знакомый, и он лично доставил блюда, с пылу с жару.

Алек сообщил, что приехал в отель, чтобы поработать над романом; он испытывал творческий кризис и нуждался в смене обстановки. Мне еще только предстоит столкнуться с творческим кризисом – вероятно, пока я его не чувствую потому, что рассказываю правдивую историю. Может, в какой-то момент мне станет трудно разговаривать. Если это произойдет, уверен, что Хелен, проработавшая в книжном бизнесе не один десяток лет, что-нибудь мне посоветует. У Алека был низкий, раскатистый голос и неопрятная жесткая борода, за которой он, казалось, не следил по причине своего писательского недуга. Он повсюду таскал с собой ручку и грыз ее, когда нечем было заняться. Полагаю, его книгу опубликуют посмертно. Как хотите, так и понимайте.

Последним прибыл мужчина по имени Бруно Таттерсон. Как ни странно, у него не оказалось при себе чемодана, но он заявил, что намеревается ходить лишь до спа-салона и обратно, а для этого ему достаточно гостиничного халата; на ужин же он отправится в той же одежде, в которой приехал. Отель предоставил ему все предметы гигиены, необходимые джентльмену. Он закатил глаза, когда я напомнил ему, что на следующий день в саду состоится свадьба, и посоветовал ему не ходить туда с четырех до шести. Когда в «Кавенгрине» проводили свадьбы, я всегда предупреждал об этом гостей, которые не были приглашены, и предлагал им бесплатные спа-процедуры или коктейли в баре «Хьюго», чтобы найти постояльцам занятие в той части отеля, где им будет комфортнее. Не очень приятно оказаться рядом со свадьбой, куда тебя не звали. Но для отеля организация свадеб – это хлеб насущный, так что шоу должно продолжаться.

Бруно с радостью согласился на бесплатный сеанс массажа. Он упомянул мимоходом, что приходит в себя после тяжелого расставания, поэтому решил отправиться загород, отдохнуть. Естественно, я не стал его расспрашивать, но был готов выслушать, если он того пожелает. За долгие годы работы консьержем мне, помимо всего прочего, часто приходилось играть роль психотерапевта.

Вот и все, что вам нужно знать о гостях отеля. Двое из тех, кого я упомянул в этой главе, погибнут в стенах «Кавенгрина», но лишь один – от руки убийцы.

Неудивительно, что ты предложила написать книгу, Хелен. Мне есть что рассказать.

Глава 5

Вчера приезжала Хелен, помогла собраться с мыслями. Кажется, я сам себя сглазил, упомянув на днях, что еще не сталкивался с творческим кризисом.

Каждый раз, навещая меня, Хелен делает три штуки, всегда одни и те же, прежде чем выпить чашечку чая.

Хелен, надеюсь, ты не против, что я об этом рассказываю?

Сначала она открывает все окна, чтобы немного проветрить. Говорит, что здесь душно, но я этого не замечаю. Затем моет руки и вытирает их кухонным полотенцем, которое висит на ручке духовки. Я терплю, изо всех сил стараясь не поправлять за ней скомканное полотенце, – так бы я сложил его идеально ровно, свернув в три раза. Чтобы не думать об этом, я выхожу из кухни и направляюсь в гостиную. Хелен следует за мной и донимает меня вопросами, все ли хорошо и сыт ли я.

Прости, Хелен. Я ценю твою доброту, ты очень хороший друг. Но, сама знаешь, я как-то справлялся последние семьдесят три года, так что не стоит чересчур меня опекать.

Хелен говорит, что беспокоится, потому что я живу один; думаю, она тоже сама по себе, хотя и не очень-то любит делиться.

Хелен, мне кажется, я рассказывал тебе обо всем, что, черт возьми, случалось со мной на этом свете, а я даже не знаю, есть ли у тебя пара. Перед смертью Джози упомянула, что какой-то мужчина, чьего имени ты не называла, должен был сделать тебе предложение. Не знаю, чем там все закончилось, но не помню, чтобы видел у тебя кольцо. Все же я ужасный друг, хотя в свою защиту могу сказать, что ты всегда была очень скрытной. Но сейчас мы говорим только обо мне да обо мне, а нам еще столько нужно обсудить. В следующий раз, когда заглянешь на чашечку чая, поболтаем о твоей жизни в Лондоне.

Как я уже говорил, одиночество меня никогда не пугало. Хотелось бы обзавестись супругой и детишками, но как-то не сложилось. Трижды мне разбивали сердце, и после этого я решил больше не искать любви. Итак, я живу один. И это, учитывая мои причуды, меня вполне устраивает. Все вокруг так, как мне нравится, за исключением того, что иногда кухонное полотенце оказывается не на месте. Но я его перевешиваю, как только Хелен уходит.

Еще раз извини, Хелен.

В этом коттедже я прожил всю свою жизнь. Нам с сестрой его завещал отец. Ну хоть эту малость он сделал. А сестра, когда скончалась, оставила мне свою половину, благослови Господь ее душу. Мы уже давно рассчитались за этот коттедж, но он потребляет газ и электричество, как спортивный автомобиль, так что на это каждый месяц уходит бо́льшая часть моей пенсии. Пару раз потребовалось ремонтировать стену из известняка перед домом. Раньше я сам с этим справлялся, но сейчас, пока не вылечу бедро, мне нельзя заниматься подобными делами. Едва таскаю сумки с продуктами, не то что каменные плиты. Стена подпирает слегка покосившиеся кованые ворота, за которыми начинается узенькая дорожка, ведущая к белой двери. Дом небольшой, но для одного человека вполне подходящий. Три спальни, хоть и очень маленькие. Один туалет наверху и один внизу. Как только отец умер, я перекрасил весь дом в кремовый цвет. Ковры тоже поменял. Хотел, чтобы в доме не осталось ни малейшей частички отцовской кожи. Большую часть мебели я распродал на блошином рынке, но все мамины подставки для тортов и всякое прочее сохранил. Отец не любил топтаться на кухне, так что там я ничего особо не переделывал. Только слегка обновил технику. Я держу дверь в их старую спальню закрытой и никогда туда не захожу. Так что живу я не в самой просторной комнате, но сойдет, учитывая, что тут только я. В комнате едва помещается двуспальная кровать, а этого вполне достаточно для того, кто живет один.

Вчера Хелен велела мне сесть перед зеркалом и описать себя. Она заметила, что хорошо бы дать вам, читателям, четкое представление о моей внешности, что вполне справедливо, поскольку мы немало времени проведем вместе. Хелен вставит сюда расшифровку этой аудиозаписи.

Знаешь, Хелен, не сказал бы, чтобы мне приходилось раньше сидеть перед зеркалом и изучать себя так подробно. Что ж, сверху донизу, говоришь? Ну, у меня короткие седые волосы. Или лучше сказать, что я седовласый мужчина? Так будет казаться эффектнее? Пускай седовласый. Брови у меня тоже седые – или седовласые. По утрам мне приходится расчесывать их маленькой щеточкой, потому что обычно, когда просыпаюсь, они торчат во все стороны. У меня серо-голубые глаза и бледная кожа. Даже если уезжаю в отпуск, я всегда обгораю, но загаром не покрываюсь. И конечно, я не особо люблю сидеть на солнце.

Я никогда не был заядлым любителем выпить, поэтому у меня нет тех сосудистых звездочек, которые обычно видишь у посетителей в пабе. У отца весь нос был в них, большой мясистый нос. Он так и не дожил до моих лет, но даже когда умер, выглядел старше, чем я сейчас. Не хочу бахвалиться, но кожа у меня довольно гладкая для моего возраста. Однако после всей этой заварухи с убийством на лбу появилось несколько новых морщин.

Я не очень-то высок, но и не коротышка. Рост пять футов и десять с половиной дюймов. Половину не забудьте. Стройный, но не тощий. Назовем это тонким телосложением. Я слегка прихрамываю из-за того, что тазобедренный сустав у меня никуда не годится. С прошлого года стою в очереди на замену.

Одежда. Дома обычно предпочитаю носить удобные брюки и рубашку. Для каждого случая у меня отдельная рубашка. Если нахожу что-то, что мне нравится, обычно покупаю одну и ту же вещь в нескольких цветах. А когда работал в «Кавенгрине», носил униформу: элегантный темно-синий костюм с логотипом отеля на нагрудном кармане, накрахмаленную белую рубашку, синий галстук, к которому прикреплял золотой именной зажим. И всегда надевал до блеска начищенные черные туфли. Цилиндр носить было необязательно, но мне казалось, что он неплохо дополняет наряд. Я оставил себе зажим после увольнения. Он лежит на каминной полке, напоминая о том, что нужно оставаться верным себе, невзирая на обстоятельства.