Сладкая теплая тьма - Бишофф Саш

Я спросил, каково это было. Л ответила, что собиралась задать мне тот же вопрос – предположила, что я уже делал предложение. Когда я подтвердил, заявила:

– Ну, тогда вы понимаете. Гораздо большее удовольствие делать предложение, не так ли? Приятно брать на себя такую ответственность. – Покраснела. – По крайней мере, для меня это сработало так.

Я увидел возможность изучить отношения Л с Куртом, было любопытно, не скрывало ли ее импульсивное решение нечто большее – глубоко спрятанный, тревожный страх. Спросил, обсуждали ли они с Куртом вопрос о браке до этого. Л сказала, что они планировали долго быть вместе, Курт преданный. Однако его не заботит ярлык брака, поэтому все могло пойти по-другому.

Поинтересовался, был ли он женат раньше.

– Вы спрашиваете, потому что он намного старше? – Прежде чем я успел ответить, Л сказала: – Полагаю, это справедливо. Но нет. У него было несколько серьезных отношений, но в основном он жил один. Женат на работе.

– Был до вас.

Л просияла.

– До меня.

Я спросил, важен ли для нее брак.

– Ну… да. Не то чтобы у меня в детстве была в качестве примера удачная модель. Но, возможно, как раз в этом и дело. Когда у родителей неудачный брак, ребенок либо настроен вообще не попробовать, либо очень хочет сделать все правильно и избежать их ошибок. Вам не кажется, что существуют только эти два варианта?

Я ответил, что не думаю, что это единственные варианты, все не настолько черно-белое. Всегда считал, что отношение человека к любви и браку находится в широком спектре, причем изменчивом. Вечно в движении, продолжает меняться на протяжении всей жизни.

Услышав это, Л заерзала на сиденье. Я почувствовал, что задел за живое, и должен копнуть глубже. Уточнил, не тревожит ли ее это – оказалось, да. Тогда я спросил почему.

– Мысль о том, что это непостоянно, нестабильно. Что все, даже чья-то любовь, может измениться или пройти.

– Боитесь этого в отношениях с Куртом?

Чайник начал закипать. Выключив его, я наполнил ее чашку. Когда поднял взгляд, Л вымученно улыбнулась – в ее глазах стояли слезы.

– Вы попали прямо в точку.

Я предложил ей салфетку и подождал.

– Боже, полагаю, я из таких женщин. – Л вытерла глаза. – Боюсь, что однажды Курт поймет, что я его не заслуживаю, и просто сбежит.

Я тактично намекнул, что даже будучи женатыми, пары иногда расходятся.

– Я знаю, – вздохнула Л. – Но это действительно немного усложняет задачу, не так ли? – Она внезапно рассмеялась. – Не могу поверить, что говорю вам это. Это так неловко.

Я спросил почему.

– Потому что! – Л вскинула руки, посмотрела в окно. – Это не тот образ, не то представление, которое должно сложиться обо мне. Это полная противоположность тому, какой я должна быть. Я имею в виду, что наконец-то играю главную роль в фильме о расширении прав и возможностей женщин! Всю свою карьеру, Джона, я играла идеальную, хорошенькую инженю. Я бы убила за такую роль, как эта, и теперь наконец-то получила ее и хочу заслуживать этого. Не желаю быть беспомощной женщиной, которую нужно спасать, это кажется таким лицемерным. …И все же… в глубине души? Во мне постоянно сидит этот непонятный страх, что все мужчины – любой мужчина – в конце концов бросят меня. Поймут, что могут добиться большего, и, несмотря ни на что, я в конечном итоге останусь одна.

Я хотел исследовать причину беспокойства: попросил Л рассказать об отношениях родителей.

– Корни всех проблем оттуда, верно? – Л вздохнула. – Что вы хотите знать?

Л запомнила отца крупным мужчиной, громогласным, с великолепной осанкой. Человек, будто созданный заполнять дверные проемы. Работал в сфере финансов, очень успешно. Но у него было две стороны: общественная и частная, предназначенная для Л и матери.

Л провела детство, стараясь держаться подальше от отца. Сказала, что ему было ненавистно, что они с матерью очень близки, ненавистно, что она родилась девочкой. Л была единственным ребенком; она думает, что отец чувствовал себя в меньшинстве.

Мать – противоположность отцу. Тихая, мягкая, теплая. Женственная. (Заинтригован описанием Л; оно не соответствовало моему впечатлению от голосовой почты.) Сказала, что мать была домохозяйкой, которая тратила всю энергию на прихоти мужа. Играла свою роль великолепно, не делай она этого, серьезно поплатилась бы. Отец требовательный, жесткий в понимании того, что правильно, а что нет. Все должно было быть идеально. Если ему казалось, что это не так, он вымещал зло на них.

Он мог быть расчетливым, жестоким. Всегда знал, как причинить Л страдания самым болезненным из возможных способов. Угрожал, если будет перечить или встанет между ним и матерью, он применит силу. Он сильно бил Л. Но по большей части ей удавалось спрятаться.

Мать же постоянно подвергалась насилию. По его мнению, все, что она делала, было неправильным. Если отец волновался о работе, а мать спрашивала об этом, он вымещал беспокойство на ней. Если ее волосы во время готовки завивались от влажности, он говорил, что она отвратительна. Л рассказала, что однажды мама приготовила курицу в духовке, а не на плите, как он хотел; он так разозлился, что запустил чугунной сковородкой матери в голову. Она вовремя пригнулась. А на дверце морозильной камеры осталась большая вмятина.

Отец всегда принижал мать, находил способы заставить ее почувствовать себя никчемной, ничтожной. (Тут Л покраснела; мне стало интересно, услышала ли она отголоски этого в собственном опыте общения с мужчинами.) Отец постоянно угрожал бросить их навсегда. Но тем не менее всегда возвращался и приходил к матери, чтобы заняться сексом. Его возбуждало, что он унижал ее, при этом он чувствовал свою власть и требовал полного подчинения.

Я спросил Л, что она знает о сексуальных отношениях родителей.

– О, все.

– Все?

Она печально улыбнулась.

– Мы с мамой очень близки.

Л объяснила, что мать рассказала все: про пакости, которые он говорил, как он набрасывался на нее сразу после того, как вел себя так ужасно. Она подробно описала их секс: каким он был эгоистом, как она ненавидела это, не хотела этого, как сильно это причиняло боль.

Я согласился: то, что она была свидетелем подобных отношений, не могло не травмировать. Такого рода насильственный секс, без согласия, однозначно определяется как изнасилование. Мягко спросил Л, считает ли она, что отец насиловал мать.

Она посмотрела на меня.

– Конечно. Он заставлял ее заниматься с ним сексом против ее воли, и он делал это почти каждый день. Если это не изнасилование, то я не знаю, как это назвать.

Снова вспомнив о послании Карен, я заподозрил, что родительский сценарий, возможно, повторяется в отношениях Л с Куртом. Я решил продолжить расследование и перевел разговор на собственный опыт Л в общении с мужчинами. Попросил рассказать мне о самых важных романтических и сексуальных отношениях. При этих словах Л посмотрела на меня, и ее губы изогнулись в странной улыбке, которую я не смог толком прочесть.

– Вам неудобно говорить об этом?

Л подняла брови, покачала головой.

– Нет, дело не в этом. Неважно. – Потерла глаза и продолжила: – Они исковерканы с самого начала.

Я уточнил, что она имеет в виду.

– Единственные значимые отношения у меня с Куртом. Раньше у меня было много свиданий, но ничего серьезного, продолжительного.

Я спросил почему, почувствовав, что Л что-то скрывает. Она колебалась, потом сказала, что много лет назад произошел инцидент с мужчиной чуть старше. Л явно испытывала дискомфорт, внутренне сопротивлялась, но я мягко надавил на нее, чтобы она продолжала. Долгое время Л молчала. Потом призналась, что мужчина принудил ее к сексу против воли.

Важное открытие, что, по собственному определению Л, она – жертва изнасилования. Важно будет поработать с этим на следующих сессиях. Затем спросил, обращалась ли она за помощью к специалистам после этой травмы.

Она покачала головой:

– Может, мне и следовало так поступить. Но теперь все в прошлом.