Тысяча шагов в ночи - Чи Трейси

– Но я хочу сделать это сама, – вымолвила она наконец. – И я не поступлю так.

– А я поступлю!

Она вложила кучу украденных товаров обратно ему в руки.

– Я не могу, Гейки. Мне жаль.

Он пожал плечами:

– Ладно.

– И все?

– Конечно, раз для тебя это так важно. В любом случае, веселье в самой краже.

Однако, вопреки его словам, ацкаякина, казалось, получал огромное удовольствие от того, что избавлялся от незаконно нажитых вещей: рассовывал монеты по карманам прохожих, повесил колокольчик на витрине лавки, пока никто не смотрел, прикрепил золотой ноготь к носу каменного изваяния у входа в город.

Нитку он оставил себе, потому что нашел ее на земле, а Миуко потребовала не мусорить.

Избавившись от украденных сокровищ, они с чистой совестью вошли в постоялый двор Веваоны или, по крайней мере, так сделала Миуко. (Когда дело касалось воровства, она не верила в наличие совести у Гейки).

Трактир оказался просторнее, чем у ее отца, с завистью заметила Миуко, он мог похвастаться двенадцатью комнатами и внутренним садом, выложенным мхом и камнем. На веранде, скрестив ноги, словно предавался созерцанию, в белых одеяниях сидел человек, перед которым лежал меч в ножнах, а рядом стояла емкость с водой.

– Добро пожаловать в Веваону! – Пожилой мужчина в простенькой одежде служилого сословия поклонился. – Я хозяин постоялого двора. Сколько комнат вы хотели бы на ночь?

Гейки промолчал.

Миуко, покраснев, отвела его в сторону.

– Поговори с ним.

– Почему я? Ты же человек!

– Ты парень!

Он насмешливо хмыкнул.

– Но не человек.

– Девушкам не разрешается снимать комнаты.

«Или вообще что-либо делать», – добавил тихий внутренний голосок с ноткой негодования.

Миуко захотелось рассмеяться, но поощрять демонический голос было опасным занятием, поэтому она прикусила губу, подавив улыбку.

– Хорошо. – Ацкаякина встряхнулся, как будто приглаживая взъерошенные перышки, и подошел к хозяину. – Две комнаты, пожалуйста.

– А-ах. Брат и сестра, значит?

– Мы? Не… – Он кашлянул, когда Миуко толкнула его локтем. – То есть да.

– Хорошо, что вы прибыли до наступления сумерек, – сообщил хозяин, жестом приглашая их следовать за собой. – Дороги становятся опасными в недобрый час.

– Опаснее, чем обычно? – Миуко не могла не думать о шаоха, ее белесых глазах, сухих черных волосах и коже цвета океана.

Хозяин нахмурился от ее дерзости, но ответил:

– Да. В последнее время здесь появилось несколько призраков. Говорят, они заманивают путников с дороги. Те падают в канавы и тонут в мелководных лужах. – Он сделал паузу, заговорщически склонился к ним и шепотом, отточенным представителями служилого сословия, кроме Миуко, конечно, произнес: – Видите вон того мужчину? Он кякедзуя  [24].

Охотник на демонов. Миуко снова взглянула на мужчину на веранде. Это объясняло выбор одежды, подумала Миуко. Белый, как луна или безликое лицо Амьюнаса, был цветом чистоты, не запятнанной деяниями смертных. Миуко знала о кякедзуя только из сказок: святые воины, вооруженные талисманами и освященными клинками, убивали духов, которые вторгались в человеческие владения. Этот охотник на демонов выглядел моложе, чем она ожидала, – около двадцати лет, но, судя по боевым шрамам на руках и шее, Миуко подозревала, что кякедзуя, вероятно, долго не живут.

Гейки издал нервный писк, когда они продолжили шагать по коридору.

– Охотник на демонов, а? Как думаешь, он ловит и других злых духов? Может, обманщиков? Ха! Повезло же нам! Я прям ощущаю себя в безопасности! – Миуко впилась в него взглядом, но тот не заткнулся. – Да, – неуверенно добавил он. – Действительно, в полной безопасности.

– Он прибыл найти источник привидений, – сообщил хозяин трактира, открывая дверь и жестом приглашая Миуко войти. – После случившегося в Доме Ноября мы должны защитить Очиирокай.

Миуко замерла на месте.

– А что произошло в Доме Ноября?

На этот раз мужчина, прежде чем ответить, взглянул на Гейки, но ацкаякина безучастно уставился на него.

– Его больше нет, – объяснил он. – Сегодня утром там произошло чудовищное бедствие: все жрецы были убиты, а храм сожжен дотла. Некоторые говорят, что гора превратилась в ойю.

Руины. Гиблое место. Подобное иногда случалось, когда дух покидал свой дом, потому что Ада, материальный мир, не мог существовать без Аны, духов.

В ойю умирали растения. Животные разбегались или погибали. Ничто не росло или процветало, пока дух не возвращался.

По некоторым версиям, это происходило с Нихаоем, хотя Отори Рохиро отказывался в это верить.

– Дым, который мы видели сегодня утром. – Миуко ошеломленно покачала головой. – Я знала, что что-то не так.

Гейки помог ей зайти в комнату, где она опустилась на колени.

– Ты знала, что это ойю?

– Нет, но я… – Она запнулась, бросив взгляд на трактирщика, который, почувствовав внезапно возникшую неловкость, поклонился и покинул их.

Как она могла объяснить ноющее мучительное ощущение, что она и Дом Ноября каким-то образом связаны?

Неужели это ее рук дело?

Конечно, в этом не было никакого смысла; и как заверил ее Гейки, она еще не стала шаоха.

– Кроме того, – добавил он для пущей убедительности, – даже шаохасу не настолько могущественны.

Но, с другой стороны, в ее жизни в последнее время практически ничего не имело смысла, и как бы она ни старалась, избавиться от ощущения того, что все это не было совпадением, у нее не получалось.

17

Дочь журавля

В эту ночь, оставшись в комнате, Миуко разделась перед сном и ахнула. Проклятие перекинулось выше ее колен, которые теперь стали яркого насыщенно-синего оттенка.

Что случилось? В течение трех дней проклятие медленно и уверенно поднималось от ступней, но за последние шестнадцать часов оно пронеслось по ногам, словно внезапный поток, обрушившийся на голову.

Имеет ли оно какое-то отношение к бойне в Доме Ноября?

Если да, то какое?

Но, что куда важнее было для Миуко, хватит ли ей тогда времени, чтобы добраться до храма Амьюнаса, если пятно будет расти с той же скоростью?

Она не могла преодолеть такое расстояние пешком.

А если она не сможет этого сделать, то никогда не вернется домой к отцу.

Миуко зарылась пальцами в свою одежду, страстно желая отыскать лошадь или исцелить крыло Гейки. Но желания, как она познала на своем опыте, редко сбываются у простых, неказистых девушек из служилого сословия.

Внезапно раздался стук в дверь. За ширмой из рисовой бумаги показался стройный силуэт молодого человека.

– Гейки, что ты… – Снова натянув на себя одеяние, Миуко распахнула дверь.

Но вовсе не ацкаякина стоял перед ней с улыбкой на лице.

Гостем оказался Туджиязай, демон мести. Он по-прежнему скрывался в теле доро, одетый в пыльную походную робу и черный шарф, такой тонкий, что развевался при малейшем движении и окутывал его словно дым.

– Кто такой Гейки? – поинтересовался он. – В прошлую нашу встречу ты была одна.

– Никто, – машинально ответила Миуко; что-то подсказывало ей, что доро ягра доверять нельзя. – Друг.

Языки пламени скользнули по лицу Туджиязая, пока он осматривал двор, но воздух словно замер, а огни погасли. Даже тени не осмеливались пошевелиться.

– Должно быть, очень хороший друг, раз завел тебя так далеко, – заметил принц-демон. – Скажи мне, Ишао, куда ты направляешься?

Миуко, как и прежде, разрывалась на части. Выдать ему чистую правду, подумала она, все равно что скормить свою руку дикому зверю. Однако утаить ее – значит навлечь на себя гнев зверя.

Потому она сказала ему лишь малую часть правды:

– На север.

– Ах, – выдохнул он пламя. – В Дом Декабря? К жрецам Амьюнаса, чтобы умолять их вернуть тебя к обыденности?