Топот шахматных лошадок - Крапивин Владислав Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51

– А разве нет? – слегка ощетиненно сказала Белка.

– Милые вы мои… если бы все было так просто… Дело в том, что никакие конфигурации не рождают внутри себя ни добра, ни зла, это установлено еще в давние времена. Они могут лишь усиливать ту энергию, те эмоции и ощущения, которые оказались в пределах их контура. С чем это сравнить? Ну, скажем, чье яйцо положишь в инкубатор, тот из него и вылупится. Может, соловей, а может, змея… Так и здесь… Нашему пространству и вам повезло. Когда его открыли, нашелся тот, кто глянул на него с интересом и пожелал ему добра. Возможно, кто-то из вас заглянул туда первым, с доброй душой… Душу эту уловило информационное поле, уловили стабилизаторы – и начали раскрутку. А потом уже все вы добавили много хорошего. Тем, что стали жить на Дворах без всякой злобы и обид… А если бы оказался там первым какой-нибудь… ну, как говорят иногда студенты, "крутой мэн"… все было бы иначе. Возможно, не стало бы даже института…

– А кто был первый… который хороший? – шепотом спросила Дашутка. Она сидела перед профессором на корточках и гладила Луизу.

– Я так думаю, что первым был Птаха, – подал голос Лихо Тихоныч. – Прошлой осенью, перед отлетом, заглянул он ко мне и говорит: "Ух, дядя Лихо, открылись такие места! Будто город нездешний. Там, – говорит, можно жить, как в сказке, которую сам придумал… Так вот оно…

– Не исключено, что так, – покивал профессор. – И пространство откликнулось ему… А потом, уже в таком вот резонансе стало откликаться и вам. Как говорится, оно вам – вы ему. Получилась настройка на доброту…

– Но мы же не такие уж добрые. Всякие… – неловко выговороила Белка.

– Вы… хорошие… – негромко сказал профессор и легонько провел ладонью по голове Дашутки. Вы «всякие»… и все же хорошего в вас больше, чем плохого… Я вот иногда наблюдал за вами то из окна, то с улицы. Это я в память о собственных школьных годах люблю смотреть иногда на ребячьи игры… Вы ведь, по-моему, ни разу не подрались. Не помню даже, чтобы поссорились всерьез…

– Да ну, всяко бывало, – надувшись, возразил Драчун. – Мне Юрчик рассказывал, как однажды «кандеевский» сюда приперся и начал свои права качать. Ему ого как вломили!.. То есть чуть не вломили. Он до сих пор, наверно, радуется, что ноги унес…

Валерий Эдуардович покивал опять.

– Ну да, ну да… Это ведь тот самый, которому на прощанье подарили самолетик? Его зовут Егор Жёлтиков. Он потом долгое время ходил по окраинам Дворов и все не решался подойти к вам…

– Вот балда… – искренне огорчилась Белка.

– Возможно… – согласился профессор. – Однажды вечером он вышел к костру, у которого сидели третьекурсники. Постоял рядом, а потом ввязался в спор о роли энергетического дисбаланса в непредсказуемых искривлениях локальных пространств. Ребята послушали его, ухватили под локотки и притащили ко мне… Теперь стоит вопрос о переводе его в нашу спецшколу. Ситуации, как видите, повторяются…

– Повезло ему, что вышел к костру… – сказал Вашек.

– Это ему Пространство помогло, – заметил Костя.

– Пространство помогает вам, потому что вы помогаете ему. Определяете его настрой… И я хочу сказать, уважаемые коллеги, что увеличивать площадь данного пространства весьма чревато. Не только из-за возможных выбросов. Просто с увеличением площади будут слабеть его свойства. Вашей энергии не хватит, чтобы поддерживать их.

– Почему? – недоверчиво сказал Драчун.

– Попробую объяснить… Представьте, что на тарелку насыпали крупу. Тонкий слой. В каждой крупинке – заряд позитивной энергии. Она передается тарелке. И тарелке, и крупинкам хорошо, полная гармония. Но вдруг тарелка начинает расти. Делается размером с блюдо, с круглый стол, с цирковую арену наконец. А крупинок-то остается прежнее количество. Сперва тончает слой, потом крупинки оказываются оторванными друг от друга, все дальше, дальше. Наконец их уже не различишь на громадной арене. И ничего они уже там не решает Их одинокая энергия теряется и тает…

– Пример понятный. Даже очень образный, – сказала Белка (ей вдруг стало обидно). – Однако ведь число крупинок может расти. Если на выросшие пространства будут приходить новые ребята. А может, и взрослые.

– Логично, – опять покивал профессор. – Однако не бесспорно. Что мы знаем о свойствах растущих пространств? Как поведут себя векторы? Не исчезнут ли они вовсе? Кристалл строит себя по собственным законам, которых мы пока не знаем. Боюсь, что он не одобрит вмешательства… И неизвестно, как поведут себя люди в мире насильно выращенных конфигураций…

– Хуже, чем сейчас, все равно некуда… – угрюмо сказал Костя. – Земля вздрагивает…

Профессор не ответил. Тискал пальцами снятые очки, близоруко смотрел перед собой.

– А что же делать? – тоном, похожим на Костин, спросил Вашек.

Профессор встряхнулся.

– Выход в общем-то простой, друзья мои. Всем надо жить по-человечески. Не делать другим того, чего не желаешь себе. Это древняя истина. Тогда любое пространство впитает в себя добро…

– Древние истины работают неохотно, – будто через силу выговорил Костя. – Только изредка и в отдельных местах…

– Да, – согласился профессор. – Но понятие «древняя» относительно. В общем-то мир очень молод. Кристалл еще в начале роста. Впереди немало времени. И это дает надежду, что в конце концов добрые истины возьмут верх.

– Если до той поры Земля не дрогнет окончательно, – сказал Костя.

Профессор промолчал. Возможно, он просто не знал, как ответить этому хмурому мальчику, у которого неизвестно что на душе

Потом Валерий Эдуардович повторил:

– Выход в общем-то простой… Разгадка – в человеческих отношениях.

– "Любите друг друга", да? – спросил Костя. Это он без насмешки, без упрека спросил. Просто вспомнил церковное крыльцо и Образ над входом. – Но как сделать, чтобы любили все?

– Не знаю, – честно сказал профессор Рекордарский. – Но когда смотрю на вас, думаю: может быть, силой примера? Примером той дружбы, что у вас?.. Тем более, что в общем-то примеров таких немало…

– Как они лягушонка этого, Федю, все толпой спасали, – вдруг подал голос Лихо, который во время разговора молчал и молчал. – Это надо же! Такого кроху всем сообществом…

Пример был, прямо сказать, не самый показательный, но слова дядюшки Лиха встряхнули всех, сняли тяжесть, Драчун и Дашутка даже хихикнули. А Лихо Тихоныч повозился в коляске и заговорил опять:

– Беседы беседами, а колесико от них быстрее не вертится. Оно в последнее время стало чего-то чаще тормозить, чем раньше. Может, подтолкнем общим усилием?

И все зашумели, что да, подтолкнем. И дружно приблизились к Гироскопу.

Все, кроме профессора, Луизы и Сёги.

Нет, Сёга не забыл, зачем он сегодня пришел сюда.

Он взял профессора за рукав.

– Валерий Эдуардович, можно я спрошу? Только тихонько… – И встал на цыпочки. Профессор быстро нагнулся.

Сёга что-то зашептал профессору в самое ухо. Тот слушал сосредоточенно. Изредка кивал. Наконец он выпрямился.

– Ну, что же… В этом ощущается зерно идеи. В любом случае плоскость вращения не изменится, поэтому риска нет… А вы уверены, что Луиза согласится?

– Та-а! Я с ней говорил!

И Луиза дернула кончиком хвоста – подтвердила готовность к эксперименту.

Тюпа и Лихо тем временем подтолкнули Колесо, оно вертелось быстрее, шорох стал громче и уверенней. Все смотрели на сверканье спиц и обрывки картин, возникавшие в разноцветных клочьях тумана. Смотреть можно было сколько угодно, это затягивало.

Профессор сказал за спинами у остальных:

– Коллега Сережа Горватов предлагает опыт. На мой взгляд, любопытный. И если коллега Лихо Тихонович не возражает…

– Да я чего? Я это… как вы скажете…

Сёга, ни на кого не глядя, сел на корточки, раскрыл пакет с лошадками. Вынул одну лошадку, позвал:

– Кыса…

Луиза подошла и… встала на задние лапы. А передними – совершенно по-человечески! – взяла у Сёги лошадку и прижала к груди. Коротко мяукнула и прыгнула внутрь Колеса. Там она – по-прежнему на задних лапах – быстро побежала вверх по стеклянным ступенькам (оставаясь, конечно, на одном месте). Лошадку она, как и раньше, держала у груди. (У Белки на миг мелькнуло воспоминание о какой-то картине, на которой девочка с малышом на руках убегает от дождя.) Но это длилось несколько секунд. Луиза лапками перехватила лошадку, поставила ее на ступеньку и выпрыгнула из колеса.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51