Марийкино детство - Бродская Дина Леонтьевна
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Советы рабочих и солдатских депутатов представляют другие классы – классы трудящихся…»
Майор то и дело подбегал к каждому из сидевших в комнате, заглядывал в их листки и торопил:
– Ребята, поторапливайтесь, не забудьте, что мы должны выпустить газету к завтрашнему дню; мы должны довести до масс слова товарища Ленина…
– Хорошо тебе поторапливаться, как ты шибко грамотный, – жаловался Захар Иваныч, – а у меня вон полная голова разных мыслей, а на бумагу не идут. Аж вспотел весь…
Саша наконец кончил пересчитывать деньги.
– Ну, пошли, Марийка, – сказал он, – мне ещё в Культяповку надо, а тебе пора домой.
– Саша, а для кого это ты столько денег собрал? – спросила Марийка, когда они вышли на улицу.
– Для нашей рабочей газеты.
Марийка засмеялась:
– Ты всё шутишь! Я ведь знаю, что газета стоит пятачок, а у тебя вон сколько денег собрано…
– Эх ты, голова садовая! Одна газета стоит пятачож, а нам нужно напечатать пять тысяч штук. Понимаешь? За бумагу нужно заплатить – раз, за краску – два…
– А когда выйдет газета? – спросила Марийка.
– Завтра в обед. К концу дня пойдём разносить в рабочие районы.
– Саша, возьми меня с собой, я буду тебе помогать.
– Не устанешь? Много ходить придётся.
– Ничего, я привычная!
– Ну, тогда жди меня завтра в три часа возле водокачки на Михайловской улице. Оттуда пойдём на лесопилку.
Назавтра, ровно в три часа, Марийка ждала Сашу в условленном месте.
Стоял тёплый осенний день.
Щурясь от солнца, Марийка смотрела вдоль улицы – не видно ли Саши?
Она заметила его ещё издали – он шагал нагружённый большой кипой газет, через плечо у него висела холщовая сумка, тоже набитая газетами.
– Здравствуй, Марийка! – крикнул Саша. – А я думал, ты не придёшь, мать не отпустит.
– С тобой меня мама всегда отпускает.
– Ну, идём скорей!
Они вышли на шоссе. Саша так быстро шагал, что Марийка едва за ним поспевала.
– Саша, дай я тоже понесу газеты, – попросила Марийка.
– Дойдём до того дерева, я развяжу пачку и дам.
Дошли до высокого старого дуба, который уже начал желтеть. Саша присел на траву, разрезал бечёвку и дал Марийке толстую пачку газет.
– «Голос рабочего», – прочитала Марийка название газеты.
Больше она ничего не успела прочитать – Саша пошёл дальше, надо было его догонять.
Вот и Мандрыковский спуск. Отсюда начинаются кривые, узкие улицы Культяповки. У первого же забора Саша остановился, вытащил из кармана кнопки, расправил газету и прикрепил её к забору на видном месте.
– Ну, теперь скорей на лесопилку, – сказал Саша, – сейчас гудок.
Они пошли дальше, мимо маленьких покосившихся домиков.
Возле красного кирпичного здания лесопилки были сложены штабелями доски.
Саша присел на досках, разложил рядом с собой газеты, поправил на боку сумку.
– Ну, Марийка, сейчас пойдут рабочие. Смотри не зевай. Я буду здесь, а ты беги к другому выходу. Как все газеты раздашь, возьмёшь у меня ещё.
Хрипло, протяжно загудел гудок. Прижимая к груди газеты, Марийка кинулась к воротам лесопилки.
– Свежая газета «Рабочий голос!» – звонко выкрикнула она, стараясь подражать уличным газетчикам.
Её обступили. Со всех сторон тянулись рабочие большие руки.
В одну минуту Марийкин карман оттопырился, наполненный медяками.
Газеты тут же читали, передавали друг другу, бережно складывали, прятали по карманам.
Раздав все газеты, Марийка побежала к Саше за другими, но и он уже распродал все номера.

Газеты тут же читали, передавали друг другу.
В БОЛЬНИЦЕ
Однажды утром Марийка проснулась позже, чем всегда. В квартире было тихо. Мать, видно, ещё не вернулась с базара. За сатиновой занавеской было темно и душно. Жужжали мухи, что-то, захлёбываясь, булькало в водопроводной трубе. Нужно было скорей вставать и приниматься за чистку башмаков, но вставать почему-то не хотелось. Голова была тяжёлая и точно не своя, глаза смыкались.
«Посплю ещё немножко», – подумала Марийка, чувствуя какую-то странную усталость, во всём теле.
Её разбудили грузные шаги матери и грохот поленьев, брошенных на пол у печки.
– Мама! – позвала Марийка.
Поля подошла к кровати.
– Ты что же это валяешься? – закричала она, но вдруг смолкла и пощупала горячие щёки Марийки. – Господи! Да ты вся в жару! Лоб горячий, точно печка. Катерина, принеси-ка градусник…
Марийке под мышку поставили холодный градусник. Катерина покачала головой:
– Горло болит? Дело плохо – не иначе как скарлатина.
Через час проснулся доктор. Узнав, что Марийка заболела, он пришёл на кухню, осмотрел её и велел немедленно везти в больницу.
Оказалось, что Катерина нечаянно угадала.
– Скарлатина очень заразительна, и я не могу рисковать здоровьем своего ребёнка, – сказал доктор Поле. – Вот вам записка к старшему врачу. Катерина, вызовите извозчика…
И вот Марийка, закутанная в большой платок, едет на извозчике. Она сидит у Поли на коленях. Марийка никогда ещё не ездила на извозчике. Как приятно покачивает на мягких рессорах! Одно жалко: что не идёт дождик, а то бы надпролёткой подняли кожаный верх… Они проезжают через базар, мимо торговок, сидящих на земле возле груды ярко-жёлтых дынь и полосатыхарбузов.
Вот и Гоголевский сквер, весь засыпанный опавшей листвой. Среди поредевших кустов виднеется длинноносый каменный Гоголь, с волосами, длинными, как у священника. Но куда же они с мамой едут? Ах да, в больницу. Её оставят там одну.
– Мама, мамочка, я не хочу! – плачет Марийка и цепляется за Полю.
Но они уже приехали. Марийку несут по длинному белому коридору, где висят лампы под железными абажурами. Как много ламп! Марийка начинает считать лампы.
– Одна, две, три, четыре… десять.
В большой комнате стоят рядами кровати. Марийка лежит на крайней кровати возле окна. Она целые дни дремлет. Иногда она просыпается вся в поту и начинает сбрасывать с себя колючее шерстяное одеяло. Кто-то наклоняется над ней и даёт ей пить.
Это очень странная комната. Всё кружится и пляшет вокруг Марийки. Как волчок, кружится под потолком матовый шар лампы, танцуют на столике жёлтые пузырьки в гофрированных бумажных чепчиках, кружится, как сумасшедшее, окно с мелькающей в нём голой берёзой.
– Остановите окно, остановите окно!…
Потом все вещи останавливаются, и стенки начинают раздвигаться. Комната становится огромной, как соборная площадь. Где-то далеко-далеко блестит медная дверная ручка. Кровать становится крохотной, как спичечная коробка, и сама Марийка – маленькая-премаленькая.
Ночь. Тихо в палате. Марийка садится на кровати и оглядывается вокруг.
За окошком над голой мокрой берёзой стоит луна.
Белые стены, белые кровати, белые тумбочки. Так вот она какая – больница. На соседней кровати шевелится маленькая фигурка.
– Мама! Мама! Пить!…
Неслышно ступая, входит сиделка в белом халате. Она даёт лекарство Марийкиной соседке.
– А ты чего сидишь, полуночница? – спрашивает она у Марийки. – Голова не болит? Нет?
– Нет.
Марийка хочет сказать сиделке, что она уже выздоровела и чтоб её скорей выпустили из больницы, но от слабости ей даже трудно пошевелить языком.
Марийка медленно выздоравливала. Её перевели в другую палату, где лежали ещё три девочки и один мальчик, Вася.
Девочка Зоя, которая уже давно выздоравливала и всё никак не могла выздороветь, была очень крикливая и злая. Она швыряла на пол пузырьки с лекарством и целый день ныла и просилась домой. А то вдруг начинала дразнить худенького бритоголового Васю: «Васька-Васёнок, ху дой поросёнок, ножки трясутся, кишки волокутся…»
Две другие девочки, трёх и пяти лет, целый день спали.
В этой палате рядом с дверью было проделано окошечко, сквозь которое родители смотрели на своих детей. Каждое воскресенье Марийка видела в окошечко широкое красное лицо матери. Поля улыбалась ей и кивала, а после её ухода няня вносила гостинцы: куриную котлету в промасленной бумаге, баночку мёду или несколько бубликов.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Похожие книги на "Марийкино детство", Бродская Дина Леонтьевна
Бродская Дина Леонтьевна читать все книги автора по порядку
Бродская Дина Леонтьевна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.