Маленькие женщины, или Детство четырех сестер - Олкотт Луиза Мэй

ГЛАВА XVII

Стойкая девочка

За одну неделю в старом домике набрался такой значительный запас добродетели, что её хватило бы на целый околодок. Высота, достигнутая общим настроением умов, была поистине изумительна, и самоотвержение сделалось ходячею монетою. Но когда первые опасения за жизнь отца успокоились, девочки стали мало-помалу остывать в своем рвении к похвальному самоусовершенствованию и попали в старую колею. Они не изменили своих намерений, но, убедившись на опыте, что работать и не падать духом вещи не мудреные, нашли, что их напряженные усилия заслуживают некоторой награды и порешили доставить себе её в виде отдыха.

Джо несколько простудилась, вследствие того, что недостаточно прикрывала свою остриженную голову, и получила от тетушки Марч, неохотницы до сиплого чтения, разрешение сидеть дома, пока ее кашель не пройдет. Это было ей как нельзя более приятно, и после предварительной беготни на чердак и в подвал она устроилась на софе лечиться от кашля посредством арсеники [24] и романов. Эмми, находившая, что домашние работы и искусство не могут идти рука об руку, предалась опять исключительно изделию глиняных фигурок. Мегги не выходила за пределы своего царства, она занялась шитьем или, вернее, считала, что занимается им, в сущности же тратила большую часть дня на длинные письма к матери и на переборку корреспонденции из Вашингтона. Одна Бетси не уклонялась от дела и только мимолетно поддавалась праздности и грусти. Она не только исполняла ежедневно свою долю работы, но и часть обязанностей забывчивых сестер своих, и хозяйство шло хромая, как старый инвалид. Когда тоска по матери или беспокойство об отце овладевали ею, она забиралась в спальню миссис Марч, прижималась лицом к спинке одного милого старого кресла, выплакивала свое горе и передумывала свои думы в тихом уединении. Никто не знал, каким путем она добивалась спокойного настроения, только все чувствовали отраду и утешение, когда обращались к кроткой Бетси за советом в своих маленьких затруднениях.

Никто из девочек не воображал, что переживаемое испытание было вместе с тем пробой характера каждой из них. Когда миновал первый порыв, они сознавали только, что вынесли столкновение с горем хорошо и заслуживают вознаграждения. Но их ошибка состояла в том, что они скоро устали поступать так, как следует, и горько пришлось им за это поплатиться, беднягам.

— Мегги, тебе бы следовало навестить Гуммелей, ты помнишь, мама просила нас не забывать их, — говорила Бетси дней десять спустя после отъезда матери.

— Я слишком утомлена сегодня, — отвечала Мегги, уютно усаживаясь в кресло и хватаясь за работу.

— Ну, так Джо, не могла ли бы ты сходить? — обратилась с своей просьбой Бетси в другую сторону.

— Сегодня слишком холодно выходить с моей простудой.

— А я думала, что тебе уже лучше.

— Да, мне достаточно хорошо, чтобы погулять с Лори, но идти к Гуммелям я еще не в состоянии, — сказала Джо и засмеялась, стыдясь сама своей непоследовательности.

— Отчего же тебе самой не пойти, Бетси? — спросила Мегги.

— Я ходила к ним все эти дни, но малютка у них болен, и я не знаю, что бы для него сделать. Миссис Гуммель уходит постоянно на поденщину, а Лотхен одна остается дома нянчить ребенка; но он все хуже и хуже разнемогается, и мне хотелось бы, чтобы ты или Анна взглянули на него.

Бетси говорила серьёзно, и Мегги обещала завтра же исполнить ее желание.

— Попроси Анну дать тебе хорошенький кусочек чего-нибудь съестного и слетай туда скорехонько — воздух тебе полезен, дитя, — советовала Джо, прибавляя для большей убедительности, что «я и сама бы охотно сбегала, да хочется дочитать роман».

— У меня болит голова, и я вся какая-то разваренная, — отозвалась Бетси, — потому-то я и хотела, чтобы кто-нибудь из вас заменил меня.

— Вот Эмми придет сейчас, мы её пошлем, — решила Мегги.

— Хорошо, так я прилягу отдохнуть здесь и подожду её.

С этими словами Бетси легла на диван, сестры ее занялись каждая своими делами, и Гуммели были забыты. Прошел целый час, Эмми все не возвращалась с прогулки, Мегги ушла к себе в комнату примерять платье, Джо погрузилась совсем в чтение, а Анна звонко храпела, сидя перед горящим очагом; Бетси через силу надела шляпку, собрала в корзинку разных остатков для бедных детей и поплелась на мороз, с тяжелой головой и терпеливым выражением в слабых глазах. Она вернулась домой поздно, и никто не видал, как она с усилием взошла на лестницу и кинулась в изнеможении в комнату матери. Уже через полчаса после этого Джо, которой понадобилось что-то отыскать в спальной, нашла её сидящею там перед аптечкой, с красными глазами и осунувшимся лицом, держа в руке пузырек с камфорой.

— Христофор Колумб! За каким открытием застаю тебя? — пошутила Джо, не обращая внимания на отчаянный жест Бетси, которая вытянула руки, как бы отстраняя ее от себя, и торопливо спросила:

— Была ли у тебя скарлатина?

— Да, несколько лет тому назад, вместе с Мегги. Зачем тебе это?

— Если так, то можно сказать тебе, Джо, милая, ребеночек ведь умер!

— Какой ребенок?

— Ребенок миссис Гуммель, он скончался у меня на коленах, прежде чем мать вернулась домой, — проговорила Бетси и зарыдала.

— Бедненькая ты моя, как ты напугалась! Зачем только я не пошла, — сказала Джо с раскаянием, взяв сестру на руки и усаживаясь с ней в большое кресло.

— Я не испугалась нисколько, только так было жаль его. Как только я пришла, то увидала, что ему худо; Лотхен сказала, что мать ушла за доктором, а я предложила подержать малютку, чтобы дать немного отдохнуть Лотте. Ребенок казался спящим, но вдруг он слабо вскрикнул, затрясся весь, а потом затих и замер. Я старалась отогреть его ножки, Лотти пробовала влить ему в ротик несколько капель молока, но он не глотал, и я поняла, что он умер.

— Не плачь, душечка, скажи, что же ты сделала?

— Я смирно сидела и держала его на руках, пока не пришли миссис Гуммель и доктор. Он сказал тотчас, что дитя скончалось, и осмотрел Генриха и Мину, у которых заболело горло. «Это скарлатина, сударыня, — сказал он сердито. — Зачем вы не позвали меня раньше». Миссис Гуммель оправдывалась тем, что очень бедна, надеялась вылечить ребенка своими средствами, но видит, что напрасно, а теперь его ничем уже не вернешь; и она стала просить его полечить остальных детей; что же касается до платы, то ей приходится надеяться только на помощь добрых людей. Это смягчило его, он улыбнулся, но все это было так печально, что я плакала вместе со всей семьей. Вдруг доктор обратился ко мне, приказал поскорее уходить домой и принять белладонны немедленно, иначе и я заражусь скарлатиной.

— Не дай Бог! — воскликнула Джо, крепче прижимая к себе сестру и испуганно смотря на нее. — Если ты занеможешь, моя милашка, я просто никогда не прощу себе этого! Что нам делать тогда?

— Не пугайся, я надеюсь, что еще обойдется. Я заглянула в мамин лечебник, там сказано, что болезнь начинается головной болью, краснотою в горле и общим чувством слабости — вот как у меня, но я приняла белладонны, и мне немного лучше, — говорила Бетси, прикладывая холодные руки к пылающему лбу и стараясь приободриться.

— Хоть бы мама была дома! — вырвалось у Джо. Она впилась глазами в лечебник, между тем как её терзали соображения насчет отдаленности Вашингтона. Перечитав страничку, она пощупала голову Бетси, посмотрела ей в горло и серьезно сказала: — Ты всякий день, в течение более недели, была у больного ребенка и с другими занемогающими детьми, я очень боюсь, что ты схватила болезнь; Бетси, я позову Анну, она все знает насчет больных.