— А может, что неправильно делаем?
— Гнезда для птицы неважные у вас! Надо бы прикрыть их так, чтобы свет не проникал. Потом уж очень сухо в вашем птичнике. Для водяной птицы это не годится. Ну, а с гнезда снимаете гусынь?
— Нет… Мы корм под самый нос им подсовываем!
— Это плохо. Яйца должны изредка подвергаться охлаждению. Будете когда корм давать — так гусыню долой. Хорошо было бы давать гусыням купаться изредка.
— Да у нас в деревне тронуть гусыню боятся, когда сидит.
— То-то и плохо, — сказал агроном, — оттого гусыни и высиживают по 7 да по 8 штук… Дело в том, что в яйцах имеются незаметные для простого глаза дырочки, поры по-ученому. Через эти-то поры и дышит воздухом зародыш. Вот поэтому-то гусыню и нужно снимать время от времени с гнезда. А купаться гусыня должна для того, чтобы на яйца попадала влага.
Много еще полезных советов дал агроном, а когда уехал он, работы у «канпаньонов» прибавилось. От гусынь нередко приходилось ребятам реветь. Были гусыни злющие и щипались до синяков. У Мишки и Сеньки весь месяц с рук синяки не сходили. Нелегкой была работа и в крольчатнике.
Но крепче всего доставалось Федорову.
Вскакивал он чуть свет. Работал неутомимо, как лошадь в вороте, не глядя на усталость. Рано утром, до восхода солнца, Федоров взрывал лопатой огород. Потом, бросив лопату, бежал на птичник и в крольчатник. В это время прибегали и ребята. Во дворе поднимался шум. Гусыни шипели, ребята покрикивали от щипков. Кролики бились в клетках. В корытах плескалась вода. С ведрами и соломой, с лопатами и метлами ребята бегали по двору, работая не покладая рук. А когда солнце выплывало над деревней, вся «канпания» усаживалась на завалинке и принималась завтракать. Ели принесенный из дома хлеб и холодную картошку. Изредка закусывали все это солеными огурцами или кислой капустой.
— Эх, — вздыхал Федоров, сбрасывая крошки хлеба с колен, — как только разбогатеем, беспременно коров заведем. По утрам молоко будет. Сыр можно опять же делать.
— А нас очкастый колбасой угощал, — хвастался Костя, — вот скусно-то. Все отдать за колбасу можно.
— Ничего, ребята. Не все сразу. Машинку закрутили — все будет. Свиней разведем, так своя колбаса будет. Эх, из мужиков пристал бы кто! Скорее развернулись бы.
На 30-й день гусята начали вылупляться. Ребята притащили во двор заготовленные ивовые корзинки. Устелили корзины тряпьем и с этими корзинами подсели к гусыням.
— Как запищит — хватай, — распоряжался Федоров, красный от волнения.
Не прошло и часу, как в корзинах уже попискивали золотистые живые комочки.
Не обращая внимания на щипки, ребята осторожно приподнимали гусынь, вытаскивали вылупившихся гусят и заботливо прикрывали их тряпьем.
Только к полночи кончилась работа. Вывод оказался удачным.
Из 160 яиц болтунов было лишь 18 штук, да трех гусят «угробил» Сенька, попробовавший выколупнуть самых последних пальцем.
— 139 штук! — засмеялся Федоров, разгибая спину.
Такого вывода даже кулаки деревенские не имели. Даже у богатея Ульянова никогда больше 60 штук молодняка не было в гусином стаде. А уж Ульянов-то считался первейшим гусеводом на селе.
Ребята просто ошалели от радости. И дома только и говорили о своей победе на гусином фронте. Но не так отнеслись к этому событию крестьяне.
— Чьи гуси-то будут теперь? — спрашивали отцы да мамки.
— Чьи? Ясно — наши!
— Вот — на! Федоров кормил, а вам отдаст? Дурак, что ли?
— Он кормил, а работали?
— Велика работа ваша? Ну, а в крайности — по гусаку даст и квиты!
Смущенные этими разговорами, ребята на другой день рассказали обо всем этом Федорову.
— Слушайте вы их, — с досадой нахмурился Федоров, — они, пожалуй, и не то набрешут. Кто гусей-то развел? Не я и не вы, а все вместе. Стало быть, и гуси у нас общие. И заботы о гусях общие. И барыш от этого дела общий.
И снова завертелись «канпаньоны» в работе. Не успели насмотреться на гусят, как новую работу задали кролики.
С кроликами работа оказалась посложнее. Во время окота надо было потчевать крольчих солью, следить за чистотой воды, смотреть за тем, чтобы крольчихи не разбрасывали детенышей по клетке, а складывали их в гнезда.
В этот день Федоров носился точно сумасшедший.
— Главное, ребята, соль старайтесь придвигать, как начнут котиться! Не то пожрут крольчихи детенышей. Вода чтобы была чистой!
Он летал по двору словно ветер. Надо было присмотреть и за кормлением гусят, и тут боялся опоздать Федоров. Сеньку отрядили следить за кроликами. Все остальные принялись рубить круто сваренные яйца и молодую крапиву, приготовляя для гусят завтрак.
Гусиный завтрак скоро был готов. «Канпаньоны» притащили корзины с гусятами, но не успели приступить к угощению, как под навес прибежал взволнованный Сенька.
— Родят!
Федоров даже подпрыгнул на месте. Схватив Мишку за рукав, он бросился в крольчатник.
— Без меня кормите! От гусят не отходить никому!
Вбежав в крольчатник, Федоров заметался около клеток, покрикивая:
— Мишка, Сенька, глядите в оба! Соль подставляйте! Воды не забудьте!
Мишка дрожал как в лихорадке. Присев на корточки перед клетками и стараясь держаться так, чтобы крольчихи не видели его, он наблюдал за рождением молодых крольчат.
Они появлялись по одному. Это были крохотные комочки, обернутые в пленку. Крольчиха старательно облизывала новорожденных, снимая языком пленки. Потом мордочкой толкала крольчонка в гнездо, и тот сейчас же начинал ее сосать. В это время крольчихе подсовывали под нос соль и воду. Кончив помет, крольчихи разрывали пуховую поверхность гнезда и осторожно прикрывали крольчат брюшком.
Помет кончился удачно. Мишка выскочил во двор и ошалело заорал:
— Готово!
— Сколько штук? — повскакали ребята.
— Не орите! — вышел из крольчатника Федоров. — Дайте передохнуть крольчихам.
— А сколько штук? — шепотом спросил Костя.
— Завтра узнаем!
На другой день выяснилось, что четыре бельгийских «великанши» дали приплод 46 крольчат. Особенно постаралась одна крольчиха, которая окотилась 14 крольчатами. Две самки принесли по 12 штук, и одна — 8 штук.
Приплод белых ангорских был значительно больше. Семь крольчих принесли 75 крольчат.
— Уй-юй-юй! — заюйкал Лешка. — Цельное стадо! Сколько ж это 75 да 46? Стало быть, 70 да 40…
— Сто десять! — подсказал Сенька.
— И пять да шесть — одиннадцать.
— Сто двадцать один, — опять подсказал Сенька.
— Да старых 14.
— Сто тридцать пять! — хором грянули «канпаньоны».
Теперь ребята уже дневали и ночевали у Федорова. На их глазах через пять дней крольчата начали покрываться легким пушком, а на десятый день они уже начали смотреть. Одновременно подрастали и гусята.
И вот появилась тяжелая забота. Надо было серьезно подумать о корме для всей этой ватаги малышей. Крольчихи, обремененные большим потомством, начали удирать от своих прожорливых потомков. В крольчатнике началась борьба за жизнь. Более сильные оттесняли от сосцов слабых, и в гнездах стали появляться маленькие трупы. За первые пять дней пришлось выбросить 8 безвременно скончавшихся крольчат. А еще через день было подобрано сразу 35 трупиков.
— Чего ж они, — чуть не плакали ребята, — дохнут и дохнут…
— Молоко нужно! — вздыхал Федоров. — Хлеб нужен!
В тот же день Федоров обегал полдеревни. Но всюду встретил отказ.
— Выдумщик какой! Придумает тоже: зайцев молоком кормить. Да мы, брат, не хуже зайцев молоко-то умеем пить.
— Маленькие ж они, — убеждал Федоров, — передохнуть могут.
— Ну и пущай себе дохнут на здоровье!
Утром пришлось выбросить еще 19 трупиков.
Катя со слезами на глазах смотрела на мертвых малышей и, не выдержав картины похорон, разревелась и убежала. А через час она вернулась обратно, притащив прикрытую передником крынку молока.
