Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Лили еще не отошла после приключения в зоопарке. Сердце колотилось так, что смысл рассказа от нее ускользал. О Копернике она знала. Он положил начало астрономии как науке. До него астрономия была чем-то вроде культа. Астрология. Алхимия. Почти волшебство. В школе рассказывали. А Коперник был крут, потому что первым заявил, что люди – не центр вселенной. И все тут же страшно переполошились.
Роальд продолжал:
– Коперник был настоящим мыслителем своего времени. Ученики называли его Магистром – Учителем. Не зря его считают революционером. Все изменилось, когда люди осознали смысл сделанных открытий: наша Земля – всего лишь одна из многих планет, она не исключительна.
Пока доктор Каплан рассказывал, Бекка смотрела в окно на мокрые от дождя улицы. Затем повернулась к остальным и спросила:
– Он ведь опубликовал свое открытие только перед самой смертью, да? Боялся реакции людей. Было такое?
Где-то Лили это слышала. Она включила планшет.
– Было – подтвердил Роальд.
Такси ехало медленнее: впереди образовался затор.
– Боялся последствий, боялся того, как его революционное открытие скажется на жизни общества. Почти вся власть тогда принадлежала Церкви, а Коперник был каноником, чем-то вроде церковного учителя. И лишь на смертном одре один молодой астроном убедил его обнародовать свое открытие. Забыл, как его звали…
– Ретик, – сообщила Лили, показывая статью на планшете. – Он объявился рядом с Коперником в последние годы его жизни и… – Экран внезапно потух. – Эй-эй! – возмутилась Лили.
Такси резко затормозило – Вейд почти упал Бекке на колени. Мимо пролетел большой серебристый джип.
– Пррраститти! – проговорил водитель. – Тут полно групьяноф, не фимтят, куда летятт.
За серебристым джипом пронесся такой же черный, за ним – еще один. Странный кортеж, визжа шинами, скрылся за поворотом.
Лили умоляюще гладила черный экран и просила.
– Ну, пожалуйста, не умирай! Только не сейчас.
Водитель вновь тронулся, и в тот же момент экран дважды мигнул и ожил.
– Ура! Мы на связи!
Глава девятнадцатая
Удобно устроившись на велюровом заднем сиденье мощного серебристого джипа, Галина Краузе всматривалась в изображение на ноутбуке: кто-то в каноэ на реке посреди бразильских джунглей. Каноэ может надолго пережить, например, человека.
– Придурок! – выругался водитель на такси, которое сам же только что подрезал. – Идиот!
– Тихо! Езжай по Унтер-ден-Линден.
Эбнер фон Браун рассматривал Галину Краузе, разноцветные глаза которой впились в изображение на мониторе. Интересно, что бы сказал его прославленный двоюродный дед? Один из лучших теоретиков-физиков, а перешел – как они говорят? – на темную сторону, да.
Наверняка отругал бы меня. Пожалуй, даже настучал бы своей указкой с золотым наконечником мне по пальцам. А потом улыбнулся бы, и, сверкнув глазами, предложил бокал коньяку, и поднял тост: «За силу!». Возможно, однажды так и случится.
Убрав за ухо черную прядь, Галина Краузе нежнейшим голосом проворковала в телефон:
– Вы были неосмотрительны, мистер Каса. Даю вам двенадцать часов, чтобы закончить дела в Рио и проститься с семьей. – Галина сверилась с часами на компьютере. – К шести часам утра вы будете мертвы. – Она спокойно нажала на кнопку отбоя и посмотрела на Эбнера. – Проследи, чтобы так все и было.
На последних словах он обернулся:
– Конечно, мисс Краузе.
Накатила тошнота. Ему предстоит сообщить новость, которая вряд ли придется ей по вкусу. Плохую новость. Настолько плохую, что даже страшно начинать. Но если она узнает потом – а она обязательно узнает, – то разорвет его на куски. Эбнер вдруг осознал, что Галина Краузе больше не смотрит на экран – она смотрит на него.
– Выкладывай.
Эбнер откашлялся.
– В Париже без инцидента с лифтом было не обойтись. Тот человечишка, который упал, не просто крапал писульки для газеты – он входил в тайную организацию, которую создал Фогель. Он устроился в «Монд» семнадцать лет назад. Его звали Бернар…
Галина не дослушала:
– Давай без имен. Как работала их система? Резерв? Схема защиты?
Эбнер продолжил отчет:
– Мы считаем, что залогом их успеха являлась простота. Существовала цепочка хранителей. Один держал связь с другим, тот со следующим, следующий еще с одним и так до французишки. Каждый второй понедельник месяца Фогель отправлял краткое послание. Бер… этот французик публиковал послание в бумажных и электронных выпусках «Монд» по всему миру. Таким образом, сообщение получали все члены организации.
– Какое сообщение?
– Элементарное. «R.I.P.». То есть, «Покойся с миром». Три латинские буквы прятались в кроссворде под разными номерами, но в основе всегда лежали фокусы с числом двенадцать.
Галина Краузе коротко вздохнула:
– Двенадцать! Ну конечно! Фогель сообщал остальным, что наследие «покоится с миром». Но если мы предположим, что его смерть запускает Протокол, эта фраза теряет смысл.
Эбнер вздрогнул. Протокол – страшное, странное слово. Двенадцать Реликвий, пусть и разбросанных по всему земному шару, начинают свое последнее, самое важное путешествие.
– Похоже, больше члены организации никак не общались. В целях секретности многие даже не подозревали о существовании друг друга. Только Фогель, ГЛАВА, знал всех… Хранителей.
– Хранителей… – задумчиво повторила Галина. – Француз сопротивлялся?
– Поначалу, естественно. Но мы его убедили. О Фогеле он рассказал не под угрозой собственной жизни, а под угрозой жизни его семьи. Сказал, что мы нашли его просто чудом. Здесь, конечно, не поспоришь. Но чудеса рано или поздно заканчиваются. Мы выяснили все необходимое. И он погиб. Трагически.
– Парижская полиция? Пресса?
Вот здесь-то и крылась проблема. Серьезная проблема. Два агента в Париже сработали небрежно. Гибель коллеги заинтересовала одного из журналистов, и тот теперь землю рыл, чтобы выяснить правду. К нему попала ничтожнейшая улика, но и той оказалось достаточно, чтобы зародить сомнения.
– Конечно, дело можно замять, но это будет дорого стоить. Я уже связался с Национальным банком…
Галина плавно повернула голову и пристально посмотрела ему прямо в глаза:
– Я решу эту проблему наверху, поговорю с главой Сюрте Насиональ [7]. А парижских агентов уймите. Навсегда.
– Как скажете, мисс Краузе.
– Ты сомневаешься?
Эбнер набрал воздуха в легкие.
– Чем больше трупов, тем сложнее их прятать. Рухнувшие здания и затонувшие корабли тоже не так просто скрыть.
– Время работает против нас.
– Потому мы вынуждены биться сразу на нескольких фронтах, чтобы достичь цели. Теперь нам важны эксперименты, лаборатории, а не только поиск двенадцати…
– Ты сомневаешься в наших силах?
– Нет, Галина! Конечно, нет! Я всего лишь хочу сказать, что мы делаем все возможное, чтобы сохранить секретность. Ведь, в конце концов, о нашем Ордене не должен знать никто. Мы должны оставаться призраками. – Произнеся последние слова, Эбнер фон Браун понял, что они могут быть поняты двояко. – То есть, я хотел сказать, должны быть невидимы.
Галина направила взгляд своих прекрасных глаз ему на грудь.
– Побольше осмотрительности, – сказала она и отвернулась к окну. Дождь превратился в липкий мокрый снег, который успел кое-где прикрыть дорогу. – Что за семья приходила на похороны? Кто такие? Что им известно? Не был ли Фогель связан с ними?
– С этим многодетным папашей? Сомневаюсь. Но прямо сейчас мы проверяем их по базе. – Эбнер сжал перебинтованные пальцы в кулак и добавил: – К утру будет ясно, что есть на диске Фогеля.
– К утру?
– До того, как наступит утро. Значительно раньше.
И мысленно отметил: «Поторопить Гельмута Берна со Станции № 2».
