И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до ста восьмидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до ста восьмидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что ифритка Маймуна сказала ифриту Дахнашу: "Я уверена, что не найдется подобного моему возлюбленному в этих землях. Сумасшедший ты, что ли, что сравниваешь свою возлюбленную с моим возлюбленным?" - "Заклинаю тебя Аллахом, госпожа, полети со мной и посмотри на мою возлюбленную, а я вернусь с тобою и посмотрю на твоего возлюбленного", - сказал ей Дахнаш.
И Маймуна воскликнула: "Обязательно, о проклятый, ты ведь коварный черт! Но я полечу с тобой и ты полетишь со мной только с каким-нибудь залогом и с условием, что, если твоя возлюбленная, которую ты любишь и превозносишь сверх меры, окажется лучше моего возлюбленного, о котором я говорила и которого я люблю и превозношу, - этот залог будет тебе против меня. Но если окажется лучше мой возлюбленный, - залог будет мне против тебя".
"О госпожа, - отвечал ей ифрит Дахнаш, - я принимаю от тебя это условие и согласен на него. Отправимся со мною на острова". - "Нет! Место, где мой возлюбленный, ближе, чем место твоей возлюбленной, - сказала Маймуна. - Вот он, под нами. Спустись со мною, чтобы посмотреть на моего возлюбленного, а потом мы отправимся к твоей возлюбленной".
И Дахнаш сказал: "Внимание и повиновение!" - а затем они спустились вниз и сошли в круглое помещение, которое было в башне. И Маймуна остановила Дахнаша возле ложа и, протянув руку, подняла шелковое покрывало с лица Камар-аз-Замана, сына царя Шахрамана, и лицо его заблистало, засверкало, засветилось и засияло. И Маймуна взглянула на него и в тот же час и минуту обернулась к Дахнашу и воскликнула: "Смотри, о проклятый, и не будь безобразнейшим из безумцев! Мы - женщины, и он для нас искушение". [220]
И Дахнаш посмотрел на юношу и некоторое время его разглядывал, а потом он покачал головой и сказал Маймуне: "Клянусь Аллахом, госпожа, тебе простительно, но против тебя остается еще нечто другое: положение женщины не таково, как положение мужчины. Клянусь Аллахом, поистине твой возлюбленный более всех тварей сходен с моей возлюбленной по красоте и прелести, блеску и совершенству, и оба они как будто вместе вылиты в форме красоты".
И когда Маймуна услышала от Дахнаша эти слова, свет стал мраком пред лицом ее, и она ударила его крылом по голове крепким ударом, который едва не порешил его, так он был силен. А затем она воскликнула: "Клянусь светом лика его величия, ты сейчас же отправишься, о проклятый, и возьмешь твою возлюбленную, которую ты любишь, и быстро принесешь ее в это место, чтобы мы свели их обоих и посмотрели бы на них, когда они будут спать вместе, близко друг от друга. И тогда нам станет ясно, который из них красивее и прекраснее другого. А если ты, о проклятый, сейчас же не сделаешь того, что я тебе приказываю, я сожгу тебя моим огнем, и закидаю тебя искрами, и разорву тебя на куски, и разбросаю в пустынях, и сделаю тебя назиданием для оседлого и путешествующего". - "О госпожа, сказал Дахнаш, - я обязан сделать это для тебя, но я знаю, что моя возлюбленная красивее и усладигельнее".
После этого ифрит Дахнаш полетел, в тот же час и минуту, и Маймуна полетела с ним, чтобы стеречь его, и они скрылись на некоторое время, а потом оба прилетели, неся ту девушку.
А на ней была венецианская рубашка, тонкая, с двумя Золотыми каемками, и была она украшена диковинными вышивками, а по краям рукавов были написаны такие стихи:
Три вещи мешают ей прийти посетить наш дом
(Страшны соглядатаи и злые завистники):
Сиянье чела ее, и звон драгоценностей,
И амбры прекрасный дух, что в складках сокрыт ее.
Пусть скроет чело совсем она рукавом своим
И снимет уборы все, но как же ей с потом быть?
И Дахнаш с Маймуном до тех пор несли эту девушку, пока не опустили ее и не положили рядом с юношей Камар-аз-Заманом..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто восемьдесят первая ночь
Когда же настала сто восемьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что ифрит Дахнаш и ифритка Маймуна до тех пор несли царевну Будур, пока не опустились и не положили ее рядом с юношей Камар-аз-Заманом на ложе. И они открыли их лица, и оба более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или несравненные брат и сестра, и служили искушением для богобоязненных, как сказал о них ясно говорящий поэт:
О сердце, одного красавца не любя,
Теряя разум в ласках и мольбах пред ним;
Полюби красавцев ты всех зараз - и увидишь ты:
Коль уйдет один, так другой придет тотчас к тебе,
А другой сказал:
Глаза мои видели, что двое лежат в пыли,
Хотел бы я, чтоб они на веки легли мои.
И Дахнаш с Маймуном стали смотреть на них, и Дахнаш воскликнул: "Клянусь Аллахом, хорошо, о госпожа! Моя любимая красивей!" - "Нет, мой возлюбленный красивей! - сказала Маймуна. - Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Разве сокроется истина? Не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе, послушай, что я скажу о моем возлюбленном, и если ты искренно любишь ту, в кого ты влюблен, скажи про нее то, что я скажу о моем любимом".
И Маймуна поцеловала Камар-аз-Замана меж глаз многими поцелуями и произнесла такую касыду [221].
"Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя?
Как утешиться, когда ветка ты, вечно гибкая?
Насурьмлен твой глаз, колдовство свое навевает он,
И любви узритской [222] исхода нет, когда смотрит он.
Как турчанки очи: творят они с сердцем раненым
Даже большее, чем отточенный и блестящий меч.
Бремя тяжкое на меня взвалила любви она,
Но, поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб.
Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебе
В меня вложена, а любовь к другому - притворство лишь,
Но имей я сердце такое же, как твоя душа,
Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан,
О луна небес! Всею прелестью и красой ее
