И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот третья ночь
Когда же настала семьсот третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что красильщик вцепился в ослятника, а ослятник вцепился в красильщика, и они начали драться, и каждый из них обвинял другого. И вокруг них собрались люди, и один из них спросил: "Что у вас за история, о мастер Мухаммед?" И ослятник воскликнул: "Я расскажу вам эту историю!" И он рассказал о том, что с ним случилось, и сказал: "Я думал, что я заслужил благодарность мастера, но, когда он меня увидел, он стал бить себя в грудь и сказал: "Моя мать умерла!" И я тоже требую от него моего осла, так как он устроил со мной эту штуку, чтобы погубить моего осла".
"О мастер Мухаммед, - сказали люди, - ты, значит, знаешь эту старуху, раз ты доверил ей красильню и то, что там было?" - "Я ее не знаю, - отвечал красильщик, - и она только сегодня у меня поселилась с сыном и дочерью". - "По совести, - сказал кто-то, - красильщик отвечает за осла". - "В чем основание этого?" - спросили его. И он сказал: "В том, что ослятник был спокоен и отдал своего осла старухе, только когда увидал, что красильщик доверил свою красильню и то, что в ней было". - "О мастер, сказал тогда кто-то, - если ты поместил ее у себя, ты обязан привести ослятнику его осла".
И потом они пошли, направляясь к дому красильщика, и речь о них еще будет. Что же касается сына купца, то он ждал прихода старухи, - но та не приводила своей дочери; а женщина ждала, что старуха принесет ей позволенье от своего сына, увлеченного к Аллаху, подручного шейха Абу-ль-Хамалата, - но старуха не возвращалась к ней. И Хатун поднялась, чтобы посетить шейха. И вдруг сын купца сказал ей, когда она входила: "Поди сюда! Где твоя мать, которая привела меня, чтобы я на тебе женился?" - "Моя мать умерла, - отвечала женщина. - А ты сын той старухи, увлеченный Аллахом, подручный шейха Абу-ль-Хамалата?" - "Это не моя мать, - сказал сын купца, - эта старуха - обманщица. Она обманула меня и взяла мою одежду и тысячу динаров". - "Меня она тоже обманула и привела сюда, чтобы я посетила Абу-ль-Хамалата, и оголила меня", - сказала женщина. И сын купца стал ей говорить: "Я узнаю, где моя одежда и тысяча динаров, только от тебя!" А женщина говорила: "Я узнаю, где мои вещи и драгоценности, только от тебя! Приведи ко мне твою мать!"
И вдруг вошел к ним красильщик и увидел, что сын купца голый и женщина тоже голая, и сказал: "Говорите, где ваша мать!" И женщина рассказала обо всем, что ей выпало, и сын купца рассказал обо всем, что с ним случилось; и красильщик воскликнул: "Пропало мое имущество и имущество людей!" А ослятник воскликнул: "Пропал мой осел!" - "Эта старуха - обманщица, - сказал красильщик. - Выходите, чтобы я запер дверь". - "Для тебя будет позором, что мы вошли к тебе в дом одетые, а выходим голые", сказал сын купца. И красильщик одел его и одел женщину и отправил ее домой, и речь о ней еще будет после прибытия ее мужа из путешествия.
Что же касается красильщика, то он запер красильню и сказал сыну купца: "Пойдем с нами искать старуху, чтобы отдать ее вали". И сын купца пошел с ними, и ослятник был с ними тоже. И они вошли в дом вали и пожаловались ему, и вали спросил: "О люди, в чем ваше дело?" И они рассказали ему, что случилось. И вали сказал: "А сколько в городе старух! Идите ищите ее и схватите, а я заставлю ее сознаться". И они стали ходить и искать Далилу, и речь о них еще будет.
Что же касается старухи Далилы-Хитрицы, то она сказала своей дочери Зейнаб: "О дочка, я хочу устроить штуку". - "О матушка, я боюсь за тебя", - сказала Зейнаб. И старуха молвила: "Я точно шелуха бобов: не даюсь ни воде, ни огню!" И старуха поднялась и надела платье служанки из служанок вельмож и пошла, высматривая, какую бы устроить плутню. Она прошла мимо переулка, устланного тканями, где висели светильники, и услышала там певиц и удары в бубны, и увидала невольницу, на плече которой сидел мальчик в рубашке, вышитой серебром, и на нем была красивая одежда, а на голове у него был тарбуга, окаймленный жемчугом; на шее у мальчика висело золотое ожерелье с драгоценными камнями, и на нем был надет бархатный плащ.
А этот дом принадлежал начальнику купцов в Багдаде, и ребенок был его сыном; и была у него еще дочь, невинная, за которую посватались, и они в этот день справляли свадьбу. И у ее матери собралось много женщин и певиц, и всякий раз, как мать мальчика входила или выходила, ребенок цеплялся за нее. И она кликнула невольницу и сказала ей: "Возьми твоего господина, поиграй с ним, пока собрание не разойдется".
А старуха Далила вошла и увидела мальчика на плече невольницы и спросила ее: "Что у твоей госпожи сегодня за торжество?" И невольница ответила: "Она справляет свадьбу своей дочери, и у нее певицы". И тогда старуха сказала в душе: "О Далила, нет лучше плутни, как взять этого ребенка у невольницы..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот четвертая ночь
Когда же настала семьсот четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха сказала в душе: "О Далила, нет лучше плутни, как взять этого ребенка у невольницы! И затем воскликнула: "О злосчастный позор!" - и вынула из-за пазухи маленькую медную бляшку, похожую на динар.
А невольница была дурочка, и старуха сказала ей: "Возьми этот динар, пойди к твоей госпоже и скажи ей: "Умм-аль-Хайр за тебя радуется, и твои милости ее обязывают; и в день собрания она придет со своими дочерьми, и они наградят горничных подарками". - "О матушка, - сказала невольница, а как же этот мой господин? Всякий раз, как он видит свою мать, он цепляется за нее". - "Подай его мне, он побудет со мной, пока ты сходишь и вернешься", - сказала старуха. И невольница взяла медную бляшку и вошла в дом, а старуха взяла ребенка и, выйдя в переулок, сняла с него украшения и одежды, которые на нем были, и сказала в душе: "О Далила, ловкость лишь в том, чтобы, так же как ты сыграла штуку с невольницей и взяла у нее ребенка, устроить еще плутню и оставить мальчика в залог за какую-нибудь вещь ценой в тысячу динаров!"
