И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до восьмисот шестидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот шестидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что кадии приказали заточить еврея, мужа Зейн-аль-Мавасиф, а когда наступило утро, кадии и свидетели стали ждать, что Зейн-аль-Мавасиф к ним придет, но она не пришла ни к одному из них.
И тогда кади, к которому она пришла сначала, сказал: "Я хочу сегодня прогуляться за городом - у меня есть там дело". И он сел на своего мула, взял с собой слугу и начал объезжать переулки города, вдоль и поперек, и искать Зейн-аль-Мавасиф, но не напал на слух о ней. И когда он так ездил, он вдруг увидел, что и остальные кадии разъезжают по городу, и каждый из них думал, что Зейн-аль-Мавасиф ни с кем, кроме него, не условилась. И первый кади спросил, почему они выехали и разъезжают по переулкам города, и они рассказали ему о своем деле, и увидел он, что их состояние подобно его состоянию и их вопросы подобны его вопросам. И они все стали искать Зейн-аль-Мавасиф, но не напали на слух о ней, и каждый из них уехал домой больной, и они легли на ложе изнеможения.
А потом кадий кадиев вспомнил о кузнеце и послал за ним, и когда кузнец предстал меж его руками, спросил его: "О кузнец, знаешь ли ты что-нибудь о делах девушки, которой ты указал на нас? Клянусь Аллахом, если ты не осведомишь меня о ней, я побью тебя бичами!" И кузнец, услышав слова кади, произнес такие стихи:
"Поистине, та, что мной владеет теперь в любви,
Красой овладела всей, другим не оставив!
Глядит, как газель, и пахнет амброй, и солнце нам
Являет; течет, как пруд, и гнется, как ветка".
А потом кузнец воскликнул: "Клянусь Аллахом, о владыка мой, с тех пор как она удалилась от благородного присутствия, мой глаз ни разу ее не видел. А она овладела моим сердцем и разумом, и о ней мой разговор и моя забота, и я пошел в ее жилище, и не нашел ее, и не увидел никого, кто бы мне рассказал о ней, как будто она погрузилась в пучину вод или ее унесло на небо".
И когда кади услышал его слова, он вскрикнул криком, от которого чуть не вышла его душа, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, не было нам надобности видеть ее!" И кузнец ушел, а кади свалился на постель и впал из-за девушки в изнеможение, и свидетели, и остальные кадии тоже. И стали ходить к ним врачи, но не было у них болезни, для которой нужен лекарь. А потом именитые люди пришли к первому кади и приветствовали его и стали его расспрашивать, что с ним, и кади вздохнул и открыл то, что было у него на душе, и произнес такие стихи:
"Довольно упреков, хватит боли с меня моей:
Просите за кадия, людьми управлявшего!
Кто раньше меня корил за страсть, пусть простит меня
И пусть не бранит, - убитым страстью упрека нет.
Был кадием я, и рок мне счастье приносил
На всех должностях, и подпись ставил каламом я.
Но вот я сражен стрелой - и нет для нее врача
Из глаз дивной девушки, пришедшей, чтобы кровь пролить.
Ей равной средь мусульманок нет, что приходят к нам
С обидой, в устах ее сверкает жемчужин ряд.
Взглянул я в лицо прекрасной, и показала мне
Она круг луны, взошедшей средь темноты ночной,
И лик светлый свой, и уст улыбку чудесную
Покрыла краса ее от ног до темени.
Аллахом клянусь, мой глаз не видел подобной ей
Средь всех, что арабом создан и неарабом был.
Прекрасное обещала мне эта девушка
И молвила: "Обещав, исполню, о кади, я!"
Вот сан мой, и вот чем был испытан, узнайте, я.
Не спрашивайте ж, в чем горе, люди разумные!"
А произнося эти стихи, кади заплакал сильным плачем, и потом он издал единый вопль, и дух его расстался с телом. И когда пришедшие увидели это, они вымыли его, завернули в саван, помолились над ним и похоронили его, и написали на его могиле такие стихи:
Собрались свойства влюбленных всех в душе того,
Кто в могилу слег, умерщвленный злобой любимого.
Был прежде он судьею среди тварей всех,
Перо его тюрьмою было мечу в ножнах.
И свершила суд свой над ним любовь - мы не видели,
Чтоб владыка прежде унизился пред рабом своим.
И потом они сказали: "Да помилует его Аллах!"
И они ушли ко второму кади вместе с врачом, но не нашли у него повреждения или боли, для которой был бы нужен врач. И они спросили, что с ним и чем занят его ум, и кади осведомил их о своем деле, и они стали бранить и порицать его за такое состояние, и он ответил им, произнеся нараспев такие стихи:
"Беда моя в ней: хулить меня не надо
Из рук стрелка я поражен стрелою.
Ко мне невольница Хубуб явилась,
Что дни судьбы считает год за годом,
И с нею девочка, черты которой
Прекраснее луны во мраке ночи.
Красу свою нам, жалуясь, явила
Она, и слезы глаз лились струею.
Слова ее услышал и взглянул я
И заболел от уст ее улыбки.
Ушла с душой моей она - куда же?
А я остался, как любви заложник.
Вот моя повесть - сжальтесь надо мною
И моего слугу судьей назначьте".
И потом он издал вопль, и душа его рассталась с телом, и его обрядили и похоронили и сказали: "Да помилует его Аллах!" - и отправились к третьему кади и увидели, что он болен и с ним случилось то же, что случилось со вторым. И с четвертым было то же самое, и они увидели, что все судьи больны от любви к Зейн-альМавасиф, и свидетелей они тоже нашли больными от любви к ней, ибо всякий, кто ее видел, умирал от любви, а если не умирал, то жил, борясь с волненьями страсти..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот шестьдесят первая ночь
Когда же настала восемьсот шестьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что именитые жители города нашли всех судей и свидетелей больными от любви к Зейн-аль
Мавасиф, ибо всякий, кто ее видел, умирал от увлеченья ею, а если не умирал, то жил борясь с волненьем страсти из-за сильной любви к ней, да помилует их всех Аллах!
Вот что было с ними. Что же касается Зейн-аль-Мавасиф, то она ехала, ускоряя ход, в течение нескольких дней, пока не проехала далекого расстояния. И случилось, что она выехала со своими невольницами и проезжала по дороге монастыря, а в этом монастыре был великий монах по имени Данис, у которого было сорок патрициев. И, увидев красоту Зейн-аль-Мавасиф, он вышел к ней и пригласил ее и сказал: "Отдохните у нас десять дней, а потом поезжайте". И девушка остановилась со своими невольницами в этом монастыре.
