Раппапорт пытался доложить, что в Главке инженеры сидят на расчетах, на отчетности, на статистике. Приказал все это прикрыть, расчетчиков перевести на объекты. Заключенных обеспечить хорошо питанием, одеждой и инструментом. Возложить ответственность на одного толкового работника вопросы материально-технического обеспечения, пусть сядет у ВЧ и день и ночь звонит от моего имени и имени министра, выбивает оборудование, <нрзб> и т. д. и докладывает результаты мне, а я уже буду потом принимать меры.
В ночь приказ отпечатали и… довели его до исполнителей. На следующий день поехал по лагерям, поговорить с заключенными, а их было ни много ни мало, как я уже говорил, 67 тысяч человек. Один лагерь обходил часа три, народ настроен неплохо. Приказ знают.
В этом же лагере, когда мы пошли к машине, то проходили мимо барака, где я беседовал в начале осмотра. Стоит группа з/к, курят. Один говорит: «Ну и приказ, видно, этот Серов — суровый человек». Другой добавляет: «Говорят, гроза, не попадайся, упекут». Третий: «Вот бы посмотреть на него».
Как раз я уже подходил, поравнялся, подошел в центр и, обращаясь к третьему, говорю: «Ну, посмотри на меня». Он, нисколько не смущаясь, отвечает: «Вас мы видели, гражданин генерал, вы у нас были, мы это про Серова говорим».
Я засмеялся и говорю: «Вот я Серов и есть». Все дружно засмеялись. Оказывается, они Рясного <нрзб>. В общем, мне настроение понравилось, обещают работать.
Плохо дело с женскими лагерями. Распустились, связи с мужиками, не желают работать, драки, ругань. Надо заняться, ведь их тоже более 10 тысяч.
И прорвало однажды плотину одну…
Сегодня Жук в разговоре говорит: «Иван Александрович, я думаю, все равно к 1 июня ничего не выйдет с пуском Волго-Дона, поэтому надо доложить т. Сталину и просить на полгода отсрочить».
Я себе думаю: только вышло решение Совмина, и Серов сдрейфил. На это меня подбивает главный инженер Жук. А я знал, что т. Сталин Жука уважает, не знаю только, почему. Мне он показался безвольным администратором, но, видимо, неплохим проектантом гидростроительства [431].
Я сказал: «Сейчас надо не об этом думать». И дал задание пересмотреть все сроки выполнения и назначить другие, более реальные с расчетом окончания к 1 июня, как это сказано в решении правительства.
Он улыбнулся и говорит: «У нас 12 шлюзов предстоит затопить. Мы на канале Москва-Волга затопляли каждый шлюз по две недели, да и то один прорвало. Надо, чтобы вода постепенно заполнила все поры, тогда будет плотина держаться, иначе прорвет». Я ему говорю: «Значит, надо 24 недели, то есть полгода». Жук отвечает: «Да».
Я ему говорю: «Вы, товарищ Жук, прекратите такие разговоры, или я вас отправлю в Москву, а главным инженером сделаю Руссо» (зам. главка министерства). Жук замолчал. Пришлось у Руссо попросить книгу по гидростроительству и несколько ночей читал ее, так как познаний в гидротехнике у меня не было. Кроме того, ознакомился с проектами, чертежами и выяснил следующее: работы до 1950 г. велись медленно, и в декабре 1950 г. вышло Постановление Совета Министров СССР о том, чтобы МВД СССР закончил <строительство> весной в 1952 г. [432]…
Пустили через неделю Каланчевскую насосную станцию и стали заполнять водохранилище, т. е. качать донскую воду в водохранилище. Плотина у насосной станции была закончена еще зимой. Я стал нажимать на 12-й шлюз у Калача, чтобы его быстрее вводить в строй, так как он первый к Дону. Дела пошли хорошо.
Дня через три, когда накачали воды в водохранилище порядочно, и вода поднялась у плотины до 4 метров, а в водохранилище было 3 млн кубометров воды, я решил опробовать 12-й шлюз, т. е. пустить в него воду, так как он стоит давно, земля засыпалась на него осенью. Так мне доложил Жук и назначил на утро следующего дня приготовить старт.
Вдруг в 11 часов вечера мне звонит дежурный по строительству и докладывает: «Прорвало Калачевское водохранилище, вода идет <со скоростью> 1/2 кубометра в секунду». Я скорее с Жуком на машину и туда. Через 15 минут подъехали, там 10–15 з/к с лопатками кидают с места на место землю, песок, а пробой, куда идет вода, становится все больше и больше.
Я рассердился, так как не знаю, что делать. Спрашиваю Жука: «Почему прорвало?» Он говорит: «Видимо, когда насыпали плотину землей, вместе с землей утрамбовали и снег. Сейчас снег оттаял, образовалось пустота, а вода не любит пустоты, ну и хлынула. Я боюсь, что прорвет всю плотину и унесет».
Я говорю: «А где вы были, товарищ главный инженер, когда вместо земли снег в плотину клали?» Молчит. Спрашиваю, что теперь делать (а вода хлещет все больше и больше)? Жук отвечает: «Надо открыть шандоры в Донской станции и выпустить воду из водохранилища обратно в Дон, сбавив уровень воды на 2–3 метра высотой».
Я его спрашиваю, чтобы вновь набирать этот уровень воды, сколько потребуется? Он отвечает: «После ремонта плотины месяца полтора-два». — «Так, значит, опять к 1 июня не будет Волго-Дона?» Отвечает: «Попросим отсрочки».
Вот стервец, как нервы портит в такой ответственный момент. И я стою как дурак, не знаю, что делать. Спрашиваю начальника насосной станции. Он говорит: «Надо выделить 15 автомашин и подвозить гравий». Спрашиваю Жука. Тот совсем растерялся.
Я приказал немедленно направить 15 груженых самосвалов на насосную станцию дли засыпки прорыва. У нас в карьер круглосуточно приходило до 250–300 автосамосвалов и развозили песок по разным шлюзам.
Прибыли 15 автомашин, свалили в прорыв гравий, а струя уже была сильная, до 1 кубометра в секунду, и как машину свалим, ее подхватывает вода и выносит. Не пойму, что надо делать.
Спрашиваю Жука, он совсем уже одурел и говорит: «Товарищ зам. министра, я снимаю с себя ответственность за дальнейшее состояние плотины, ее всю унесет. Я вам об этом официально докладываю». Вот идиот!
Я набрался выдержки и говорю как можно спокойнее: «Вы мне скажите, чем забивать дыры, песок водой выносит», он подумал и говорит: «Снова надо несколько машин засыпать больших камней, затем десяток машин гравия, а потом уже песок».
Я ему говорю: «А теперь убирайтесь к чертям!» Он отошел. Я тут же дал распоряжение подать камни, гравий и выделить 50 автомашин с песком.
Подошли машины с камнем. Там, где сыпали их, вода пошла меньше, зато с боков стало заливать. Тогда я дождался 5 автомашин, расставил их в ряд, и высыпали. Стало затихать. Затем построили машины с гравием и так же высыпали. Хватились песку, а на подходе к насосной станции сгрудились до сотни автомашин и не могут проехать. Все кричат, ругаются, охрипли, а толку нет. Пришлось самому вмешаться. Стали засыпать песком.
Наступил рассвет. Ну, слава богу, вроде справились. В итоге с 11 часов ночи до 7 утра вбили в эту проклятую дырку 780 автомашин с камнем и песком! Я оставил ответственным Руссо и поехал позавтракать, передохнуть. Вот это вода!
За завтраком Жук говорит: «Хорошо, что вы не растерялись, а то бы все пропало». Я-то как раз растерялся, так как не знал этих приемов. Затем рассказал Жук аналогичный случай, имевшийся на канале Москва-Волга. Там они в провыв поставили баржу с песком и затопили и так ее там и похоронили. Раппапорт боится показаться, завтракает и обедает в другом месте…
Когда вечером ложились спать, звонит секретарь Берия Муханов* и говорит: «К нам поступило сообщение о прорыве на Волго-Доне, что плотину унесло и так далее». Я спросил: «Кто донес?» Он не сказал и дальше спрашивает: «Почему Серов не доносит, сейчас же донести». Я говорю: «Соедините меня, я сам расскажу, чем слухами пользоваться».
Вначале Берия на меня с криком: «Что там у тебя, почему не докладываешь?» Я спокойно сказал, как было и все уже ликвидировано, а затем говорю: «Желаете ли убрать Жука?» Берия говорит: «Не надо. Он и так на тебя написал товарищу Сталину», Вот стервец.
