Ну, я махнул фуражкой, и вода от шлюза пошла. Тракторист от 1-го шлюза прорыл отверстие в перемычке, и вначале вода побежала небольшими ручейками, а через 10 минут рекой.
Момент соединения вод был самым торжественным, люди бросались в воду, надо сказать, довольно мутную, бросали майки в воду, толкали друг друга, смеялись, кричали «Ура!». Местные власти поздравили нас с окончанием и разошлись, а на сердце у меня было невесело. Как это все будет воспринято в Москве.
Я приехал к себе и составил записку по ВЧ об окончании основных работ, о воссоединении Волги с Доном и послал в ЦК. В записке просил некоторых з/к наградить, а других освободить. Круглову все устно рассказал. Он сказал: «Пока будь там».
На следующий день в газете «Правда» появилась фотография соединения рек и небольшая статья сталинградского корреспондента.
Круглов позвонил, еще раз поздравил и говорит, что можно было бы заранее тебе донести, что будешь соединять, тогда побольше пошумели и наверху бы узнали об этом ранее, а теперь что-то молчат. Пожалуй, он прав.
Ну, кто же знал, как тут обставить? Я никогда не преследовал тщеславных целей. Поручили, с трудом, но сделали, ну, вроде и хорошо.
Прошло еще 5 дней, а мне ни «спасибо» не говорят, ни «наплевать» тоже не говорит, и в Москву возвращаться вроде нельзя. Вот сижу и думаю, может, за то, что самовольно Волгу с Доном соединил, накажут.
Наконец-то. 7 июня позвонил Круглов и говорит: «Давай свое представление, кого из заключенных награждать, кого освободить, составляй списки и прилетай сюда». Слава богу, решили.
Ну, я быстро все это за два дня оформил, так как вчерне было готово, и вылетел в Москву. Круглов посмотрел все представления, согласился и говорит: «Тебя тоже сказали представить к Герою Социалистического Труда, ты уже Герой Советского Союза, поэтому, может быть, ограничимся орденом Ленина». Ну, что я мог ответить — ничего.
Видимо, все же он от зависти не мог меня представить, в то время как я представил Жука, Барабанова, Александрова* и двух экскаваторщиков к званию Героя Социалистического Труда, и всем дали.
Ну, ладно, хорошо, что закончили, и все благополучно. Указ о награждении вышел быстро. Всех наградили, меня тоже орденом Ленина [434]. С моими предложениями согласились. Было освобождено досрочно несколько сот заключенных и более 100 заключенных награждены орденами.
Я больше всего был доволен, что наградили заключенных и некоторых разрешили досрочно освободить, которые действительно честно трудились. Я соответственно проинструктировал Раппапорта, как организовать освобождение з/к. Вот радость будет у з/к. Поработали хорошо [435]…
Когда мы получили ордена, вдруг звонит мне Суханов*, помощник Маленкова из ЦК, просит позвонить Маленкову. Я позвонил Георгию Максимилиановичу, отчество не выговоришь.
Он спрашивает: «С каких это пор МВД стало представлять секретарей обкомов к орденам?» Я спросил: «Кого он имеет в виду?» Он говорит: «Секретаря обкома Гришина».
Я ему сказал, что т. Гришин помогал пять лет строителям Волго-Дона, и когда мне поручили составить список, я его включил и не считаю, что это плохо. Маленков: «Ну, плохо или хорошо, увидите дальше». Вот же люди. Что я плохого сделал?
Ну, ладно, всем не угодишь. Видимо, списки, мной представленные, в ЦК не смотрели или невнимательно проводили. Поэтому Гришин И. Т. получил орден Ленина.
Генеральский компот
Месяц я уже работал в Москве. Вдруг ночью в 2 часа звонит Круглов: «Зайди». Я спустился и спрашиваю: «Что случилось?»
Он говорит: «Сейчас звонили из Волго-Дона, была гроза в Сталинграде, и в районе канала молнией выбило фидер на транзисторной станции. В результате Мариновская насосная станция перестала качать воду в гору, и вода хлынула обратно и заливает насосную станцию. Немедленно вылетай». Вот неприятность.
Тут же я послал за летчиками, сам быстро на машину, заехал на минуту домой и на аэродром. Летчики уже разогревали мотор. Сели и полетели, через три часа приземлились [436].
В 7 часов я уже был на месте. Из всех трех труб, каждая диаметром 2,5 метра, хлещет вода на насосную станцию. Начальник станции рассердился, бегает, и ничего не могут сделать. Закрыть шлюзы, чтобы перекрыть воду, не могут: нет тока.
Я быстро поднялся к перемычке, там было человек 25 заключенных и водолазов. Водолаз боится лезть, так как вода глубиной 4 метра хлещет вниз по трубам и его может прижать к решетке или там задавить…
Я быстро водолаза спросил: «За что посадили в лагерь?» Он мне, улыбаясь, говорит: «Приехал в Череповец в отпуск с флота (оказался земляком). Ну, с друзьями выпили, пошел домой, было грязно на мостках (в Вологодской области в ряде городов во время грязи весной и осенью устраивают тесовые мостки и по ним ходят), мне навстречу шел милицейский чин. Когда расходились, я его плечом толкнул. Он начал на меня кричать, я возмутился, взял за плечи, с мостков поставил в грязь и сам пошел. Он взвыл, позвал еще двух милицейских, и втроем только меня взяли, а потом на меня на суде наговорили, что оскорбил представителя власти, и дали мне 2 года».
Моряк действительно был такой мощный, что мог милицейского «поставить в грязь». Я спросил, кем он был на флоте. Оказалось, подводником. Тогда я ему сказал: «Полезай в воду, осмотри и скажи, что надо сделать, чтобы остановить воду. Сделаешь хорошо, через пару недель пойдешь домой».
Он надел скафандр и спустился, потом запросился на вдох, отвинтили ему голову, он говорит, обращаясь к заключенным: «Давайте скорей все снимайте ватники, я ими забью отверстия решетки, и вода прекратится». Оказывается, шандоры несколько опустились, так как уменьшилось давление, и остались 0,5-метровые щели. Мы так и сделали.
Смотрим, одна труба прекратила течь, другая меньше, а время прошло 40 минут. Больше 40 минут водолазу нельзя работать. Мы его вытащили, распечатали, а он вылупил глаза и давай ругаться: «Зачем вынули?» Я, говорит, доделаю, тогда и вытаскивай. То боялся лезть, а сейчас: зачем вынули? Одним словом, течь прекратилась.
Осталось поставить на место сбитые водой фундаменты, каждый весом по 20 тонн, сварить разорванные трубы, заменить искореженные трубы с разрывами 10–15 метров каждая. Затем смонтировать все это и вновь запустить работу насосной станции. Да, и очистить около станции песок, которого нанесло десятки тонн. В общем, если нормально работать, то нужно две недели.
Мне не хотелось нервировать этим Волго-Доном Москву, поэтому я поставил перед собой задачу — сделать за 4 дня. Поехал в лагерь, собрал человек 15 бригадиров з/к разных специальностей, сварщиков, электриков — и на земляные работы.
Потом выяснил, что есть один инженер по установке ж/д мостов, армянин. Собрал всех, посадил на грузовую машину и повез к месту аварии. Показал все и говорю: «Надо вам подобрать каждому бригаду с тем, чтобы выполнить все работы за 4 дня».
Землекопы согласились, электросварщики мялись, но сказали: «Если все будет под рукой, сделаем», а это одна из основных работ. Не будет фундамента — не на что ставить трубы и крепить их.
При этом я сказал, чтобы подбирали хороших ребят, чтобы можно было потом освободить. Сразу стали спрашивать, а когда освободите? Я ответил: «Как сделаем, после этого через 2 недели».
Все заулыбались, но мне верили, так как неоднократно я на стройке давал обещания дать день отдыха, разрешить посетить родственников и другие <делал> ограничения, которые ранее не делались, и всегда исполнял.
Спрашиваю: «Когда укомплектуете бригады?» Кричат: «Через час, через 2 часа». Я тут же приказал развернуть палатку около места аварии для работы на 200 человек, там же варить еду там же спать и работать круглосуточно при электрическом освещении.
