Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Шувалов Александр

«С годами болезненная форма его характера вырисовывается еще яснее: “он страдает меланхолией с бредом преследования”, всего боится, сначала — в Родосе, затем в Капрее; его преследуют галлюцинации слуха. Окончательный упадок его ума был поразителен даже для его современников». (Рибо, 1864, с. 100.)

Учитывая, до какого преклонного возраста дожил Тиберий (79 лет), можно предполо-житъразвитиеу него в старости органического расстройства настроения и параноидного расстройства личности. Поэтому в последние годы жизни император занимался истреблением всех, в ком подозревал политических противников.

ТИХОН ЗАДОНСКИЙ (в миру Тимофей Савельевич Соколов) (1724–1783), русский православный подвижник, духовный писатель, богослов.

«Истинное терпение состоит в том, чтобы не только не мстить, но и не желать мщения обидевшему, хотя бы сердце и поощряло к этому».

Тихон Задонский

«Но жениться и получить место свя* щенника Тимофей не пожелал, как ни уговаривали его родные… В другой раз чувство близости Бога он пережил как-то ночью. По ночам он часто бодрствовал, читая и размышляя о божественном. Так было и тут. Вышел немного освежиться на крыльцо. “Вдруг разверзлись небеса, — рассказывал он, — и увидел я такой свет, что бренным языком сказать и умом объять нельзя…” От непосильных трудов и непрестанных скорбей слабое здоровье святителя совершенно расстроилось. Появились нервные припадки с приливами крови, судорогами и мучительными головными болями… Вскоре после переселения святого Тихона в Задонский монастырь здоровье его стало заметно поправляться, нервные припадки почти прекратились… Чем больше оправлялось тело от недугов, тем более томилась душа от внешней бездеятельности уединенной иноческой жизни… Святитель по характеру своему был горячим, раздражительным и склонным к превозношению… Самым тяжелым искушением была безотчетная тоска и уныние… Как-то напало на святителя уныние, доходившее до отчаяния, случилось это на шестой неделе Великого поста. Восемь дней не выходил он из кельи, не принимал ни пищи, ни питья… И дан ему был еще дар слезный. Размышляя на молитве о любви Божией к недостойному роду человеческому, он громко рыдал, иногда при всех за литургией; случалось бывать ему и восхищенному до состояния созерцания или изумления… И по мере просветления духа стало угасать тело. Прежние припадки — бессонница, судороги, обмороки — возвратились к нему с новою силою…» (Бычков, 1992, с. 232, 237 239, 241–242.)

«Простая форма эпилепсии была, видимо, у Тихона Задонского, который из-за припадков должен был оставить епископскую кафедру и ограничить свою деятельность литературными трудами и заботой о человеческих душах». (Мелехов, 1992, с. 72.)

Судороги и обмороки могут быть различной этиологии и не всегда свидетельствуют об эпилепсии. У Тихона Задонского они могли носить симптоматический характер и вызываться, например, повышенным артериальным давлением (начинались с «прилива крови» к голове.) «Особое духовное зрение» русского святого можно считать «милостью Божией», а можно рассматривать и как зрительные галлюцинации, сопровождающие состояния религиозной экзальтации у физически ослабленного человека. Болезнь помешала святителю управлять епархией, но не помешала (а, может быть, помогла?) в последующие 15 лет стать «великим учителем христианской жизни» и написать свои лучшие духовные произведения.

ТКАЧЁВ ПЕТР НИКИТИЧ (1844–1886), русский революционер, один из идеологов народничества, литературный Критик и публицист. С1873 г. в эмиграции.

«В 1861 г., не окончив гимназии, из пятого класса, он сдает экзамены в Петербургский университет и становится студентом юридического факультета. Занятия новоиспеченного студента продолжались не более недели, так как 12 октября во время студенческих “беспорядков” он был арестован… Двухмесячное заключение сначала в Петропавловской, а затем в Кронштадтской крепости, куда отправили на пароходах основную массу арестованных студентов, безусловно, значительно продвинули вперед революционное воспитание Ткачева… В конце 1861 г., выйдя из крепости, по словам его сестры, “он находил, что для обновления России необходимо уничтожить всех людей старше 25 лет”… В… стихотворной исповеди Ткачева провозглашается собственная программа революционного действия: “Нет, не смиренье, не любовь / Освободят нас от оков, / Теперь нам надобен топор, / Нам нужен нож — чтоб свой позор / Смыть кровью притеснителей!… / Мы будем рушить, рушить все, / Не пощадим мы ничего! / Что было создано веками, / Мы сломим мощными руками…”…8 декабря 1882 г. парижская полиция арестовала на улице неизвестного за странное поведение. Арестованный не назвал себя, был признан душевнобольным и из полицейского участка передан в клинику известного врача-психиатра В. Маньяна, в которой находили последний приют многие русские политические эмигранты. Лишь через несколько дней он был найден там родственниками и друзьями. Болезнь — прогрессивный паралич мозга — продолжалась три года». (Пус-тарнаков, Шахматов, 1975, с. 27.)

«В последние годы своей жизни Ткачев писал мало. В 1883 г. он заболел психически…» (Анненский Н.Ф., CD Брокгауз и Ефрон.)

«Последние годы жизни ему пришлось провести на больничной койке.

Он умер… в Париже, в приюте Святой Анны для душевнобольных». (Лурье. 2001, с. 60.)

Менталитет и стереотипы поведения революционеров не меняются столетиями! В конце XVIII века во Франции Марат (см.) требовал «270 тысяч голов во имя общественного спокойствия». Во второй половине века девятнадцатого уже в России Ткачев призывает — из самых «лучших», естественно, побуждений — «уничтожить всех людей старше 25 лет». О миллионных жертвах во время «строительства социализма» в России в первой половине XX века можно и не напоминать. Так что подобная кровожадная жестокость, как видно, типична для этой категории людей и характеризует их как фанатиков и эмоционально ущербных личностей. По Классификации психических заболеваний фанатики относятся к параноидному расстройству личности.

ТОЛСТОЙ АЛЕКСЕЙ КОНСТАНТИНОВИЧ (1817–1875), граф, русский прозаик, поэт, драматург. Совместно с братьями Жемчужниковыми создал пародийный образ Козьмы Пруткова.

«В совести искал я долго обвиненья, Горестное сердце вопрошал довольно — Чисты мои мысли, чисты побужденья, А на свете жить мне тяжело и больно».

А.К. Толстой, 1858

«Один из близких друзей А.К. Толстого, писатель Б. Маркевич… писал: “Вы, может быть, единственный ныне литературный человек в России, который себя поставил вне современного движения…” Эти слова объясняют многое… ибо писателей помнят не только по их произведениям, но и по тем знаменам, на которых они написали свое имя… Только идеал этот был таков, что обрекал поэта на постоянный и, по-видимому, безысходный спор с представителями едва ли не всех направлений общественной мысли». (Емельянов, 1980, с. 744–745.)

«Да, братцы, это так, я не под пару вам, / То я весь в солнце, то в тумане, / Веселость у меня с печалью пополам, / Как золото на черной ткани». (А.К. Толстой)

«Однако творчество давалось Толстому нелегко. Для стимуляции вдохновения он принимал сильнодействующие средства. В последний период жизни пристрастился к морфию. С ним стали случаться припадки нервного расстройства, головные боли, обострилась астма. Наметились и симптомы раздвоения'личности. Умер, осушив целый пузырек морфия». (Чхартишвили, 1999, с. 549.)

«Мой строгий друг, имей терпенье / И не брани меня так зло: / Не вдруг приходит вдохновенье, / Земное бремя тяжело…» (А.Е. Толстой)

У А.К. Толстого описан очень нередкий в XIX веке случай вторичной зависимости от опиатного наркотика (морфия). И механизм возникновения, и клиника всех симптомов морфинизма, включая и сопутствующие ему психические расстройства (депрессии), у писателя описаны достаточно убедительно. В настоящее время подобные случаи, впрочем, тоже не являются большой редкостью; только речь чаще идет не о морфине, а о каком-нибудь другом мощном обезболивающем средстве, например трамале.