Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Шувалов Александр

Не вызывает сомнений, что Фицджеральд страдал запойной формой хронического алкоголизма, по поводу которого неоднократно и безуспешно лечился. На течение его заболевания роковым образом влияла жена — Зелъ-да Сайер, страдавшая приступообразной формой шизофрении. Современники недаром считали, что Скотт не пил бы так безобразно, если бы его не спаивала жена. Следует только добавить, что он не пил бы «так безобразно», если бы не был психопатической личностью. Преморбидно Фицджеральд представлял собой, по меньшей мере, истерическую личность (мы наблюдаем у него «инстинктивное стремление выставить себя напоказ»). С возрастом, когда демонстрируемая больным истерическая симптоматика обычно блекнет (в связи с возрастным снижением энергетики), на первый план выходит алкоголизм и депрессивные эпизоды с суицидальной попыткой.

ФЛОБЕР (Flaubert) ГЮСТАВ (1821–1880), французский писатель.

Наследственность

[Отец обладал] «…патологическим характером. Он был чрезвычайно аффективен, вспыльчив и импульсивен, так что в интимной семейной жизни был невозможен. Мать весьма чувствительная особа, заболевшая психически, была подвержена галлюцинациям. Брат Ахилл был также тяжело душевнобольной, впадал в тяжелую депрессию и крайнюю степень возбуждения». (Сегалин, 1925а, с. 64.)

Общая характеристика личности

«Гюстав Флобер отнюдь не был феноменально развитым ребенком: как раз наоборот. Лишь с большим трудом научился он читать. Поступив девятилетним мальчиком в лицей, он едва разбирал слова… С самого раннего детства обозначились две отличительные черты его характера: необычайная наивность и отвращение к физической деятельности… Он жил как бы вне мира, а не внутри его. Это давало ему преимущество при наблюдении над жизнью, но он никогда отчетливо не ощущал соприкосновения с нею <…> Память его была изумительна: он помнил ту главу, страницу, абзац, где пять или десять лет тому назад ему удалось разыскать, в почти неизвестной книге, какую-нибудь нужную мелкую подробность». (Мопассан, 1957, с. 10–11,34.)

«Уже с детства он был подвержен всевозможным фобиям; например, боязнь темноты и пр. Также с детства онанист». (Сегалин, 1926в, с. 172.)

«Здесь же в Руане он поступил в коллеж, а с восемнадцати лет изучал право в Париже. Но начавшаяся болезнь — припадки эпилепсии — не дала закончить учебу». (Белоусов, 1999, с. 197.)

«Рисуя во многих своих повестях мечтательных и унылых героев, сам он оставался весельчаком и жизнелюбом… Перешагнув свое двадцатилетие, Флобер все чаще и чаще жалуется на скуку, на охватывающую его тоску». (Пузиков, 1971, с. 9, 12.)

«Приступы исступления и патологического аффекта были настолько сильны у Флобера, что он в эти минуты делался агрессивен. Часто такой приступ переходил в форменный эпилептический припадок. Такая эффективность у него вызывалась пустяшной причиной… “Еще до того, как ему минуло 22 года от роду, Густав заболел тяжелым недугом, который в известном смысле приковывал его к неподвижности. Эта же болезнь обусловливала в нем те странности, которые часто приводили его поверхностно знакомых в неожиданное удивление. Morbus sacer®⁴ есть тот большой невроз, та падучая болезнь, которая схватывала его и повергала в падение. Часто я в своем бессилии и растерянности принужден был присутствовать при этих ужасных припадках. Они всегда наступали одинаково и протекали с одинаковыми сопровождающимися явлениями. Густав внезапно без всякой причины поднимал голову и делался совершенно бледным; он чувствовал ауру… его взгляд был полон страха… Это своеобразное состояние иногда длилось несколько минут. Затем его лицо делалось еще бледнее и получало выражение отчаяния; быстро он идет и бросается в свою кровать и ложится, почерневший и печальный, как будто он живой ложится в гроб. Затем он кричит: “Я держу вожжи… Здесь извозчик… Я слышу колокольчик!.. О, я вижу фонарь от гостиницы!..”, а затем он издает такой душу раздирающий крик, что остается долго в моих ушах, и начинаются судороги. После этого пароксизма судорог, которые охватывали все его тело, всегда следовал глубокий сон и несколько дней разбитости”… Характерно отметить аффективный характер Флобера и вместе с этой эффективностью связанные припадки. В этих припадках и во всей сущности комплекс эпилептических элементов как бы перепутан с комплексом истерических, т. е. представляет именно ту картину болезни, которую Крепелин и Братц выделили как особую форму эпилепсии под именем “аффект-эпилеп-сии”». (Сегалин, 1926в, с. 172–173.)

«Невроз с судорожными припадками. Настоящая эпилепсия маловероятна. Скорее всего — отдельные припадки аффективной эпилепсии». (Ланге. 1928, с. 19.)

«Страдал эпилепсией». (Heinz, 1928, с. 64.)

«Эпилепсии не было; имела место истерия, неврастения или истероформные припадки». (Allain. 1928. с. 44.)

«У Флобера обнаруживаются все симптомы, которые обычно бывают при истерии: невралгия, гастралгия, боли в затылке, мигрень, состояния прострации, зрительные галлюцинации, навязчивые идеи, страхи, тики; Флобера лечили как “истеричную женщину”». (Cabanes, 1901, с. 31.)

«Наличие эпилепсии при высоких творческих достижениях всегда маловероятно, хотя ее возможность у Флобера нельзя исключить полностью. Наиболее вероятна аффект-эпилепсия. Клиническая картина могла усложняться за счет сифилиса. Тяжелая био-негативная личность». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 361.)

«Он заметно полысел… Возможно, от втирания в голову ртути — так в то время лечили сифилис, который Флобер подхватил в 1850 году. Он вообще ужасно страдал от ртутного отравления». (Белоусов, 1999, с. 198.)

«Даже в истории писательства, богатой всякими чудачествами, искусственностями и жертвами, будет исклю-чительным тот искусственный быт, который создал себе Флобер. Двадцатилетним юношей он покинул Париж и заперся в провинции, в деревне, на краю маленького городка Круассе. Природы Флобер избегал, сельских работ не знал совсем, по-городски, не часто выходя из кабинета, прожил в Кру-ассе почти сорок лет… Чем было вызвано это добровольное уединение? Падучей, как пытается объяснить Дюкан? Наивное объяснение, уже хотя бы потому, что частые в молодости и возобновившиеся перед смертью припадки падучей почти совершенно прекратились в средний период жизни Флобера. И кто отважился бы установить законы влияния эпилепсии на психику? Во всяком случае, у Флобера с ней не была связана мизантропия». (Грифцов, 1988, с. 196–197.)

Особенности творчества

«В том и состоит секрет шедевра, что тема есть отражение темперамента писателя»

Флобер

«Флобер нам рассказывал, что, описывая отравление госпожи Бовари, он чувствовал себя так, будто у него в желудке медь, отчего его два раза вырвало». (Гонкуры, 1964, с. 278.)

[Письмо от 25.09.1861 г.] «Отравление Бовари заставило меня блевать в ночной горшок». (Флобер, 1984, т. 1, с. 450.)

«О своем “вдохновении”, которое он переживал перед припадком, Флобер говорит таким образом: “Каждый припадок был нечто вроде излияния фантазии. Это было излияние семени художественной способности черепа; сотни тысяч картин в один раз вспыхивают как фейерверк”». (Сегалин, 1927, с. 117.)

«Сам Флобер говорит, однако, что это не были галлюцинации: “ Не приравнивайте внутренние видения артиста к аналогичным переживаниям человека, страдающего истинными галлюцинациями. Я зндю хорошо оба состояния; их разделяет пропасть”». (Гиляровский, 1949, с. 130–131.)

«Производительно работал лишь в ночные часы». (Вейн, 1970, с. 93.)

«Утверждая единство формы и содержания, Флобер во всех своих рассуждениях ставит на первое место форму. И это не случайно. Отделке произведения он придает исключительное значение. Работа над фразой, над словом превращается у него порою в манию, доставляет ему страдания, вызывает болезненные ощущения. “Бывают дни, когда я просто болен”. Друзья Флобера не всегда соглашались с этой преувеличенной требовательностью художника к самому себе, с его вечной борьбой со стилем. Художник более широкой и свободной манеры, Эмиль Золя, писал: “Это стремление к совершенству стиля превратилось в настоящую болезнь, которая истощала силы писателя и сковывала его творчество”». (Пузиков, 1971, с. 17.)