Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович

— Как пройти к таиландскому посольству?

— Я сам турист. — Все, что я мог ответить.

Но у чистильщика вопрос не вызвал никаких затруднений. Он все объяснил даме на внятном английском, даже не помогая себе руками, которые были заняты щетками. Естественно, я не смог удержаться от бестактного любопытства и спросил парня, почему он при его экстерьере и познаниях выбрал столь странное занятие.

— Все очень просто, — ответил чистильщик. — Это единственное занятие, которое дает мне возможность концентрироваться на моих мыслях, поскольку я точно знаю, что объекту созерцания безразличны эмпирические знания, обретенные в результате или при помощи этого взаимодействия.

Первое, о чем я подумал, расплачиваясь с чистильщиком: да, его место здесь, со шнурками и гуталином, кто же подпустит этого философа к баранке в этой стране.

Я прожил ни много, ни мало

Счастливых и сумрачных лет.

Я фильм досмотрю до начала

И выйду из зала на свет…

ФАБРИКА ЗВЕЗД

Школа рабочей молодежи № 18 в Успенском переулке соответствовала своему названию и назначению только отчасти. В начале 60-х начался массовый отток перспективных учеников из общеобразовательных школ, переведенных на 11-летнее обучение. Все, кто намеревался поступать в вузы, рванулись в вечерние школы-десятилетки, чтобы спасти год. 18-я школа была ближайшей к дому. Опытный директор Галина Ивановна Мишанова быстро сориентировалась в новой ситуации и добилась от Районо введения дополнительных утренних классов. Наш был укомплектован фигуристами, девочками из ансамбля «Березка», «моисеевцами», начинающими, но громко о себе заявившими актерами (Н.Михалков, Н.Вертинская). Никакого прессинга, никаких комсомольских собраний. Галина Ивановна инструктировала учителей, как с нами обращаться, обеспечивала полную поддержку и даже потакала во всем. Взамен она получила высокие учебные показатели, что придавало ей вес в глазах «системы».

Саша Веденин на вершине всенародной славы. Москва, 1963 г.

Зимой 1963 10А всколыхнуло событие из ряда вон выходящее. Саша Веденин завоевал золотую медаль чемпиона СССР по фигурному катанию. Первый урок был сорван. Героя поздравляли, хлопали по плечу. Саша, неудержимый отличник, мне бесконечно импонировал тем, что он, единственный в классе, был ниже меня ростом. Я тоже хлопнул его по плечу и предложил после занятий отметить событие. Начался несусветный ералаш. Володя Малиночка и Саша Бристоль по этому исключительному случаю «ограбили» церковь — стащили на замороженной стройплощадке все того же Храма Богородицы в Путинках деревянные носилки, водрузили на них чемпиона, и мы добрых два часа таскали его по городу в церемониальном марше, как римского папу. Процессией руководил неутомимый Сережа Лакшин. Иногда шедшие мимо граждане узнавали знаменитого фигуриста, присоединялись к шествию и даже предлагали подменить одного из носильщиков. Намаявшись, приземлились в кафе Космос.

В чемпионах у нас недостатка не было. Из нашего класса на пьедестал не раз забирался и Сережа Четверухин, и Таня Савичева, а через год в нашей школе появилась королева фигурного катания и будущая «едроска» Ирина Роднина, разумеется, еще не помышлявшая о политической карьере. Вся школа буквально купалась в отраженных лучах их славы. Четверухин, изящный и спокойный, более уверенно чувствовал себя в балете на льду. После одного из выступлений на Большой спортивной арене в Лужниках я спустился в антракте к нему в раздевалку и попросил разрешить мне постоять на его коньках:

— Я ведь потом буду рассказывать детям о том, что выходил на лед на твоих коньках.

Я скрыл от него, что никогда прежде на коньках вообще не стоял. Не удивительно, что меня, как щепку, вынесло в центр арены. На трибунах решили, что в перерыве на арену выпустили циркового эксцентрика. До меня донеслись щедрые аплодисменты. Но мне было не до них. Назад добирался на четвереньках. Последняя встреча произошла уже на Олимпийском стадионе в Мюнхене в 1976 г. На этот раз я не претендовал на его реквизит и ограничился предложением взять у него интервью для Радио Свобода. На это Сергей не решился.

НЕОЦЕНЕННАЯ РОЛЬ НИКИТЫ МИХАЛКОВА

Под памятником Пушкина росшие

не будут предпочитать белой расы. М. Цветаева

Американский расизм расколол нацию. Очищение длилось долго, но по своей неуклонности оно сравнимо лишь с послевоенной денацификацией немцев. Если бы истории было угодно населить Россию неграми, как Америку, то гражданская война здесь не прекращалась до их полного истребления. И никакой Флойд им бы не помог. Расовое высокомерие на бытовом уровне зашкаливало и без чернокожих. Хотя карикатуры с бананами в те годы не рисовали даже на Чомбе. Напротив, заводы бойко штамповали (зачастую в качестве левой продукции) алюминиевые значки с лозунгом «Мир — дружба» и черно-желто-белыми профилями на фоне глобуса. Власть чернокожих обхаживала, издательства переводили и печатали самых «прогрессивных» из них, науськивая на менее прогрессивных. Разнузданность придет позже — с появлением в «стране желтого дьявола» первого чернокожего президента.

Идеологические мудрецы резонно рассудили, что библейская образность, на которой замешаны незатейливые тексты негритянской субкультуры, вполне созвучны с пропагандистской сверхзадачей, и что с помощью «песен протеста» бывших рабов и оппозиционной, «виктимизированной» психологии можно враз оседлать империалистического мустанга. Стоит лишь скрестить классы и расы, соединить красное с черным — и наступит долгожданный конец. В начале 1930-х годов даже велись съемки фильма «Красные и черные» о подготовке революции в США. Для съемок доставили группу молодых чернокожих американцев во главе с известным поэтом Лэнгстоном Хьюзом. Но после признания СССР американским правительством в 1933 г. идею фильма благополучно похоронили.

Немногочисленные негры на улицах Москвы ходили в шелковых костюмах, в которых грелись африканские паспорта и американские платежные средства. И в услугах борцов за равноправие они не нуждались. С их правами все обстояло идеально, в отличие от нас, туземцев. Напротив, на них гроздьями висели стройные голубоглазые блондинки, а усатые швейцары в ливреях услужливо придерживали за ними двери, а затем проворно захлопывали их в аккурат перед моим носом. Но и на старуху бывает проруха. Наш народ не обманешь. Гегемон не позволит чернокожим безнаказанно топтать нашу землю и наших девушек.

Теплым майским вечером 1963 года Боря Индицкий, Никита Михалков, Сережа Лакшин и я сговорились отправиться в бывший коктейль-холл на 3 этаже гостиницы Москва. Место было популярным, попасть туда еще надо было ухитриться. Предстояло проклешить половину «бродвея», как золотая молодежь называла улицу Горького. Мы весело болтали о недалеком прошлом, еще не подозревая, как далеко нас разведет недалекое будущее. На подступах к Моссовету на наших глазах разыгралась драма. На кромке тротуара стоял африканец в вызывающе белом костюме, поблескивая белками и зубами на фоне вечернего неба. В то время, как вся прогрессивная Африка боролась с неоколониализмом, этот был занят убалтыванием двух блондинок на шпильках. Флирт входил в решающую фазу, когда к ним приблизился поддатый субъект. Под пиджаком субъекта заиграли бицепсы. Он решил, что честь блондинок нуждается в его защите. Мы не успели догадаться о его «благородных» намерениях, как гость из дружественной Эфиопии (или Судана) уже лежал в столичной пыли, закрыв лицо паганиниевскими пальцами. А субъект, выполнив свой патриотический долг, продолжил, но уже бегом, свой путь туда, где путеводно светили рубиновые звезды. И здесь в действие вступил Никита. Он решительно направился к месту происшествия, куда стали подтягиваться и другие любопытные. Склонившись над поверженным мавром, Никита театральным жестом благородного рыцаря выбросил жертве руку помощи. Помощь была с благодарностью принята, и белый пиджак, вцепившись в протянутую руку, сделал усилие, чтобы вернуться в вертикальное положение. Но Никита легким движением вернул его в исходную позицию и, завершив рукопожатие, торжественно и громко произнес: «МИР-ДРУЖБА!» и удовлетворенно пошел-зашагал по Москве.