– А поскольку месье Грено владеет половиной бизнеса, – продолжает Вольф, – ему нужно заплатить первому.
Колокол на Реймсском соборе бьет снова, терзая мои барабанные перепонки.
– Мадам Поммери, позвольте мне сказать прямо. – Теперь Вольф говорит медленней и громче. – После того как мы заплатим месье Грено и выплатим закладную, у вас и детей останется очень мало средств. – Он вынимает из кармана часы. – А-а, время для Mittagessen, обеда. Я лучше думаю на полный желудок.
Ну и наглость! Он напрашивается на обед и будет на нем рассказывать про мою катастрофу с финансами. Но Луи доверял ему, значит, должна и я.
* * *
Соблазнительный аромат лукового супа плывет из кухни. Луи стал приглашать Вольфа на обед по средам, когда тот два года назад переехал в Реймс. «Это то немногое, что мы можем сделать для нового банкира, холостого и одинокого», – сказал он. Но я подозреваю, что Луи радовался бесплатным финансовым советам, которые изрекал молодой немец за хересом и уткой конфи.
– Месье Вольф, вероятно, вы хотите помыть руки после инвентаризации.
Я делаю жест в сторону туалета и говорю вполголоса Грено, чтобы не слышал Вольф.
– Правильное ли решение продавать оборудование и все остальное? Не лучше ли сохранить компанию и выплатить закладную?
Грено опускает голову, сквозь редеющие седые волосы блестит кожа головы.
– Я пытался сказать вам еще на похоронах, что ухожу. Мне уже тяжело вести дела. Моя сестра в Париже приготовила для меня комнаты.
Паника перехватывает мне горло.
– Месье Грено, вы не можете бросить меня сейчас. Когда я осталась без Луи.
– Перемены происходят, готовы мы к ним или нет. – Старик пожимает плечами. – Я работал всю жизнь и теперь с нетерпением жду, когда буду пить с друзьями по утрам кофе, а к вечеру вино. Музеи, выставки, концерты. Я хочу наслаждаться жизнью в оставшиеся годы. – Он прижимает кулак к сердцу. – Простите меня, мадам Поммери, вы молодая и привлекательная. Многие мужчины захотят позаботиться о вас. Можете не беспокоиться.
От его совета у меня встает шерсть дыбом.
– Месье, тело моего супруга еще не успело остыть в могиле. Неужели он так мало для вас значил?
Старик потирает подбородок.
– Луи значил для меня очень много, но дела нашей компании в последнее время шли не очень хорошо. – Он прислоняется к оштукатуренной стене.
– Но, если мы ликвидируем оборудование и все прочее, я останусь ни с чем.
– Пожалуй, вы правы, – говорит он. – Никому не нужны станки и веретена, когда французская шерсть не продается из-за понижения цен британцами. Может, мы переплавим железное оборудование на пушки.
К нам присоединяется Вольф и потирает руки.
– Что вы говорите насчет пушек?
В столовую заглядывает Ивонна, моя повариха.
– Вы готовы, мадам? Шанталь может подавать? – спрашивает она певучим голосом.
В первый раз мы садимся в таком составе за стол без Луи. Его стул затянут черным крепом. Прошедший месяц был полон моментов, когда мы делали что-то в первый раз без Луи, и это больно напоминало мне об утрате.
Шанталь приносит серебряную супницу. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я вдыхаю аромат супа.
– Нам повезло, месье. Ивонна сварила луковый суп.
Шанталь разливает аппетитный суп в мой лучший фарфор. Черные волосы выбиваются из-под чепчика, черная униформа облегает стройную фигуру. Она кладет в суп банкира поджаренные луковые тосты.
Он откусывает от тоста, закрывает глаза и откидывается на спинку стула, наслаждаясь вкусом.
– Ах, Шанталь. Du bist ein Engel. Ты ангел.
Она вспыхивает и перед возвращением на кухню делает низкий реверанс; ее ресницы трепещут, словно стрекозиные крылышки.
Обычно, когда я погружаю ложку в расплавленный сыр и карамелизованный лук, у меня текут слюнки, но на этот раз я не могу поднести ложку к губам. У меня так много вопросов насчет нашего оборудования, закладной и выплаты для Грено, однако этикет не позволяет обсуждать деловые проблемы во время трапезы.
Грено пробует суп.
– Magnifique. – Он целует кончики пальцев и растопыривает их; старые глаза прыгают. – Я буду скучать без ваших обедов, моя дорогая мадам Поммери.
– Вы всегда желанный гость за моим столом, месье. – Голос дрожит, я с усилием подавляю рыдания. – Простите, но на меня все обрушилось так внезапно.
Вольф накрывает мою руку широкой рукой.
– Я уже говорил вам, мадам Поммери, что позабочусь о вас. Впрочем, если я найду хорошего покупателя для компании, вы получите больше денег, чем от продажи оборудования.
– Если у компании дела так плохи, как вы говорите, кто же ее купит? – спрашиваю я. – Французы доведены до края всеми новыми налогами Наполеона.
Ложка Вольфа застывает в воздухе, роняя капли на льняную скатерть.
– Я никогда не слышал от вас разговоры о политике. – Он отправляет ложку в рот. – Или о фабрике.
– Возможно, вы знаете меня не очень хорошо, – отвечаю я, вытирая губы салфеткой. Мужчины считают нас скучными, потому что мы держим свое мнение при себе.
– Я не хотел вас обидеть, – говорит Вольф. – Вообще-то я часто поддразнивал вашего супруга, как такой простой коммерсант, как он, добился благосклонности такой образованной, культурной и модной женщины, как вы.
– Лестные слова не могут скрыть горькой правды, – говорю я. – Луи держал меня в неведении насчет наших финансов. Мне это ясно и очень грустно. – Ногти снова барабанят по дубовому столу.
Возвращается Шанталь и подает морские гребешки, пахнущие солью и морем. Их привозят каждый день поездом с Лазурного берега.
Сунув гребешок в рот, Вольф стонет от наслаждения.
– Насколько больше мы выручим, если продадим компанию, а не оборудование? – спрашиваю я.
Вольф гоняет вилкой гребешок по тарелке, потом прокалывает его.
– Как минимум вдвое.
Грено читает по его губам и широко раскрывает глаза.
– Вдвое? Мне пригодятся эти деньги на покое.
Вольф машет в воздухе вилкой.
– Минус двадцать процентов комиссии, – говорит он и отправляет в рот третий гребешок.
– Тогда нам нужно продать компанию. – Пятнистая от старости рука Грено поднимает бокал из матового стекла.
– Так, решено. – Вольф широко улыбается; между его зубов застряли лохмотья гребешков.
Я отодвигаю стул.
– Месье Вольф, извините, но мне хотелось бы обсудить это наедине с месье Грено.
– Но я еще не ел десерт. – В зеленых глазах Вольфа сверкает разочарование.
– Останьтесь и наслаждайтесь десертом, а мы погуляем с Луизой.
Сумма вдвое больше – это привлекательно, но, когда будут выплачены закладная и деньги Грено, достаточно ли средств останется для моей семьи?
* * *
Грено толкает коляску с Луизой. Мы идем к величественному Реймсскому собору. Вскоре дочка засыпает. Высокие шпили собора пронзают небо, на котором уже мерцают первые звезды.
– Я всегда верила, что Господь лучше слышит наши молитвы возле собора, – тихо замечаю я.
– Абсолютно верно, – соглашается Грено. – Но вы знаете почему?
Я поднимаю брови.
– Все дело в сизых голубях, – говорит Грено. – Они несут наши молитвы на крыльях прямо к Богу.
– А я-то думала, что это просто голуби с симпатичными радужными шеями, – смеюсь я.
Он показывает на стаю сизых голубей, которые кружатся над площадью.
– Божьи вестники. – Он машет пальцем. – Но проблема в том, что ответы Бога не всегда те, какие нам нужны.
Проходя мимо моего Улыбающегося Ангела на фасаде собора, я молча молюсь и прошу его вразумить меня.
– Расскажите мне про Париж и вашу сестру, – говорю я. – Где она живет? У нее действительно есть для вас комнаты?
– Валлери живет в первом округе, ma cherie. – Он грустно улыбается. – Она принадлежит к узкому кругу Наполеона и нуждается в надежном сопровождении.
– О боже. Должно быть, у нее большие связи.
Луиза что-то лепечет с закрытыми глазами; ее губки, похожие на розовый бутон, улыбаются.
