1. В пункте 9 предварительного доклада полиции от 25 августа читаем: «…После поступления в британский военный госпиталь в одежде заключенного № 7 была найдена одна страница рукописного письма в форме предсмертной записки». Однако в пункте 3 заключительного доклада от 11 сентября записано: «…Запись от руки сделана на обороте первой страницы печатного письма из двух страниц». Как же все-таки выглядела предсмертная записка Гесса? Какое из двух описаний, сделанных сотрудниками полиции, верное?
2. В пункте 4 заключительного доклада от 11 сентября говорится: «Он также проверил шесть авторучек, найденных в одежде заключенного после смерти». Вещи из карманов заключенного извлекал начальник британского госпиталя полковник Хамер-Филип. Но в его показаниях говорится только о пяти авторучках. Для чего сотрудники полиции вопреки показаниям свидетеля искажают факты?
3. В пункте 8 промежуточного доклада от 25 августа читаем: «Примерно в 15.35 машина скорой помощи отправилась в британский военный госпиталь со следующими лицами: заключенный МТШ № 7, подполковник „6“, г-н „19“ (гражданский санитар, работающий в тюрьме), „5“, г-н „8“ (США) и г-н „20“ (Франция) — оба тюремные надзиратели».
Необходимо пояснить, что американский надзиратель г-н «8» должен быть на смене в качестве старшего дежурного надзирателя, а французский надзиратель г-н «20» — в качестве надзирателя возле заключенного. Поэтому они должны сопровождать заключенного в госпиталь и всюду в госпитале, это их служебные обязанности.
Начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип в своих показаниях, сделанных им 20.08.1987, говорит, что при помещении тела «заключенного № 7» в холодильную камеру после констатации смерти 17.08.1987 на нем была оставлена одежда, однако полковник изъял из карманов некоторые предметы и сложил в конверт.
После этого появляется вопрос: почему вещи заключенного собирал начальник госпиталя? Почему при этом не присутствовали союзные надзиратели г-н «8» и г-н «20», которые, как мы знаем, тоже приехали в госпиталь? Ведь все действия с вещами заключенного относятся к компетенции надзирателей. В показаниях американского надзирателя г-на «8» от 21.08.1987 говорится, что после прибытия в госпиталь он передал «заключенного № 7» на попечение британских медицинских властей. Это нормально. Задача старшего дежурного надзирателя — организовать оказание помощи. Непосредственно присутствовать рядом с заключенным должен второй надзиратель — г-н «20». Показания этого надзирателя приведены в заключительном докладе. Однако в его показаниях от 1.09.1987 есть только общие фразы о работе в МТШ и ни одного слова о событиях 17 августа. Создается впечатление, что г-н «20» в этот день вообще отсутствовал на работе.
Внизу протокола стоит также фамилия, а точнее, число, которым обозначен следователь, который вел опрос. У большинства опрошенных это числа «14», «47» или «62». Опрос г-на «20», если верить опубликованному документу, вел следователь «49». Но под номером «49» в документах расследования проходит другой французский надзиратель, а никак не следователь полиции. Можно предположить, что за показания французского надзирателя г-на «20» пытаются выдать показания одного из советских надзирателей, у которых 17 августа был выходной и они отсутствовали в тюрьме.
В подтверждение версии о фальсификации показаний французского надзирателя говорит и дата, стоящая на протоколе опроса г-на «20», — 1 сентября 1987 года. Британские следователи могли в любое время пригласить на беседу британских надзирателей МТШ. Но для надзирателей других стран действовало жесткое правило дипломатического протокола: опрос велся через переводчика и только в присутствии своего директора МТШ. Организовать такое мероприятие в любое время по желанию следователей невозможно, оно согласовывалось заранее. Поэтому опрос всех французских надзирателей происходил 26 августа, а 1 сентября следователи беседовали с советскими надзирателями.
Таким образом, анализ материалов расследования свидетельствует, что показания французского надзирателя, который должен был находиться рядом с «заключенным № 7» в британском военном госпитале 17 августа 1987 года и обозначенного в материалах следствия как господин «20», полностью фальсифицированы. Зачем это сделано?
Фальсифицированные показания, данные якобы французским надзирателем.
4. При помещении тела «заключенного № 7» в холодильную камеру после констатации смерти начальник британского военного госпиталя в Западном Берлине полковник Хамер-Филип изъял из карманов Гесса некоторые предметы и сложил в конверт. Это были: носовые платки, часы, гребешок, коробка для лекарств, два футляра для очков с очками и несколькими авторучками и «одно письмо, написанное на немецком языке и состоящее из одной страницы написанного синими чернилами на обычной белой бумаге».
Второй лист показаний полковника Хамера-Филипа с перечислением предметов, извлеченных из карманов Рудольфа Гесса. Последним в перечне указано письмо.
В пункте 14 промежуточного доклада Королевской военной полиции от 25 августа говорится: «…Властям было сделано предложение направить на экспертизу предсмертную записку заключенного № 7, обнаруженную у него в британском военном госпитале». Под властями здесь подразумеваются директора тюрьмы Шпандау, так как предсмертная записка находилась у них, а не у полиции. И в этот же день такая экспертиза была проведена в здании тюрьмы Шпандау эксперт-почерковедом, специально прибывшим из Лондона. Понятно, что прибытие эксперта было оговорено заранее, а решение о его вызове принято еще до промежуточного доклада полиции.
О проведении экспертизы подробно рассказывается в пункте 4 заключительного доклада полиции от 11 сентября. При этом особо отмечается, что «экспертиза проведена не в лабораторных условиях и эксперт обладает ограниченными знаниями немецкого языка». Фамилия эксперта-почерковеда в опубликованном докладе закрашена, и ему не присвоен никакой номер, но в прилагаемых к полицейскому докладу показаниях самого эксперта от 26 августа 1987 года он уже фигурирует как г-н «48». Приведу эти показания полностью.
ЗАЯВЛЕНИЕ СВИДЕТЕЛЯ.
Заявление от: «48».
Род занятий: Исследователь документов.
Адрес: LABORATORY OF THE GOVERNMENT CHEMIST Cornwall House, Waterloo Road, London SEI 8XY.
Телефон: 01-211-6707.
Это заявление, состоящее из 3-х страниц, каждая из которых подписана мной, верно, насколько я знаю и верю, и я знаю, что, если оно будет подано в качестве доказательства, я буду подвержен судебному преследованию, если я умышленно заявил в нем что-либо, что я знаю как ложное или не верю, что это правда.
Датировано 26 августа 1987 года. Подпись.
1. Я, «48», являюсь главным научным сотрудником, ответственным за установление подлинности документов в Лаборатории государственного химического анализа, находящейся по указанному выше адресу. Лаборатория является подразделением Департамента торговли и промышленности. Это подразделение специализируется на изучении сомнительных в отношении подлинности документов и сопоставлении и идентификации почерка и машинописи. Я занимаюсь исключительно этими обязанностями с 1974 года и неоднократно давал показания в судах. У меня есть диплом судебного научного общества в области экспертизы документов.
2. Я изучил некоторые документы и письменные принадлежности, представленные мне директорами тюрьмы, Межсоюзной тюрьмы Шпандау. Я изучил их в тюрьме Шпандау 25.8.87.
3. Я принял как ПОДЛЕЖАЩИЕ ИССЛЕДОВАНИЮ запись «Veantwortet 14. VIII», сделанную синими чернилами на передней стороне, и все написанное, также синими чернилами, на обратной стороне страницы 1 двухстраничного машинописного письма от 20.7.1987 адресованного «Господину Рудольфу Гессу».
