Эдуард Лимонов - Балканский Андрей

«Русская весна» перетекала в жаркое и кровавое лето. Партия постепенно перестраивалась на военные рельсы: вербовка и отправка добровольцев, сбор гуманитарной помощи… Пришлось осваивать все эти достаточно непривычные для нацболов, привыкших прорывать омоновские кордоны на маршах несогласных, виды деятельности.

Кремль, так и не признав референдумы в народных республиках и по-прежнему официально считая их частью Украины, спровоцировал Киев на начало большой войны против Донецка и Луганска. На этом фоне заговорили о появлении «партии Новороссии» в большой России.

Депутат от «Справедливой России» Илья Пономарев, участник болотных протестов, единственный из всего состава Госдумы проголосовавший против воссоединения Крыма с Россией и позже уехавший в США, писал тогда о Донбассе: «В протестной среде первую скрипку играют правые группы: выходцы из РНЕ, правой части НБП, ССО, КПУ/КПРФ, казацкие дружины… В кумирах здесь такие товарищи, как Баркашов, Лимонов, Дугин, Проханов». Он предрекал России мрачное будущее, когда сюда придут ополченцы с Донбасса.

«Правые группы», в числе которых странным образом обнаруживаются НБП, Союз советских офицеров и КПУ/КПРФ, оставим на совести автора. Однако важно, что этот идейный симбиоз прямо напоминает нам о «красно-коричневых» — участниках восстания 1993 года в Москве. Тогда в борьбе с Ельциным и за восстановление единого большого государства произошло объединение красных и белых патриотов. Так и на Донбассе приехавшим добровольцам из числа русских националистов пришлось защищать от сноса памятники ненавистному им Ленину. Многие связи между идеологами и активистами «Русской весны» прямо уходили в эпоху начала 1990-х. Так, Лимонов вспоминал, что ставший первым премьер-министром ДНР московский политтехнолог Александр Бородай в свое время публиковался в «Лимонке» и «Завтра» и заходил в бункер нацболов на Фрунзенской.

Таким образом, русский политикум, совершив круг, вернулся к ситуации 1993 года. Попытки широкого объединения левых, либералов и националистов против власти разрушились под напором исторической реальности, и опять возникло противостояние «красно-коричневых» и либералов. Только теперь первые в большинстве считали власть союзником, а вторые — врагом, а вот что думали по этому поводу в самом Кремле — не вполне понятно.

С другой стороны, никакой «партии Новороссии» как политической структуры не возникло и не могло возникнуть ни в Донбассе, ни тем более в России. Создание ополчения со многими вождями и лидерами породило серьезную конкуренцию и соперничество внутри народных республик. Вовне она была не меньше. В отличие от либерального монолита сторонники Новороссии не только не консолидировались, но не проводили даже единых акций. Провластным движениям странно было бы стоять рядом с оппозиционными, а националистам — с левыми. (Особняком тут стоят акции за Донбасс, проведенные Кремлем или прокремлевскими организациями, как «Суть времени» Кургиняна или возникший позже «Антимайдан». Поскольку российские власти принципиально не умеют собирать людей на добровольных началах, массовку сгоняли обычными методами — присылая разнарядки в бюджетные организации, чем только дискредитировали идею независимого Донбасса.) Именно этим и объясняется малочисленность митингов за Новороссию в противовес многотысячным «маршам мира».

С июля, когда в Донбасс отправился Сергей Фомченков, возглавивший «Интербригады», начало формироваться подразделение нацболов в Луганской народной республике в составе батальона «Заря», который в апреле создал и возглавил местный бизнесмен и чиновник Игорь Плотницкий. Как шутили в ЛНР, впоследствии «батальон захватил власть в республике». 21 мая Плотницкий стал министром обороны, а 14 августа ушедший в отставку первый глава ЛНР Валерий Болотов (по официальной версии, из-за необходимости лечения после ранений, по другой — он чем-то не устроил кураторов в Кремле) назначил его своим преемником.

«Боевым крещением» нацболов на этой войне стали ожесточенные сражения во время наступления вооруженных сил Украины в августе, когда они пытались перерезать трассу, связывающую Луганск с Донецком, и захватили стоящий на ней город Иловайск. В ходе этого противостояния погиб нацбол Илья Гурьев (позывной «Заяц») из Тольятти. Гурьев пришел в партию в 2002 году, будучи юным поклонником Егора Летова. В 2004-м участвовал в акции в приемной администрации президента и стал одним из тридцати девяти фигурантов уголовного дела. Выйдя на свободу, не раз подвергался преследованиям местных борцов с экстремизмом, которые в итоге еще раз засадили его за решетку. И тем не менее…

«Я не доверяю, конечно же, официальной российской пропаганде… — говорил он в интервью тольяттинскому новостному порталу. — Но, как русскому человеку, мне импонируют нынешние действия российской власти. Я продолжаю не соглашаться с Путиным во внутренней политике, однако вполне готов поддержать его в том, что касается политики внешней, если она направлена на воссоединение с русскими и русскоязычными людьми, которые в 1991 году оказались отрезаны от России довольно бестолково проведенными во время советской власти границами».

Отправляясь на войну, Илья сказал жене, что едет на археологические раскопки, и оставил дома двух маленьких дочек. (Стандартная история — очень многие добровольцы, уезжая на войну, скрывали это от семей или что-то придумывали.) Гурьев попал в отряд, охранявший недавно «вскрытую» ополченцами российскую границу в Изварине. Однако в ходе августовского наступления ВСУ вошли в Краснодон, перерезав трассу, связывающую Луганск с Россией. В тех исключительно жестоких боях, в ходе которых трассу отбили, он и погиб. На поле под Луганском «Зайца» накрыло минометным огнем, затем территория оказалась под контролем украинской армии, и забрать его останки товарищам так и не удалось. Зато через некоторое время на украинских ресурсах появилось фото паспорта Ильи, где сообщалось, что его обладатель является военнослужащим Российской армии и был найден в сожженном танке.

В эти дни, когда в Донбассе стояла 40-градусная жара, война достигла наивысшего накала. Мощное августовское наступление украинской армии, грозившее Новороссии уничтожением, захлебнулось после прихода людей, которых потом назовут «отпускниками» — кадровых российских военных, пришедших на помощь народным республикам. 26 августа ополченцы совместно с «отпускниками» замкнули котел под Иловайском, окружив несколько украинских батальонов. Развивая наступление, они в начале сентября стояли у морских ворот и крупнейшего промышленного центра Донбасса — Мариуполя. Однако тут последовала команда «стоп» из Кремля, и лидеры ДНР и ЛНР остановили войска и поехали в Минск на переговоры. 5 сентября был подписан протокол о прекращении огня и были заключены известные соглашения, зафиксировавшие «статускво» по линии фронта. Единый организм Донбасса оказался разрезан надвое. Два главных города отошли к ДНР и ЛНР, но две трети территории областей осталось за Украиной. Наиболее чувствительной оказалась потеря Мариуполя с его портами и заводами, на который были завязаны основные производственные цепочки региона и без которого Донбасс нельзя считать самодостаточным. Жизненно важным оказался также тот факт, что линия фронта вплотную прилегала к Донецку, да и от Луганска проходила совсем недалеко. И вскоре регулярные обстрелы ВСУ этих городов возобновились.

Лимонов назвал соглашение большой ошибкой: «Вероятнее всего, перед Минском интересы ВВП и интересы донецких республик разошлись. Но кто платит, тот и музыку заказывает. Он их изнасиловал на подписание протокола.

Зря он их изнасиловал на подписание протокола.

У повстанцев есть, впрочем, выход.

Полностью игнорировать подписанный в Минске протокол, как его и не было.

Гнуть свою линию.

Брать Мариуполь и всё, что они в силах взять. Обратиться к русскому народу за помощью».

17 сентября Лимонов приехал в Петербург на презентацию своей новой книги «Дед», посвященной периоду 2011–2013 годов. В книге описываются «Стратегия-31», отсидка Лимонова с Немцовым, Демушкиным и Яшиным в спецприемнике, болотные митинги и увод граждан из центра Москвы, а также, как обычно, отношения Эдуарда с его подругой — на этот раз с молодой бизнес-леди, скрытой под псевдонимом Фифи. На обложке — фото его самого в отцовской армейской шапке-ушанке и майке-«алкоголичке». Это новая ипостась Лимонова — Дед, много повидавший, посидевший в тюрьмах, мудрый, но при этом еще бодрый старый хулиган, punk.