Великая. История Екатерины II - Ключевский Василий Осипович

Эта ли была причина или другая, во всяком случае общее собрание депутатов распущено 12 февраля 1769 г.

Распущение депутатов, не попавших в частные комиссии, не остановило дела законодательства. В письме к Вольтеру от 3 (14) июля 1769 г. между прочим писала императрица: «Наши законы идут своим чередом, над ними трудящиеся не спешат. Правда, что они теперь не главное у нас дело, но они от того ничего не потеряют. Законы сии позволяют каждому свою веру исповедовать, никого не будут ни гнать, ни убивать, ни сожигать».

В это время руководителем комиссии был еще А. И. Бибиков, получивший в сентябре поручение объехать Финляндию, так как обстоятельства заставляли Екатерину ожидать скорой войны с Швециею. Победы наши над турками, ожидавшими, начиная войну, других результатов, в 1771 г. давали возможность ожидать прочного мира. Присланная Вольтером статья «о законах» напомнила в это время императрице наше законодательство. «Истинно, государь мой, – пишет она фернейскому пустыннику, – из сказанного вами большая часть была бы исполнена, когда б султан не объявил мне несправедливой войны, а в нынешних обстоятельствах можно делать одни только проекты в виде отраслей, имеющих впереди составить большое дерево законоположения… Мысли наши так заняты сражениями, что мы не в состоянии к сему великому труду приступить с должным вниманием». В другом письме (22 июля (2 августа) 1771 г.), сказав, что «Наказ» свой «принялась прочитывать», монархиня откровенно признается, что «труд свой употребила не напрасно», и заключает: «признаться, сие уложение, к которому многие материалы заготовляются, а другие уже готовы, наделает мне и еще много трудов, пока оно приведено будет до той степени совершенства, в которой я желаю его видеть; но что до того нужды, кончить его непременно надобно». Мысль эта не оставляла деятельную императрицу во всю жизнь ее. Сбираясь в 1776 г. в Москву, она писала (29 декабря 1774 г. (9 января 1775 г.)): «через несколько дней поеду я отсюда в Москву, там-то я примусь опять за свою трудную работу законодательства». Это, как известно, было учреждение для управления губерний. Посылая его Вольтеру в 1777 г. в переводе на немецкий язык, Екатерина, между прочим, выражается: «Вы усмотрите, что учреждение не уклоняется от правил, но от них проистекает, вскоре за ними последует устав о доходах, о коммерции, о полиции и проч., кои нас уже с два года занимают; после сего очень легко и удобно будет сочинение уложения».

Интересна и приписка к этому письму: «Забыла я вам сказать: двухлетний опыт доказал нам, что постановленный моим учреждением порядок судопроизводства совершенно истребил ябедничество». При таком выводе императрицы мы позволим себе заметить, что мнение современников было совсем другое и что насмешливые выходки против взяточничества, успевшего приютиться и под сепию учреждений Екатерины, отнюдь не выводились. И то правда, что виноваты в этом были сами сословия, которым предоставлены права земских городских выборов. <…>

Против неудачного производства избрания, особенно со стороны дворян, направлена между прочим сатирическая брошюра: «Разговор уездных дворян о выборе в судьи». С. II. Б. 1790 г. Здесь Здравомыслу передает Простаков о новостях и о ходе выборов. Здравомыслов делает заключения о лицах по мере произнесения фамилий, а фамилии, по наивной моде того времени, характеризуют моральные и умственные совершенства избранников: оказывается, что в уездные судьи избран Невежин, в председатели – Деньгов, в заседатели – Оглохлов и Ослеплов, в капитан-исправники – Вислоухов, в земские заседатели – Пьянюшкин, в предводители – Трусихин; а всем этим выбором заправляли г. Шумилов и Наглов.

Поневоле придешь к заключению, что совершенство на земле – утопия, даже при самых лучших побуждениях, живом участии светлого ума, неустанной деятельности, прозорливости и любви к правде.

1863 г.

Ф.В. Ростопчин

Последний день жизни Императрицы Екатерины Второй и первый день царствования Императора Павла Первого

Художник В. Диккинсон

Bсe окружавшие императрицу Екатерину уверены до сих пор, что происшествия во время пребывания шведского короля в С.-Петербурге – суть главная причина удара, постигшего ее в 5-й день ноября 1796 года.

В тот самый день, в который следовало быть сговору великой княжны Александры Павловны, по возвращении графа Моркова от шведского короля с решительным его ответом, что он на сделанные ему предложения не согласится, известие сие столь сильно поразило императрицу, что она не могла выговорить ни одного слова и оставалась несколько минут с отверстым ртом, доколе камердинер ее Зотов (известный под именем Захара) принес и подал ей выпить стакан воды. Но после сего случая, в течение шести недель, не было приметно ни малейшей перемены в ее здоровье. За три дня до кончины сделалась колика, но через сутки прошла; сию болезнь императрица совсем не признавала важною. Накануне удара, т. е. с 4-го числа на 5-е, она, по обыкновению, принимала свое общество в спальной комнате, разговаривала очень много о кончине сардинского короля и стращала смертью Льва Александровича Нарышкина. 5-го числа Мария Савишна Перекусихина, вошедши, по обыкновению, в 7 часов утра к императрице для пробуждения ее, спросила, каково она почивала, и получила в ответ, что давно такой приятной ночи не проводила, и за сим государыня, встав с постели, оделась, пила кофе и, побыв несколько минут в кабинете, пошла в гардероб, где она никогда более 10 минут не оставалась, по выходе же оттуда обыкновенно призывала камердинеров для приказания, кого принять из приходивших ежедневно с делами. В сей день она с лишком полчаса не выходила из гардероба, и камердинер Тюльпин, вообразив, что она пошла гулять в Эрмитаж, сказал о сем Зотову; но этот, посмотрев в шкаф, где лежали шубы и муфты императрицы (кои она всегда сама вынимала и надевала, не призывая никого из служащих), и видя, что все было в шкафу, пришел в беспокойство и, пообождав еще несколько минут, решился идти в гардероб, что и исполнил. Отворив дверь, он нашел императрицу лежащею на полу, но не целым телом, потому что место было узко и дверь затворена, а от этого она не могла упасть наземь. Приподняв ей голову, он нашел глаза закрытыми, цвет лица багровым, и была хрипота в горле. Он призвал к себе на помощь камердинеров, но они долго не могли поднять тела по причине тягости и оттого, что одна нога подвернулась. Наконец, употребив еще несколько человек из комнатных, они с великим трудом перенесли императрицу в спальную комнату, но, будучи не в состоянии поднять тело на кровать, положили на полу, на сафьянном матрасе. Тотчас послали за докторами.

Князь Зубов, быв извещен первый, первый потерял и рассудок: он не дозволил дежурному лекарю пустить императрице кровь, хотя о сем убедительно просили его и Марья Савишна Перекусихина, и камердинер Зотов. Между тем прошло с час времени. Первым из докторов приехал Рожерсон. Он пустил в ту же минуту кровь, которая пошла хорошо; приложил к ногам шпанские мухи, но был, однако же, с прочими докторами одного мнения, что удар последовал в голову и был смертельным. Несмотря на сие, прилагаемы были до последней минуты ее жизни все старания; искусство и усердие не переставали действовать. Великий князь Александр Павлович вышел около того времени гулять пешком. К великому князю-наследнику от князя Зубова и от прочих знаменитых особ послан был с извещением граф Николай Александрович Зубов; а первый, кто предложил и нашел сие нужным, был граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский.

В тот самый день наследник кушал на гатчинской мельнице, в 5 верстах от дворца его. Перед обедом, когда собрались дежурные и прочие особы, общество гатчинское составлявшие, великий князь и великая княгиня рассказывали Плещееву, Кушелеву, графу Виельгорскому и камергеру Бибикову случившееся с ними тою ночью. Наследник чувствовал во сне, что некая невидимая и сверхъестественная сила возносила его к небу. Он часто от этого просыпался, потом засыпал и опять был разбужаем повторением того же самого сновидения; наконец, приметив, что великая княгиня не почивала, сообщил ей о своем сновидении и узнал, к взаимному их удивлению, что и она то же самое видела во сне и тем же самым несколько раз была разбужена.