Впервые стреляли 12 июня 1944 года по Лондону. Конечно, паника в Лондоне вначале была, а затем, когда ПВО научились встречать и сбивать эти ФАУ-1, то все притихло. ПВО и истребители стали сбивать до 70 % ФАУ-1.
Ракета ФАУ-2 длина ее до 20 метров, а толщина 2 метра. Дальность 250–260 км, заправляется 4 тонны спирта, 5 тонн жидкого кислорода и 1 тонна взрывчатки. Скорость полета более 600 км. Много ракет взрывалось на пусковой площади, а также не долетало до Лондона.
С ФАУ-2 англичанам пришлось труднее, так как истребители не могли их взять, так же как и зенитки, воронки большие. ФАУ-2 впервые применена по Лондону 8 сентября 1944 года.
В Лондон было запущено до 8 тысяч штук ФАУ-2, но до Лондона дошли не более 2,5 тысяч ракет, которые все же побили до 6 тысяч человек.
Кстати сказать, я в 1944 году, когда был уже в Польше на 1-м Белорусском фронте, то узнал, что поляки под Варшавой нашли ФАУ-1, где немцы проводили испытания. Эту ракету поляки разобрали по частям и переправили в Лондон Миколайчику. Вот ведь какие подлецы, не нам, которые кровь проливали, освобождая Польшу.
После того как я все это узнал путем допросов и многих наблюдений при поездках по местам, связанным с производством ракет ФАУ, я еще раз позвонил Устинову Дмитрию Федоровичу и сказал, что послал в Москву телеграмму с просьбой выслать группу специалистов по реактивной технике. Он мне ответил, что подобрана группа специалистов, и они оформляются у Андрея Васильевича Хрулева.
Тогда был установлен следующий порядок поездки за границу, где находились наши войска (Германия, Австрия) и другие страны.
Соответствующий наркомат испрашивает разрешения у ГОКО или в ЦК на поездку специалистов за границу, указывая цель поездки. Выносится соответствующее решение и направляется заместителю наркома обороны Хрулеву для присвоения условных званий, капитан, майор, полковник, для того чтобы наших специалистов за границей не спутали с репатриантами, которых были тысячи и которых собирали на пункты отправки на Родину. Специалистам выдавали военное обмундирование, и эти «капитаны» и «майоры» являлись к нам.
Затем Дмитрий Федорович добавил: «Иван Александрович, а ты дал телеграмму „хозяину“, что просишь направить Устинова с группой специалистов, как мы с тобой договорились?» Я ему сказал: «Жди сегодня, послал».
И действительно, на следующий день мне позвонил Дмитрий Федорович и радостно сказал: «Спасибо, Иван Александрович, получил команду завтра вылетать».
Я понимал его удовлетворение, так как в первые месяцы после окончания войны все в Москве жили, радуясь нашей победе над фашистами, и в то же время каждый хотел побывать в поверженном Берлине и посмотреть Германию.
На другой день Устинов с большой группой «военных» прибыл в Берлин. Там были заместитель наркома Ванников*, генерал-полковник Яковлев, генералы Носовский*, Гайдуков*, полковник Королев, Рязанский* и другие [318].
После того как разместились, мы с Дмитрием Федоровичем провели совещание и наметили план поездок по осмотру производства реактивной техники. Я выступил и рассказал то, что уже узнал про ракеты ФАУ.
Осмотрели в районе Гарца подземный завод и инженеры, приехавшие с Устиновым, сразу сказали, что это детали для ФАУ-2, корпуса, детали двигателя, камеры сгорания, оперение графитное, баки для спирта и т. д. Все были очень довольны, в том числе и я.
Как я выяснил в дальнейшем из допросов немцев, англичане узнали об этих ракетах в августе 1943 года от военнопленного, убежавшего от немцев, но не придали этому особого значения…
Я вкратце рассказал москвичам об этом, и после этого я их повез в Нордхаузен: Устинова, Яковлева, Королева и человек пять специалистов. А в другие места, которые к тому времени нам стали известны, мы послали другие группы.
Вся трудность заключалась в том, что немцы, занимавшиеся изготовлением ракет и их пуском, страшно боялись нас, победителей, и особенно англичан, которых они почти год бомбили. Поэтому боялись признаваться и разговаривать с ними.
В Нордхаузене у меня уже были чекисты, которые кое-кого из немцев вызвали. В частности, там проживал с женой заместитель главного инженера Греттруб. Мы его вызвали для разговоров.
Он, смутившись, сначала пытался отказываться, но потом признался, чем занимался. Ну, а по нему потянулась ниточка, и стали выявлять других, но нужно сказать, не особенно ценных, так как главные специалисты во главе с конструктором ФАУ-2 фон Брауном уже удрали в американскую зону [319].
В Тюрингии мы нашли завод, на котором происходила сборка ракет, но никого из администрации или рабочих не нашли. Затем мы поехали смотреть гору высотой метров 300–400 и вход в нее.
Когда я был там первый раз, то как-то жутко было заходить, от входного отверстия тянулся длинный коридор, который соединялся с громадным залом, вернее цехом. В земле были вырыты длинные траншеи, а сверху застланы камнем, это, очевидно, были столы, по которым шла сборка ракеты. Рядом еще было несколько помещений.
Вот в этой горе толщиной 300–400 метров и происходило изготовление деталей ракеты. Изготовленные детали поступали на сборочный завод и далее на испытательную площадку в горах.
Несмотря на наши усилия, мы долго не смогли найти ни целой ракеты, ни специалистов, нужных нам.
Пока был в Германии Дмитрий Федорович Устинов, мы все же разыскали ряд других специалистов, оснащавших ракеты, которые делали немцы. Мы разобрались с самолетом-ракетой Рейнтохтер (сестра Рейна), Вассерфаль, с реактивным самолетом, с пульсирующим двигателем и рядом других [320].
Но я про себя думал, что мне-то надо найти специалистов по сборке ракет…
В Берлине мы поехали в небольшую лабораторию, в которую я подключил немцев, работавших там во время войны, и при ней цех по изготовлению гироскопов, управляющих полетом ФАУ. Там несколько немцев-специалистов ковырялись с приборами.
Мы их расспросили, они с испугом на нас смотрели, так как <мы> были генералы, но все рассказали. Мы почувствовали, что немцы боятся, как бы мы их не посадили за то, что они занимались ракетами и вообще военной техникой, и все стараются отказаться или сказать, что не знают, куда предназначаются эти приборы. И лишь после того, как им скажешь: «Не бойтесь, ничего вам за это не будет», — начинают понемногу развязывать язык.
В этой лаборатории под конец один немец запустил гироскоп величиной с кулак и дал нам подержать. Я взял, он мне говорит: «А вы попробуйте повернуть его в сторону». Все мои попытки были неудачными. Оказывается, внутри работает машинка с программным управлением, поставленная под определенным градусом, делает 60–80 оборотов в секунду и тем самым удерживает нужное направление в полете ракеты.
Вот это здорово! Наши инженеры говорит, что у них есть экспериментальные образцы гироскопов, которые дают 10–12 тысяч оборотов. Ну, ничего, догоним [321].
Устинов к этой лаборатории прикрепил инженеров системы управления, чтобы они учились у немцев уму-разуму — пригодится.
Через пару дней мы съездили на остров Рюген, в местечко Пенемюнде, на стартовую площадку, откуда немцы обстреливали Лондон. Ну, как и следовало ожидать, пусковая площадка взорвана, на складах ничего нет. Остался один сторож, который сказал, что ракеты целиком не приходили, а посылали детали из разных мест, в том числе упомянул и гору в Тюрингии. Здесь ракеты собирали, потом на стенде проверяли, а затем стреляли.
В последние дни войны англичане разведали эту площадку и разбомбили, а часть сами <немцы> взорвали.
Руководителем (главным конструктором) ФАУ-2 он назвал фон Брауна и какого-то генерала, которые находились в Клайпеде, а сюда приезжали редко. Вот и все данные. Мало!
По приезде в Берлин мы с Устиновым и Яковлевым провели совещание со всеми специалистами, которые за это небольшое время успели кое-что узнать. Хорошее впечатление произвели молодые наши инженеры, Королев Сергей Павлович, Глушко, Рязанский, Кузнецов* и ряд других [322].
