Эпос, в отличие от сказки, постепенно отказывается от мотива инициации героя: в каких-то традициях инициация лишь один из множества подвигов героя, в других ее вовсе нет, а вопрос, откуда герой взял свою исключительную силу, не ставится. Толкин здесь абсолютно каноничен: мы не можем однозначно сказать, когда произошло преображение Арагорна. Но оно есть: в первом томе Арагорн не обладает исцеляющими руками, он может лишь заварить ацелас для раненого Фродо, но исцелять хоббита от назгульского клинка будет Элронд, зато в третьем томе Элессар изгоняет моргульские чары сам.
В мировой эпике инициация может заменяться на другой проход через смерть — катабасис. Он совершается не с целью магической трансформации, а для получения знаний или предметов: так, Одиссей живым нисходит в Аид, чтобы узнать у умершего Тиресия путь домой. Катабасис — высшая степень героизации, а также доказательство истинности героя, способного пребывать в царстве мертвых. Именно это происходит с Арагорном: ему под силу пройти Путем Мертвых и подчинить их своей воле.
Относительно черного камня Эреха и воинства мертвых следует сделать несколько замечаний, поскольку обычно их трактуют совершенно ложно. В Камне видят некое зло, а в Исилдуре, проклявшем горное племя, которое нарушило клятву верности, — чуть ли не некроманта. Между тем Толкин описывает крайне похожий камень в «Кирионе и Эорле» [96]: он лежит на могиле Элендила на вершине Амон-Анвар («Гора Трепета» или «Гора Благоговения»), вызывает священный ужас; короли и наместники приводят к нему своих наследников. Огромный камень Эреха был привезен из Нуменора, и уже одно это показывает его значимость и благую силу. Что касается Исилдура, то он призывает племена гор на войну (будущую войну Последнего Союза), когда бежит из Минас-Итиль, захваченной Сауроном, на север, в Арнор, к отцу. Справедливости ради заметим, что горных племен было много (о войне Последнего Союза говорится как о битве огромных армий), а отказалось пойти сражаться всего одно. К сожалению, в фэндоме распространено совершенно ложное представление, что Исилдур проклял горцев будучи якобы уже с Кольцом Всевластья. Нет, это произошло за восемь лет до окончания войны, в самом ее начале. Сила, которая настигла это горское племя, исходила не от Кольца, а от камня Эреха — и эта сила была, безусловно, противоположной мощи Саурона: он, Некромант, вообще не знает о мертвых на Эрехе, не может их использовать, зато они повергают союзных ему умбарцев. История этих клятвопреступников очень напоминает то, что случилось с воинами Ар-Фаразона, пришедшими с войной в Валинор и по воле Эру погребенными живыми в Пещерах Забвения до Последней Битвы. С точки зрения феодальной этики проклятие Исилдура является благом для горцев: они нарушили клятву, но он дает им второй шанс — они отдадут долг его потомку.
Итак, на Путях Мертвых и у камня Эреха Арагорн проходит катабасис и получает войско, которое должно было служить его предку. Как мы уже видели в предыдущем разделе, образ Арагорна, Короля, возвращающегося с воинством мертвых, восходит к легендам об Артуре и многих других великих полководцах.
В негласном противостоянии Арагорна и Боромира можно найти отголосок эпического мотива конфликта между представителями героев архаического и классического эпоса: Арагорном — как носителем черт идеального героя — движет чувство долга, в то время как Боромир — уподобляясь архаическому герою — более всего стремится к собственной славе. В том, как враждебно относится к Арагорну наместник Гондора Денетор, отец Боромира, проявляется эпический мотив неприятия правителем лучшего из воинов.
Наследник образа первопредка, Арагорн принадлежит как к миру людей, так и к иному миру: в его жилах течет и эльфийская кровь; воспитан он был в доме Элронда, чей образ воплощает черты владыки иного мира — благого мира изобилия, спокойствия, мудрости, а также поэзии и музыки, символизирующих магию. Как существо, принадлежащее иному миру, герой (изначально — герой шаманского мифа, первопредок) в конце жизни добровольно покидает этот свет, возвращаясь туда, откуда пришел, то есть в иной мир. Арагорн (проживший долгую жизнь, в несколько раз превышающую срок, отмеренный обычным людям) по своему желанию покидает мир людей — безо всякой внешней причины: так, как погружаются в сон.
Долгие скитания Арагорна, бесчисленные битвы с врагами, годы, в течение которых он был вынужден скрывать свое истинное происхождение, множество имен и прозвищ, за которыми прячется настоящее имя, — все это представляет собой ритуальную бесстатусность государя перед воцарением. Фактически годы странствий оборачиваются для Арагорна своеобразной инициацией, испытанием перед возвышением (примечательная деталь: дунаданы, следопыты Севера, предводителем которых и является Арагорн, называются «Серый отряд» — они носят серые плащи, по натуре молчаливы и суровы, то есть в определенной степени «невидимы» для окружающих, а невидимость, как было сказано ранее, присуща посвящаемым). Пройдя испытание, Арагорн получает право заключить брак и продолжить свой род на земле предков, при этом он символически доказывает неоспоримость права на владение этой землей — высаживает в Минас-Тирите росток Древнейшего из Древ, утверждая тем самым ось своего мира.
Глава 4. Следы древнейших мифов
Помимо прямых заимствований из древних сказаний (заимствований как сознательных, так и невольных), автор может обращаться к универсальным мифологическим архетипам, в частности таким, как Богиня-Мать и Бог Земли. Подчеркнем, что наука не располагает привычного рода мифами об этих персонажах: эти представления настолько укоренены в нашем существовании (они восходят как минимум к неолиту, а некоторые прослеживаются вглубь до палеолита), что, разумеется, сюжетов от столь глубокой древности до нас не дошло. Но причина отсутствия историй не только во времени: образы эти несут печать эпохи, когда переживание мифа было еще аморфным, оно не приводило к формированию сюжета (см. выше об образе однорукого Тюра и вторичности мифа о том, как он лишился десницы).
Архаичность этих архетипов приводит к тому, что они, став частью бессознательного, воссоздаются авторами невольно. При этом близость к архетипу зависит, как правило, от степени эмоциональности автора; на уровне логики он может вкладывать в создаваемый образ совершенно иной смысл.
Все это сполна относится к «Властелину колец».
Архетип Богини-Матери
«Властелин колец» небогат женскими персонажами, но из всех героинь наиболее яркой и востребованной у поклонников является Галадриэль. Хотя если мы сравним эпизоды с ней с ролью в книге Эовин и даже с романтической линией Арвен, то станет очевидно, что популярность Галадриэли определяется отнюдь не сюжетикой. Во всяком случае, эта любовь поклонников никак не соразмерна объему текста, посвященного владычице Лориэна.
О масштабах популярности стоит сказать отдельно. В первой половине 1990-х годов, когда в толкинистской среде было обычной (хотя и осуждаемой) практикой брать себе имена знаменитых героев книг Профессора, количество «Галадриэлей» было огромно, крылатой стала фраза одного из лидеров фэндома: «Я лично знаю десять Галадриэлей!» — а автор этих строк написала тогда пародийную песню об этом.
Художники, рисующие в стиле фэнтези, но не иллюстрирующие Толкина, изображают практически единственного персонажа из его книг — Галадриэль. Наконец, в «Хоббите» Питера Джексона мы не видим Арвен, хотя действие происходит в Ривенделле, где ее появление возможно, но в сюжет введена владычица Лориэна, причем ее линия ощутимо утрирована, что закономерно приводит к появлению большого числа пародий как среди критиков фильма, так и среди его поклонников.
