Тема золота, сияния в образе Галадриэли органично сочетается с уже проанализированной темой древа. По мысли Толкина, имя «Галадриэль» — «Увенчанная Светом» — это синдаринская форма ее имени, где корень «галад», «свет», оказался омонимичен другому синдаринскому корню «галад», «дерево» (в названии лориэнских эльфов галадрим, «древесный народ»). Так Толкин в самом имени своей героини соединяет образы света и древа.
Вода, волосы и кольцо
Основной эпизод с Галадриэлью — это эпизод с ее Зеркалом, чашей, в воде которой Фродо и Сэм отчасти видят будущее, и последующая сцена, где Фродо предлагает Владычице взять Единое Кольцо, а затем замечает у нее на руке Кольцо Воды. Как видим, мотив круга воплощен трижды (чаша и два кольца), мотив воды — дважды. Вода и кольцо (круглая чаша) — устойчиво женские символы; не стоит их связывать непременно с образом Богини-Матери, это знак женского начала как такового. Примечательно, что, хотя эльфийских колец три и подразумевается, что все три действуют на всем протяжении сюжета, только в самом финале становятся зримы кольца Огня и Воздуха, причем тогда, когда их сила уже ушла: это кольца на руках мужских персонажей, и Толкин избегает включать их в действие. Что касается Единого Кольца, то, как было показано, его символика совершенно другая.
Рассматривая образ Галадриэли как реализацию архетипа Богини-Матери, мы легко находим ответ на вопрос, почему Кольцо Воды — с алмазом, а Кольцо Воздуха — с сапфиром (обыденное сознание скорее предложило бы синий камень для воды и прозрачный для воздуха). Но поскольку с Богиней связан белый цвет (синий характерен для владыки преисподней, см. ранее об Одине; в символике «Властелина колец» этот цвет почти не задействован), то возникает сопричастие вода = белый цвет. Вспомним и белый ручей в приведенной выше цитате.
Магия считалась исконно женским занятием, поэтому героиня, наделенная максимальной женственностью, закономерно изображается мудрой и отчасти провидящей. Галадриэль говорит о себе: «Моя сила — в знании прошлого и настоящего, а отчасти и будущего». Именно она созывает Белый Совет, она лучше других понимает Гэндальфа. Мудрость и магия в мифологической системе нераздельны, и эта сила мыслилась идущей из подземного мира (ср. «глубокая мудрость» в современном языке). Так мы вернулись к Зеркалу Галадриэли — чаше, наполненной водой.
Если чаша и кольцо реализуют мифологему круга как женского символа, то другой важнейший атрибут Галадриэли — ее золотые волосы, по которым она и получила свое имя, — связан с мифологемой воды. И здесь речь пойдет об эпизоде, непонятном без чтения черновиков Толкина, — о плаче Галадриэли.
Ограничиваясь только текстом «Властелина колец», мы не видим логической связи между эпизодом, когда Галадриэль исполняет просьбу Гимли подарить ему прядь волос, и ее песней на эльфийском языке, которую слышат Хранители, уплывая. Между тем для Толкина эти два эпизода находились в неразрывном единстве.
В черновых рукописях [103], не вошедших в посмертно изданный «Сильмариллион», Толкин пишет о том, что во времена Предначальной эпохи величайший из эльфийских мастеров Феанор просил у Галадриэли прядь волос, однако получил отказ. Позже при трагических обстоятельствах Феанор призывает эльфов покинуть Благой Край Валинор, а затем бросает часть последовавших за ним на произвол судьбы. Эта часть эльфов с большими потерями добирается до Средиземья, ведомая вождями, среди которых — Галадриэль. Однако исход из Благого Края воспринимается в системе ценностей Толкина негативно, и Галадриэль как последний из оставшихся в живых вождей того похода лишена возможности вернуться на Заокраинный Запад. Именно об этом она скорбит в своем плаче, написанном на квэнья — языке эльфов Запада. Однако раскаяние, помощь Фродо и отказ от Единого Кольца — все это позволяет владычице Лориэна получить прощение, и в финале она уплывает в Благой Край.
Как видим, в этом эпизоде тема воды реализована дважды: во-первых, путь на Заокраинный Запад, о невозможности которого скорбит Галадриэль, пролегает по морю; во-вторых, она сама поет об этом в ладье на реке.
Добро и зло
Как мы уже отмечали, образ Богини-Матери определяется по амбивалентности, то есть по сочетанию противоположных черт. Двуединство жизни и смерти, подательница благ и губительница — вот что отличает Богиню-Мать и наследниц ее образа от прочих провидиц и белых дам с золотыми кудрями. В образе Галадриэли этот мотив реализуется как минимум трижды.
За пределами Лориэна о Галадриэли идет молва как о страшной колдунье, ее боятся, Золотой Лес считается опасным и губительным местом. Лориэн и в самом деле опасен для того, кто в него попадает, но только в том случае, если пришедший сам несет в своем сердце частицу зла. Именно Галадриэль невольно провоцирует зло, спящее в душе Боромира [104], и тем самым не прямо, но косвенно становится причиной его гибели.
В приложениях к «Властелину колец» сообщается о том, что во время Войны Кольца вражеская крепость Дол-Гулдур была взята и Галадриэль обрушила ее стены. Разумеется, не стоит представлять владычицу Лориэна воительницей с мечом и щитом, речь здесь идет скорее о борьбе магии, но при всех оговорках решающую роль Галадриэли при взятии Дол-Гулдура нельзя отрицать, и это позволяет провести параллель между ней и смертоносной ипостасью Богини-Матери, многие наследницы образа которой имеют черты богини войны (месопотамская Иштар, индийская Дурга, ирландская Морриган и т. д.).
Но все это меркнет по сравнению с главным эпизодом, где Галадриэль явственно демонстрирует свою потенциальную амбивалентность. Это ее ответ на предложение Фродо отдать ей Кольцо Всевластья: «А ты готов подарить его мне, сменить Темного Властелина на Королеву. Нет, я не стану темной, я стану прекрасной и грозной! Прекрасной, как Море, как Солнце, как снег на горах! Грозной, как буря, как молния! Твердой, как корни земли. Все будут любить меня и бояться» [105]. Примечательно, что здесь на уровне текста идет отрицание мифологии образа: Галадриэль осознанно отказывается от возможной темной ипостаси.
Завершая рассмотрение этого образа, отметим, что его мифологичность, и без того высокую, усиливает сцена дарения. Дары, которые получают Хранители от Галадриэли при прощании, символизируют различные воплощения образа Богини-Матери: фиал со светом Эарендела, Вечерней звезды, полученный Фродо, можно рассматривать как знак неба (свет, звезда); коробочка с горстью благословенной плодоносной земли Лориэна, врученная садовнику Сэму, олицетворяет животворящую силу богини плодородия; золотая прядь волос Владычицы, которую попросил в дар гном Гимли, — знак света и золота.
Владыка преисподней
Саурон, создатель Кольца Всевластья, воплощает образ владыки мира смерти — мира, любое соприкосновение с которым гибельно для всего живого. Владыка преисподней мыслится тождественным своим владениям (в архаических представлениях царство мертвых находится в чреве его хозяина — отсюда ритуальное «проглатывание» посвящаемых во время инициации, о чем пишет В. Я. Пропп) — Саурон не покидает пределов Мордора. На страницах романа он вообще не появляется в антропоморфном облике (лишь предание об Исилдуре, отрубившем палец Черного Властелина вместе с Кольцом, да упоминание Голлумом Сауроновой руки говорят о том, что Саурон может принимать образ, более-менее близкий к человеческому). Воплощение Саурона — это Багровое Око, следящее из Барад-Дура за тем, что происходит в Средиземье: багровый и черный — общемифологические цвета преисподней [106], [107].
