«СМЕРШ»: операции и исполнители - Телицын Вадим Леонидович

Но Восточный фронт, словно ненасытный Молох, поглощал огромные, невиданные в истории людские и материальные ресурсы, и немецкие фермы, заводы и шахты испытывали громадную нужду в рабочей силе. Поэтому было решено мобилизовать русских рабочих (мужчин и женщин), несмотря на то, что такая мера помешала бы русским относиться к немцам как к своим избавителям.

План принудительного рекрутирования русских граждан был впервые выдвинут Германом Герингом в конце 1941 года. Выполнение его было поручено Фрицу Заукслю, министру труда Третьего рейха. Последовавшие за этим акции вылились в грубые облавы многих тысяч мужчин. Иногда их вылавливали поодиночке, иногда же немецкая полиция сажала в поезда, идущие в Германию, всех схваченных в церкви во время службы или у себя дома, или на рынке. Задержанные в таких облавах порой проводили по нескольку недель в разболтанных, старых, нетопленных вагонах, в товарняках с опечатанными дверьми и зарешеченными окнами. Их мучили голод, холод, болезни. Трупы часто по многу дней лежали рядом с живыми (в каждом вагоне — по шестьдесят человек), пока их не выбрасывали без всяких церемоний на насыпь.

Через несколько месяцев немецким властям пришлось отправить назад сто тысяч человек — они были настолько истощены, что не могли работать.

В самом Третьем рейхе люди содержались в ужасающих лагерях, очень похожих на те, что в более широких масштабах действовали в Советском Союзе.

Нацистская пропаганда изображала мобилизованных рабочих из Советского Союза эдакими жизнерадостными и примитивными подмастерьями, успешно работающими на германскую промышленность. Великолепно издававшийся журнал «Сигнал» печатал фотографии смеющихся, хорошо одетых у край н-ских девчат, осматривающих достопримечательности Берлина, Лейпцига или Кёльна.

Действительность выглядела совсем иначе. Условия жизни в лагерях были чудовищны. Из всех иностранных рабочих Третьего рейха русских кормили хуже всего, основу их рациона составлял хлеб из репы. В короткие часы отдыха, которые им разрешалось проводить за пределами лагеря, «остарбаитеры» [16] должны были носить унизительные нашивки расово неполноценных людей, им запрещалось ходить в кино, рестораны и другие общественные места. В довершение всего им возбранялось вступать в связь с немками.

Но еще хуже была судьба тех, кого по приказу Гиммлера отбирали для работы в концентрационных лагерях, в особенности в Освенциме и Бухенвальде. Около ста тысяч человек умерло в концлагерях от голода и побоев — и, возможно, им еще повезло, поскольку в секретном соглашении Гиммлера с министерством юстиции, касающемся судьбы этих «перемещенных лиц», не допускалось их возвращение на родину, дабы избежать утечки технической и экономической информации.

Но самым чудовищным — и здесь нацисты в очередной раз сходятся со своими советскими «коллегами» — было использование детского труда. Детей, начиная с десяти лет, насильно отправляли на заводы; дети жили почти в тех же условиях, что и все, и смертность среди них была не ниже, чем у взрослых.

Всего на принудительные работы было вывезено около 2,8 миллиона советских граждан, из них к концу войны около двух миллионов еще жили в Германии. Они составили подавляющее большинство огромного количества русских, освобожденных союзниками в 1945 году и попавших в руки «СМЕРШ».

Следующую по численности категорию составляют, вероятно, военнопленные, прошедшие через все ужасы плена и выжившие, а затем трудившиеся на предприятиях военно-промышленного комплекса германского рейха.

Третья категория, резко отличающаяся от двух первых, — это собственно беженцы.

Молниеносная скорость, с которой продвигались немецкие войска в первые дни и недели войны, разительный контраст между уровнем жизни в Советском Союзе и странах Европы, мстительное отношение советского правительства к гражданам, «запятнавшим себя» контактами с иностранцами, — эти и множество других соображений политического, экономического и личного свойства погнали тысячи советских граждан на Запад. Многие из тех, кто раньше имел нелады с властями или боялся вновь оказаться в руках НКВД или «СМЕРШ», воспользовались немецкой оккупацией для бегства из Советского Союза. Еще больше народу бежало или было вынуждено уйти, когда спала волна немецких побед. Тем, кто решил бы остаться, предстояло зачастую по нескольку дней или даже недель провести в прифронтовой полосе, в самом центре боев, на линии фронта, и крестьянские семьи, гонимые инстинктом самосохранения, грузили свой жалкий скарб на телеги и уходили проселками к Польше.

После советской победы под Сталинградом в 1943 году, возвестившей о начале крушения гитлеровской Германии, на Запад двинулись целыми районами. У некоторых этнических групп просто не было другого выхода, как, например, у этнических немцев (их называли «фольксдойче»). Их после 1941 года эвакуировали в Вартегау (западная Польша) — в те места, откуда два столетия назад переселились в Россию их предки.

Большая часть коренного населения Кавказа пыталась убежать на Украину и оттуда двигаться дальше. Среди кубанских казаков и горных кавказских народностей дольше всего продолжалось сопротивление большевизму. Именно эти места дали генералам Л. Г. Корнилову и А. И. Деникину многих лучших солдат Белой армии, и даже в мирное время тут то и дело вспыхивала партизанская война против советских завоевателей. Немецкие оккупационные войска вели себя здесь в целом корректно и пользовались широкой поддержкой населения. Когда в конце 1943 года немецкая армия получила приказ уйти с Кавказа, многие, в том числе казаки, двинулись вслед за ней навстречу суровой зиме, уходя от судьбы, которая была им слишком известна.

Свидетель этого исхода писал:

«Всю ночь за окном слышался скрин телег и крики погонщиков. Беженцы ехали на лошадях, на быках, на коровах или просто шли пешком, погрузив свои вещевые мешки на чужие телеги... Некоторые деревни почти полностью обезлюдели».

В январскую стужу толпы отчаявшихся шли по степи, перебирались через замерзший Керченский пролив в Крым. Многие умерли от голода и холода, многих расстреляли с бреющего полета советские летчики.

Определить хотя бы приблизительно число этих беженцев трудно. Возможно, их было около миллиона, но так как позже многие из них попали — или были отправлены силой — в русские трудовые и военные формирования, организованные немцами, невозможно статистически отделить их от других категорий.

Кроме миллионов советских граждан, попавших в Германию после 1941 года в качестве беженцев, пленных или насильственно вывезенной рабочей силы, многочисленную группу составили те, кто решил сражаться против Красной Армии или помогать немцам в борьбе с ней. Таких насчитывалось от восьмисот тысяч до одного миллиона человек.

«Вы думаете, капитан, что мы продались немцам за кусок хлеба? — поведал на допросе в «СМЕРШ» один из «коллаборационистов». — Но скажите мне, почему советское правительство продало нас? Почему оно продало миллионы пленных? Мы видели военнопленных разных национальностей, и обо всех них заботились их правительства. Они получали через Красный Крест посылки и письма из дому, одни только русские не получали ничего. В Касселе я повстречал американских пленных, негров, они поделились с нами печеньем и шоколадом. Почему же советское правительство, которое мы считали своим, не прислало нам хотя бы черствых сухарей? Разве мы не воевали? Не защищали наше правительство? Не сражались за Родину? Коли Сталин отказался знать нас, то и мы не желали иметь с ним ничего общего».

В конце войны в задачи «СМЕРШ», таким образом, вошла также проверка многомиллионной «армии» советских граждан, возвращавшихся из плена. Английские и американские разведслужбы, стремясь скрупулезно выполнить свои обязательства перед союзником (об обязательном возвращении граждан в страну проживания), участвовали порой в варварских репатриациях. Многие из двух миллионов советских граждан, которых они, часто против воли этих людей, вернули на родину, просто сменили гитлеровские концлагеря на советские. Как завуалированно признавала даже советская официальная история, «СМЕРШ» «с недоверием» относился к более чем миллиону советских военнопленных, переживших ужасы немецких лагерей. Почти все рассматривались как дезертиры.