«СМЕРШ»: операции и исполнители - Телицын Вадим Леонидович

Проверочно-фильтрационный лагерь — лагерь, где аппарат «СМЕРШ» проверяет лояльность советских военнослужащих, побывавших в плену или в окружении. Советская власть знала, как лжива ее пропаганда, поэтому вынуждена считать подозрительным каждого гражданина, побывавшего вне поля ее действия и вне поля наблюдения советских чекистов. Сперва проверочно-фильтрационный лагерь подчинялся ГУЛАГу, но вскоре было создано самостоятельное Управление.

На VIII съезде партии в 1919 году Ленин сказал, что, «засылая в тыл стран Запада бывших военнопленных, завербованных в русских лагерях для военнопленных и проинструктированных в ЦК партии, мы добились того, чтобы «бациллы большевизма» захватили эти страны целиком».

Оттуда убеждение, что советские военнопленные и другие граждане, побывавшие вне пределов досягаемости советской пропаганды и контроля «СМЕРШ», — потенциальные враги советской власти.

Следовательно, по сталинскому полевому уставу, сдача в плен — преступление. (Даже и после смерти Сталина «добровольная сдача в плен» каралась смертью.)

В марте 1940 года при возвращении Финляндией советских военнопленных все они были направлены в ГУЛАГ, где днем их заставляли работать, а ночью таскали на допросы.

Наконец, в 1942–1943 годах были организованы первые проверочно-фильтрационные лагеря (или — спецлагеря), куда «СМЕРШ» направлял всех без исключения советских военнослужащих, бежавших из плена либо освобожденных Красной Армией. Они круглосуточно находились в исключительном распоряжении следователей «СМЕРШ», и после долгих месяцев проверки их направляли в лагеря по суду или во внесудебном порядке. Многих приговаривали к смертной казни «за измену Родине».

Проверка находящихся в специальных лагерях военнослужащих Красной Армии проводилась отделами контрразведки «СМЕРШ» НКО СССР при спецлагерях Народного комиссариата внутренних дел Советского Союза.

Всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобожденных из плена, 354592 человека, в том числе офицеров 50441 человек.

Из этого числа проверено и передано [19]:

а) в Красную Армию 249416

в том числе:

б) в промышленность по постановлениям ГКО - 30749

в том числе офицеров - 29

в) на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей - 5924

Арестовано органами «СМЕРШ» - 11556

из них агентов разведки и контрразведки противника - 2083

из них офицеров (по разным преступлениям) - 1284

Убыло по разным причинам за все время — в госпитали, лазареты и умерло - 5347

Находятся в спецпагерях НКВД СССР в проверке - 51601

Проверочно-фильтрационные лагеря закрыли в 1947 году, после того как были профильтрованы миллионы советских военнопленных.

Один полковник «СМЕРШ», комендант проверочно-фильтрационного лагеря, был одержим идеей, что большинство его подопечных — американские шпионы, и всячески усердствовал, чтобы эти опасные твари кончили свои дни в его лагере.

Из воспоминаний Михаила Харитоновича Новикова:

«Арестован в марте 1945 года. Тюрьма после захвата Кишинева наспех сделана. Застенки НКВД, «СМЕРШ» и прочее. Удовольствие, которое мы там получали, передать почти невозможно. Малограмотные «следователи», выбивавшие из тебя все, что им было нужно. Как правило — требовали выдать всех, кого знал. Со мной случился казус. Во время обыска нашли разговорник, изданный еще в начале века, по английскому языку, — и сделали меня шпионом! "А, так вы имели связь с Интеллидженс Сервис"».

Клеймо вины лежало и на тех, кого немцы угнали силой. Вот история молодой украинки У. В семнадцать лет ее вывезли в Германию, где она работала на военных заводах Круппа, нажила туберкулез, кашляла кровью. — После освобождения У. вернулась на родину с самыми радужными надеждами. Конечно, она понимала, что будет нелегко, но мысль о наказании не приходила ей в голову: кому нужна девушка, заболевшая на работах в Германии. Однако ей не удалось увидеть родную Украину. Без всякой проверки «СМЕРШ» послал ее в наглухо закупоренном и тщательно охраняемом поезде на Колыму.

Никак не учитывался при решении судьбы бывших пленных и вопрос о добровольности возвращения. Одна группа пленных, работавшая на укреплениях Атлантического вала, услышав по московскому радио обращение генерала Ф. Голикова, с энтузиазмом пустилась в путь к границе. Их встречали как героев, им бросали цветы к ногам, а потом — в советской зоне оккупации — посадили в вагоны для скота и отправили дальше — на восток, в Колымские лагеря.

Уже сам путь в поездах под охраной смершевцев был настоящим кругом ада.

В июле и августе 1945 года жители южной Польши постоянно слышали шум таинственных поездов, проходящих мимо станций. Шли они чаще всего по вечерам или ночью, на большой скорости, лишь мелькали вагоны для перевозки скота да платформы с пулеметами.

Однажды вечером такой поезд остановился в польском городке Бече. Охранники, с автоматами на изготовку, спрыгнув на землю, окружили вагоны. Через приоткрытые двери виднелись сбившиеся в кучи оборванные люди.

— Кто вы? — кричали им поляки.

— Военнопленные! — гулко прозвучало в ответ. — Куда едете?

— В Сибирь…

Но тут паровоз засвистел, охранники прыгнули в вагоны, и мрачный поезд смерти двинулся в путь. Поезда с пленными шли по железной дороге Краков — Львов, минуя Варшаву (очевидно, чтобы не демонстрировать жителям столицы преимущества жизни при социализме).

С наступлением зимы в нетопленых поездах резко возросла смертность. Поезда-тюрьмы обычно имели при себе прицеп из двух вагонов с трупами умерших в дороге от холода и голода. Зачастую мертвых не отделяли от живых и трупы обнаруживали только при выгрузке. У живых безжалостно отбирали все, чем только можно было поживиться: охранники из «СМЕРШ» и НКВД и уголовники прибирали к рукам старые теплые куртки, носки, обувь, мелкие личные вещи.

Одна латышка, вернувшаяся на родину в сентябре 1945 года в вагоне товарного поезда, в котором ехало сорок пять человек и их багаж, вспоминала:

«Мы поставили метки с двух сторон, и я примостилась на них, как курица на насесте. Возле меня было крошечное оконце с гвоздем и веревкой, и мы повесили туда детский горшок. В другом конце вагона еще одна мать сделала то же самое. Когда кому-нибудь нужно было воспользоваться горшком, on просил передать ему «розочку»: уборной в вагоне не было… Через несколько дней, кружным путем, мы прибыли в Житомир. К этому времени у нас в вагоне умерла одна старушка, и когда поезд остановился, мы попросили охранников позволить нам похоронить ее. Выкопав могилку прямо возле насыпи, мы положили туда старую латышку в белой простыне. Вдруг в последний момент к нам подбежала молодая украинка из другого вагона с мертвым ребенком на руках; мы положили его возле старушки и похоронили их вместе, поставили на могиле крест, положили цветы.

В этом же вагоне находился известный латышский музыкант профессор Жуберт. Он умер во время пути, 11 октября, и в течение семи часов тело его оставалось в вагоне. Когда поезд остановился, обитатели вагона стали молить охранников разрешить похоронить профессора, но те велели оставить голое тело музыканта на платформе, пообещав похоронить его позже с другими трупами.

Мы надели на профессора белье и носки, обвязали его чистой мешковиной, и два парня из нашего вагона осторожно вынесли и уложили тело на платформе. Мы простояли на этом полустанке до следующего дня. Вечером разразилась гроза, начался ливень. Поезд перевели на другие пути. Наутро эти двое парней пошли посмотреть, похоронили ли уже профессора. Они вернулись бледные от ужаса: тело профессора все еще лежало на насыпи, в грязи, с него сняли все, что на нем было… Мы скрыли это страшное известие от его жены».