Васильевич. Книга четвёртая. Ливония. Продолжение
Глава 1
Событие первое
Главный агроном совхоза «Путь Ильича» степенно так огладил бороду и пододвинул к князю Углицкому альбом с презентацией о достижениях народного хозяйства. Выглядел Никифор Александров торжественно. Белая рубаха и зелёный кафтан почти на все большие бронзовые пуговицы застёгнутый, под ним просматривался только на распахнутом вороте и камзол шёлковый, тоже зелёный, но чуть более насыщенного оттенка и даже с вышивкой золотой нитью. Прямо купец первой гильдии, а не крестьянин. Штаны, заправленные в высокие и тоже зелёные сапоги только не в тон были, не зелёные. Обычные тёмно-серые.
— Пинкас Баркат рисовал? — перелистнул первую страницу Юрий Васильевич.
Этот пожилой многодетный еврей из Львова был недавним приобретением. Разыскивал Боровой аптекарей. Нашёл согласного переехать в непонятное деревянное Кондырево из каменного красивого города Львова этого иудея Юрий Васильевич через диверсантов обучающихся в Краковской академии. Пацаны получили дополнительный приказ пройтись в крупных городах Польши и переговорить с аптекарями, мол, не желает ли кто переехать в грязную «немытую Россию, страну рабов», в глушь в Са… Кондырево и открыть там аптеку. Из плюсов только дом большой деревянный, образование для детей лучшее в мире и никакого преследования за веру. Только Диаволу нельзя поклоняться.
Подошли к аптекарю парни вовремя. В Испании началось изгнание и преследование маранов (крещёных евреев, тайно исповедующих иудаизм). Отец Пинкаса Лука Баркат как раз и был в числе тех маранов, кто переехал в Польшу из Испании. Польшу в ту пору называли раем для евреев. У Луки хватило денег и опыта, чтобы открыть аптеку. И дела он вёл вполне успешно. Вот только… Было у аптекаря семеро сыновей и три дочери. Не дашь же каждому по аптеке. Пока был жив отец, а он дожил до солидного возраста в восемьдесят три года, огромная семья вроде и на плаву держалась и не враждовала открыто. Но не стало Луки и скрепы исчезли. Начали делить имущество и дошло даже до отравлений и избиений родни. А Пинкас был шестым сыном по старшинству, пусть старший и умер уже, тем самым ещё запутав ситуацию с наследством, но всё одно ничего значимого в наследство шестому сыну не полагалось. Как там, а младший получил кота. Всё в цвет. Три кошки и каморка на чердаке перенаселённого дома.
Именно в этот момент к Пинкасу и подошли с предложением переехать в Россию — Московию двое молодых людей — студентов медиков из Кракова. Давали денег на переезд всего семейства. Обещали, что в Смоленске, как только они доберутся до туда им помогут переехать в Кондырево, снабдив всем необходимым и предоставив охрану. Ну и про блага песнь спели. Звучало красиво. Теперь Пинкас мог твёрдо сказать, что не обманули. Всё, что обещали сделали, более того, аптекой теперь заправляет его старший сын, а сам глава семейства преподаёт в школе рисование и даже открыл собственную школу, где учит рисовать самых талантливых из школьников отдельно и за это от князя получает по золотой монете в месяц.
Рисовал Пинкас с детства и, видя его желание и даже умение делать это, Лука отдал его во Львове в подмастерье мастеру, что изготавливал надгробия. Жаль занимался Пинкас у него всего два года. Мастер помер от оспы, а наследники оказались плохими мастерами и ещё более плохими коммерсантами. Мастерская прогорела и Пинкаса выгнали домой. Но и за два года трудолюбивый еврейский мальчик многое перенял у наставника. Плюс талант. Может и не Микеланджело, но люди на его рисунках себя легко узнавали. Правда, людей Пинкас рисовать не любил. Любил рисовать растения.
Юрий Васильевич, как-то, посещая школу, увидел эскизы учителя рисования и посоветовал главному аграному Александрову составить атлас растений для учеников школы медиков Василия Зайцева.
— Привлеки этого товарища, Никифор, нужны рисунки лекарственных растений. Будем пытаться напечатать… Понимаю, что хреново получится, но если будет вот такой рисованный атлас, то ученикам осваивать лекарскую науку будет проще.
Сейчас Юрий Васильевич, разглядывая альбом с презентацией об успехах по интродукции американских растений, в очередной раз поразился мастерству этого ну очень многодетного папаши. Тринадцать детей. И ведь это только живых, а трое ещё умерло. Если сыновья и дочери в отца пойдут, то через сто лет половина населения Кондырево евреями будут. Да, пусть. Пока от них только польза. Старший сын хороший аптекарь и предпринимательская жилка в нём есть. Уже и в Калуге открыл аптеку и на Тулу замахнулся. Второй сын во всём брату помогает. И у него дар находить общий язык с детьми. Вечно вокруг него мальчишки и девчонки вьются, и они же стали главными поставщиками лекарственных трав для аптеки. С целыми мешками вечером подходят к аптечному складу. Несколько раз такую картину Боровой наблюдал. Даже сходил полюбопытствовал, как Лука младший так детей заставил на себя работать. Оказалось, что еврей организовал первое в мире социалистическое соревнование. Кто больше принесёт за неделю лекарственных трав, тому премия несколько серебрушек и стакан вкусного отвара. А всем до единого вечером кружка целебного и вкусного напитка.
Третий сын учится у Зайцева на лекаря военного, четвёртый у янычара Иссы на гражданского докторуса, туда же и пятый сын в прошлом году поступил. Шестой будет художником — учится у отца в обеих школах.
— Ладно, Никифор, рисунки хороши, теперь давай посмотрим, что у нас с тобой получилось, а что упустили, — перевернул снова на начало альбома Боровой, там на первой странице была нарисована «царица полей».
Событие второе
— Никифор, ты… Давай так поступим, я читаю про одну культуру, а потом вопросы задаю, ты на них брату Михаилу отвечай, а я пока следующую культуру смотрю, так быстрее получится.
Главный агроном закивал и даже развернулся уже к монаху, что присел за стол рядом и подготовился писать. Всё те же простые графитовые карандаши… несколько, вдруг сломается грифель. Вернее, не так. Они точно сломаются. Как ни бился над этим мастер Пахом, который теперь главный инженер на карандашной фабрике в Москве, а качество карандашей пляшет. То нормальная партия, а то вот как в этой — грифель хрупкий получается. Ну и всё, как и в СССР, есть два склада, один для продажи за границу и лучшие карандаши, ну, лучшие партии туда попадают, а второй склад для продажи на территории России. Нет, сказать, что карандаши плохие, нельзя, нормальные и во второй партии, но вот бывает с ломкими грифелями. Бывает покрашено пятнами. Или склеены чуть кривовато.
Как-то давно, ещё при СССР был Боровой на симпозиуме в ФРГ и обратил внимание в одном из магазинов на надпись странную, дословно не вспомнить, но смысл в том, что этот товар для продажи на территории Германии. Так его сопровождающий, увидев интерес русского учёного историка к этой надписи пояснил, что это как в СССР знак качества. Самые качественные товары для продажи внутри страны, а чуть похуже на экспорт. Наоборот!!! Вот к чему стремиться надо.
Но не расскажешь же Пахому Фёдорову про ФРГ. Тем не менее, задача главному по карандашам в стране поставлена, добиться чтобы склад был один.
Кукуруза. На первом листке нарисован кусок поля и стоит сын Пинкаса Лука младший с одним из юннатов. Кукуруза выросла метра под три. Все Баркаты не больно высокие. В Луке максимум метр шестьдесят, так он выше отца. И вот видно, если пропорции соблюдены, что кукуруза вымахала в два раза выше аптекаря. Начинается текст с того, что в теплице доросла одна кукуруза до конька, а это значит, что в ней четыре метра плюс пару вершков. Ну, рост не главное, хотя, если на силос закладывать, то это гут. Дальше написано, что в среднем в одном початке от шестиста до девяти сотен зёрен. Пусть семьсот будет. Итого — урожай сам… Вот, дальше написано, что есть растения с двумя початками, есть которые кустом выросли и там есть и по пять початков, но крупных пара. То есть, можно смело считать, что урожай получился сам — полторы тысячи? Однако следующая строчка восторги остудила у Борового. В пересчёте на центнеры с гектара получил Александров всего шестнадцать этих центнеров. Лишь на самую малость больше озимой ржи и пшеницы. Что-то не так? Боровой великим деятелем сельского хозяйства не был, но урожайность в 16 центнеров с гектара кукурузы — это явно мало. Какая тогда она царица полей.
