Одинаковые. Том 2. Гимназисты (СИ) - Насоновский Сергей

— В-вы, кто такие?

В этот момент он получил удар от подскочившего к нему Никиты по гортани, захрипел и промахнувшись мимо стоявшего рядом стула осел на пол. Повторный в голову выбил из тщедушного тела сознание. Откуда-то с низу раздался, теперь хорошо различимый женский крик. Никита принялся по-быстрому вязать плюгавого, а я стал искать спуск в подвал, так как более не от куда было кричать девушке. Обследовал соседнее помещение, в котором мне показался неуместным плотный гобелен на стене, практически от пола до потолка с каким-то цветочным пестрым орнаментом. Отодвинув его рукой, я увидел не до конца прикрытую дверь, и теперь различил более четко стоны откуда-то с низу. Никита подошел ко мне, и мы стали спускаться вниз. Я взял в руки кольт, а Никита рогатку. Если выйдет, то постараемся не использовать огнестрел, все-таки не известно прибежит кто на ум или нет. Хотя из того подвала скорее всего ничего слышно не будет. Но Вельский нужен нам живым, поэтому лучше обойтись без стрельбы из револьвера.

Спустившись вниз по лестнице, мы попали в коридор, из которого был выход в три разных помещения, а на его стене висела керосиновая лампа, довольно неплохо освещающая помещение. Из-за одной из двери снова раздался крик, и проверив две другие, оказавшиеся запертыми, мы подкрались к той, где точно кто-то был. Эта дверь тоже была закрыта, и похоже также просто как дверь черного входа ее не вскрыть. Она слишком добротно сделана, не просматривается ни единой щели, да и если сейчас начать копаться отмычками, то по любому всполошим Вельского, а чем все после этого закончится одному Богу известно. В итоге Никита остался у двери, продолжая слушать женские стоны, долетающие из-за нее. А я поднялся наверх, решил разговорить плюгавого.

Войдя в комнату, обнаружил пытающегося развязаться мужика, который извивался на полу как змея в период линьки. Подошёл и не сильно пнул его в живот, от чего тот застонал. Я же достал нож и приставил его к глазу. Отработанная метода, — подумал я и спросил:

— Как звать? Что здесь делаешь?

— Н-Никифор я, тружусь по хозяйству у его сиятельства — просипел он.

— Граф в подвале? Что там делает?

— С девкой дворовой развлекается, — опустив глаза в пол сказал Никифор.

— Дверь как открыть к нему, есть ли оттуда другой выход?

— Нет, никого он туда не пускает, и выхода другого нет.

— Сейчас спустишься вниз и позовешь его, скажешь, что жена приехала, и изволит встречи с ним, да смотри, если выкинуть чего надумаешь вмиг останешься без глаза, — с этими словами я сделал небольшой надрез на его щеке.

— Хорошо, хорошо, только не убивайте, я все расскажу, все знаю почитай десять лет здесь в прислуге, только вот Марья Антоновна сюда и не приезжает почти никогда, лет пять последних была.

— Скажешь так. Беда в городе приключилась какая-то, а она и не говорит, но требует мужа, понял?

— Понял, понял, все сделаю! — замотал как болванчик головой перепуганный Никифор.

Я развязал ему ноги и для начала вывел на улицу, где под прицелом револьвера Лехи освободил и руки. Далее мы схватили вдвоем с Никифором бугая, которого звали Данила, по словам плюгавого, и затащили в дом через центральный вход. Телохранитель уже пришел в сознание, пытался дергаться, но хорошо связанные конечности не давали ему такой возможности.

Выяснив у Никифора, что минимум два дня здесь никого не появится, очень уж его сиятельство не хотел огласки своих развлечений, да так, что разгонял немногочисленную дворню по домам на время интимных встреч, мы решили, что большой надобности торопиться с операцией не стоит. Есть время все обстоятельно продумать, для достижения наилучшего результата.

Спустив вниз Никифора, предварительно связав руки у того за спиной и повторив инструкцию, от выполнения которой будет зависеть жизнь подручного графа, я подал знак, и он громко заговорил:

— Ваше сиятельство, Ваше сиятельство, беда, беда случилась. Марья Антоновна прибыла, Вас просит.

Из-за закрытой двери раздался женский вскрик, а затем мычание. Видимо Вельский заткнул своей жертве рот кляпом в этот момент. Через пару мгновений послышался звук отпираемого засова, и дверь тихонько стала открываться во внутрь помещения.

То ли граф почувствовал что-то не ладное в словах Никифора, то ли чуйка у него работает как у того пса, но выходил он из каморки выставив вперед руку с револьвером.

— Никифор, шельма! Где ты? — уверенным властным голосом господина проговорил граф.

— Здесь я, здесь Ваше сиятельство! — с дрожью в голосе ответил Никифор, за спиной которого практически невидимый для князя в свете лампы стоял Никита.

Я же притаился у стены, рядом с дверью, и как только высунулась рука с револьвером, и граф сделал первый шаг, открыв голову попытался нанести удар дубинкой по его светлейшей голове. Да чуйка, у того работает что надо, не знаю как, но он отклонился от удара, и тот попал ему в плечо правой руки, державшей револьвер.

Бил я не насмерть, поэтому из крепкого жилистого аристократы таким ударом дух выбить не вышло, тем более если бить не по голове. Но вот прицел револьвера сбился, хотя тот и удержал его в руку, видимо на автомате нажав на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и пуля выбила из каменного пола несколько осколков.

Граф растерялся и на мгновение замешкался, что позволило выполнить задумку и вторым ударом дубинки отправить того во временное небытие.

— Да, блин! Надо уже наконец нормальные инструменты для оперативной анестезии сделать. Делов-то кожаные дубинки со свинцовой дробью, зашитой в основание. А то такими палками, весь вид можно испортит. Да еще сука все кровью тут заляпал! — пробубнил я под нос, осматривая лежащего графа, из затылка которого струилась струйка крови.

Никита принялся вязать бессознательную тушку аристократа, а я зашел в комнату, из которой все также продолжались раздаваться мычащие звуки.

— Сука, что за уродом нужно быть, чтобы сотворить такое! — выругался я входя внутрь.

По середине комнаты примерно на двадцать квадратных метров стоял стол, на котором кожаными ремнями была зафиксирована молодая девушка, да скорее девочка лет четырнадцати. Она практически голая, видимо одежду граф срывал с истязаемой здесь же, так как обрывки платья, заляпанные кровью, валялись подле стола, и часть элементов одежды все еще частично прикрывали тело ребенка. А для моего сознания, из будущего это был именно ребенок.

Рядом с головой девушки лежал кривой нож из какого-то непонятного метала черного цвета. Видимо именно этим инструментом аристократ изводил бедняжку. Тело ее практически полностью было покрыто порезами замысловатой формы, и по виду многие из них уже были не первой свежести, так как на них образовалась кровавая корочка. Я расстегнул ремни и снял кожаные путы на руках и ногах, освободил девушку, которая с усилием поднеся руку к голове вытащила кляп изо рта и тут же начала рыдать, не в силах подняться с этого кровавого постамента.

— Все закончилось девочка, теперь все будет хорошо! — сказал я ей, накрыв пледом, который до сего момента укрывал дорогое резное кресло с мягкой кожаной сидушкой, стоящее в углу помещения.

Никита сбегал наверх и принес графин с водой, после чего мы вдвоем помогли девушке приподняться и напоили ту водой. Она жадно глотала воду, видимо изверг ее давно не поил. Боюсь предположить сколько времени она была без питья и еды.

— Мы сейчас выведем тебя на верх и поможем обработать раны, не бойся нас, этот ублюдок ответит за все, что с тобой сделал! — сказал Никита.

Девушка сама идти не могла, поэтому нам пришлось вдвоем, по возможности меньше тревожа раны поднять ее на руках. Весила она килограмм сорок, поэтому нашим натренированным организмам сделать это не составило большого труда. Найдя комнату с кроватью, застеленную белоснежным бельем, уложили девушку, а Леха метнулся на кухню разводя примус. Нужно было чем-то горячим покормить девочку, и для этого он решил отварить бульон из курицы, найденном в герметичном ящике на большом куске прозрачного льда, видимо эта конструкция заменяла холодильник.