Другой вопрос, что Перлуша, переварив информацию о страданиях каждой из своих составляющих, попросту не смогла понять и принять, зачем ей быть человеком. И она не захотела быть человеком. Не то, чтобы это оказалось новостью само по себе: попытки демонстративно отстраниться от других людей, возвыситься над ними, у Тёмной Лешей имелись и раньше. Не заметить этого мог только слепой.
Другой вопрос, что Броня не представляла, насколько далеко в этом вопросе зашла её доппельганер.
Распределённая сеть сознания.
По сути, вся земля под Прагой обратилась в некую имитацию мозга. Иными словами, то тело, в котором Перловка являлась перед публикой, являлось не более, чем аватарой. И не как то говорят про саму Броню, называя её саму аватарой божества Хаоса, а буквально. Даже если разложить всю “смертную плоть” Тёмной Лешей на молекулы, а затем добиться того, чтобы каждая молекула перестанет существовать, сознанию богини не будет нанесено хоть сколь-нибудь серьёзного урона.
По крайней мере сравнимого с тем, который настолько сильно выгнул Перловку, что она распрощалась с минимальной привязкой к своему телу. Оно хранило не больше, чем нужно для выполнения текущей задачи, плюс свежие знания. Которые, впрочем, Тёмная Лешая вполне могла получить при помощи… любого дерева в стольном граде. Любого цветка. Любой травинки.
Перловка стала тем, чем могла бы стать Броня, но чем становиться не хотела. Нет совершенно никаких сомнений в том, что уровень существования, на который вышла доппельгангер слечны Глашек, бесконечно превосходит тот, на котором топталась официальная Лешая. Становилось понятно, отчего же ей настолько наплевать на обидные прозвища и прочую муть. Она выше этого, пусть даже её основная информационная сеть и располагается ниже.
Просто… Броня была не готова к трансгуманизму схожей степени. Даже сейчас, когда многие её социальные связи оказались разорваны во время перекройки личности и до сих пор не восстановились, в мире имелось много того, чего она лишаться не хотела.
Это и мелочи, вроде вкуса невских булочек, и то чувство, которое возникает, когда впервые смотришь заставку новой игры, и, конечно же, радость от вида довольной улыбки маленькой Вельзевулы. Да, упомянутое ранее поставлялось в комплекте с разочарованием, страданиями, сомнениями и прочими гадостями, но Броня не хотела лишиться всего этого.
Как минимум потому, что не понимала, зачем в таком случае жить, если тебе плевать.
И, что характерно, глядя на Перловку слечна Глашек осознавала: доппельгангера мучает тот же вопрос.
Потому Невкусная Каша играла в человеческие судьбы, как её куда более человечный двойник — в свежие 4X-стратегии. Потому она цеплялась за Илегу и лелеяла тень былых чувств к ней.
Потому Тёмная Лешая так озабочена символами. Именно оттого, что она видела в них смысл жизни. Она обращалась к ним в надежде на те ощущения, что её нынешнему бытию недоступны, но каждый раз обламывалась, когда ей доставалось лишь жалкое подобие тех самых эмоций. Как наркоману, который так давно жрёт свою дрянь, что организм привык к ней и перестал вырабатывать часть необходимых для жизни веществ. Он уже не испытывает кайфа, но вынужден продолжать погоню за дозой, чтобы просто не сдохнуть.
Бытие Перловки полно боли и разочарования. Броня не хотела себе такого.
Но она не испытывала жалости к этому страдающему божеству. Слечна Глашек изучала эту ситуацию в поисках способа нанести психике Тёмной Лешей урон, достаточный, чтобы та сдалась. Оставила борьбу. Обратилась в аморфрную, окончательно потерявшую последний интерес ко всему внешнему миру, массу. Уснула под Прагой и никогда более не проснулась.
Броня откровенно злорадствовала, и этим злорадством бесстыдно упивалась.
Разумеется, она не забывала и о вещах куда как более важных. Осознав, насколько крупной является раскинутая Перловкой сеть, Лешая быстро рассчитала, сколько ресурсов уходило именно что в работу этой сети. Да, подобное решение делало доппельгангера даже более неубиваемой, чем всё, что угодно в Форгерии, не говоря о высокой степени информированности, скорости “перемещения” и прочих плюшках, вроде возможности взрастить себе армию прямо под дворцом короля, но и без минусов не обошлось.
В частности, любая аватара Тёмной Лешей будет иметь много меньше сил, чем могла бы, собери богиня всю свою энергию в одном месте. Если повезёт, то это будет верно и для финального боя.
Хотя… вряд ли. Броня не стала бы в решающей схватке биться в полсилы. С чего бы её доппельгангеру действовать столь неэффективно?
Кстати, об эффективности! Поглощая участки сети, слечна Глашек первым делом обращалась к их памяти в поисках ближайших мутантских гнёзд, заготовленных противниками. И, ожидаемо, одно из них нашлось совсем неподалёку.
Стоило уничтожить его прежде, чем проснутся чудовища: эти преобразованные членистоногие или же их “матушка”, несомненно почувствовавшая вмешательство той, кто считает себя оригиналом.
2.
Даркен воспользовался моментом, чтобы оценить происходящее на поле боя с высоты полёта очень жирной и ленивой птицы в час перед дождём.
Первое время Гало в своём сражении с мужской версией Гани уверенно лидировал, вынуждая того уйти в глухую оборону и заняться играми в разрыв дистанции, но всё изменилось в тот момент, когда из мясной лавки вылез крупный красный голем.
Не то, чтобы штатному мегатериуму рыцарей плюшевого енота Тимки никогда не приходилось иметь дела с подобными конструктами, но этот конкретный давил не только массой, но ещё и оказался способен к заклинаниям. Из-за этого “номеру три” было особо тяжко действовать на два фронта. Мужская версия Ганнибала даже получила возможность более-менее свободно маневрировать и теперь смещалась всё ближе и ближе к могучей подмоге.
Дарку не потребовалось много времени, чтобы понять, что к чему.
— Гало! Это доспех! Не дай им объединиться!
В следующую секунду уже “номеру один” пришлось самому уходить от барража заклинаниями. Он предпочёл не концентрироваться на многослойном щите, а просто выстрелить электрощупом в сторону возвышающегося над рынком здания торгового комплекса и урикородригессить прочь.
Не сказать, чтобы это давало много времени с учётом того, насколько шустро на своих тентаклях носилась Ганя. При этом руки у неё оставались свободными, что позволяло девчуле не прекращать магический огонь ни на секунду.
Впрочем, даже этого небольшого окна хватило, чтобы Даркен успел найти более подходящее для драки место, прикинуть хотя бы в общих чертах тактику, да приступить к реализации задуманного.
В какой-то момент искристый хлыст перестал “сокращаться”, притягивая хозяина к стене, а после стал жёстким и изогнулся, чтобы закинуть некромага на крышу здания.
Таким образом молодой человек убивал сразу двух зайцев. Во-первых, делал траекторию своего полёта менее предсказуемой, чем существенно уменьшал свои шансы словить какую-нибудь мерзкую бяку, а во-вторых, собственно, выходил на поле боя, где сможет сконцентрироваться на одном единственном противнике, не отвлекаясь на остальных.
Уже коснувшись ногами твёрдой поверхности, Даркен ушёл в перекат и тут же вырвал из бетона множество кусков и, раздробив их на снаряды поменьше, широким веером запулил их в сторону подкрепления из ганнибаловых самоучек: те как раз двигались на подмогу товарищам, против которых пытались выстоять Виктор и Пьеро. Букль уже не мог принимать участия в той схватке, потому как оказался занят уклонением от атак неведомо откуда взявшегося двуглавого орла.
Всего секундой позже на крышу залетела сама рыжая карфагенянка и с ходу выдала сразу четыре заклинания, из которых как минимум два оказались “кручёными”. Даркен сообразил пять щупов в спиральные щиты, которые, в свою очередь, сложил в этакий аналог римской “черепахи”.
— Слишком медленно! — насмешливо выкрикнул молодой человек.
— Нашёл, чем гордиться, — фыркнула рыжуля, впрочем, прервав на пару секунд атаку. — Пока не впечатляешь. Даже не поцарапал меня.
