Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич

Выбрав бухту у реки на южном побережье, О’Таха высадился в знойном безлюдном краю и приказал рыть землю, делать траншеи и насыпи, а также валить деревья. Возвели укрепление и хижины, разослали отряды лазутчиков и охотников, вскопали поле для проса и убедились, что жить здесь можно, хотя и без большой приятности. Но заселять эту территорию не предполагалось. В чем нуждался тидам, так лишь в опорном пункте на самом краю материка, в месте, где можно отдохнуть, пересидеть непогоду, собрать продовольствие и, при необходимости, отремонтировать драммары. Эйпонна подошла бы для этого больше, но ее южная оконечность принадлежала Сенна- му, так что вопрос отпадал сам собой.

В конце весны, оставив в поселке тысячу мореходов, а в бухте - четыре корабля, тидам с тремя другими отплыл на юг. Его официальная задача (если не вспоминать про пакет!) состояла в исследовании вод и земель у южного полюса, про которые никто не знал определенно - льды ли там, или открытый океан, или какие-то острова. Может быть, там находился материк, пригодный для колонизации?.. Морской Совет Кейтаба полагал, что лед и снег тому не помешают - ведь льды и снега были на севере Эйпонны и в Сайберне, а деревья в тех краях все же росли. И какие деревья! Мачтовые сосны в двадцать длин копья!

Так что тидам, выполняя волю Совета, направился к южной земле или - кто ведал?.. - к смертоносному льду на южном полюсе, и люди его понимали, что не всякий вернется обратно. И чтобы подбодрить их, велел О’Таха мореходу Ар’Пиче, обладателю зычного голоса петь сагу про Восточный Поход, сложенную некогда О’Каймором в честь светлорожденного Дженнака и их великого деяния. Встал певец на корме драммара, напрягся, набрал в грудь воздуха, и понеслось над морем:

Я, О’Каймор, тидам О’Спады, владыки Ро’Кавары,

Господин надела Чью-Та, водитель кораблей,

Я, О’Каймор, достигший берегов Лизира На драммаре своем «Од’тофал кон’та го»,

Что значит - Алая рыба, летящая над волнами,

Я, О’Каймор, кейтабец, говорю вам...

Пропел Ар’Пича первые строки, спросил вина, опрокинул кувшин в бездонную глотку и снова заголосил:

Долго волны бросали корабль,

И гнулись мачты его, кела и чу,

И ветер рвал паруса - Синие паруса цветов Сеннама,

И тучи бродили над морем Как черепахи в бурых панцирях И грохотали, сталкиваясь меж собой,

И стонали как сигнальный горн,

Пророчащей несчастье.

Долго волны бросали корабль,

А потом узрел я волну среди волн,

Высокую, как насыпь под храмом,

Темную, как пространства Чак Мооль,

Перегородившую Бескрайние Воды От земель Восхода до земель Заката.

И когда поднялась та большая волна,

Пришел с ней Морской Старец,

Пришел демон Паннар-Са, Великий Осьминог,

Огромный и грозный, пылающий яростью;

Пришел и раскрыл над «Тофалом» свой клюв,

И был тот клюв громаден - В четыре сотни локтей шириной...

Пел Ар’Пича громко, с усердием, и О’Таха велел дать ему второй кувшин вина.

* * *

Неслась песня над полярными водами, а в тайном бункере в окрестностях Росквы царила тишина. Лех Менгич, росковит, старый умелец Эммелитового Двора, разглядывал, щурясь и моргая, флуоресцентные пластинки. Они торчали полукругом на деревянной столешнице, а перед ними виднелся тонкий стерженек с шариком из очищенного от примесей сайбернита. Так Менгич назвал это вещество, обнаруженное в копях Сайберна десятилетие назад. Все это время он занимался его изучением, ибо металл - металл ли?.. - был странным, испускавшим какой-то флюид неведомой природы. Такой активностью не обладали другие сплавы и металлы, известные Менгичу, а он знал их много, много десятков - пожалуй, сотни две или три. Золото, железо, никель не заставляли темнеть светочувствительный слой, и тоже самое относилось к ртути, меди, марганцу, свинцу, вольфраму, к различным их соединениям и вообще ко всем материалам, которые Менгич исследовал на протяжении долгих лет, стараясь уяснить подсказки Сферы Знаний. Сайбернит, несомненно, был на них не похож - под его влиянием светочувствительные пленки чернели, а флюоресцентный экран заметно светился - так, как сейчас.

Почему?

Менгич водрузил перед образцом стальной лист с узком прорезью, и свечение пластин погасло - теперь лишь на средней маячил прямоугольный контур щели. Ему уже было известно, что железо, свинец и другие металлы поглощают сайбернито- вое излучение - только вот с чем это связано?.. Но данный вопрос являлся преждевременным. Сначало он хотел понять природу испускаемых лучей — то ли это эммелитовые волны, то ли свет, невидимый для человеческого глаза, то ли такой феномен, для которого нет еще ни названия, ни понятия.

Тогда назовем! - подумал он и усмехнулся. Лучи Менгича — или, чтобы не выглядеть нескромным, икс-лучи... Чем не название?

Все еще улыбаясь, старый умелец притащил из соседней комнаты пару больших пластин с подведенными к ним проводами. Ему хотелось выяснить, что произойдет с лучом в эммелитовом поле; возможно, луч отклонится к одной из пластин, и станет ясно, что незримый поток - заряженные частицы. Такие же, предположим, что текут в проводах позволяя передавать сообщения с помощью кратких и долгих импульсов... Бесшумные Барабаны, как зовется этот загадочный, но такой удобный способ связи...

- Хоть не понимаем, но с успехом пользуемся, - пробормотал он и включил ток. Глаза его расширились; стиснув руки и почти не дыша, Менгич замер перед своей установкой.

На флуоресцентных пластинах светились три щели!

Выходит, подумал он, излучение сложное: есть в нем частицы обоих зарядов и еще нейтральные, которые не отклоняются в поле. Конечно, увидеть их нельзя, и след их в воздухе тоже незаметен, но если взять не воздух, а что-то другое... газообразную, но более плотную среду... Что тогда получится? И что можно выяснить, если следы будут заметны?.. Отключив установку, Лех Менгич опустился на стул и задумался.

Глава 2

Конец весны, лагерь изломщиков. Страна Гор в Нижней Эйпонне, пустыня Черных Песков, столица Асатла Чилат-Дженьел, Южный Лизир, Дельта Матери Вод, военная гавань Чилат-Дженьела и Шанхо, столица Китаны.

Чудесное явление Пятой Скрижали, дополнившей свод Чилам Баль, который называют нынче Пятикнижием, описано во многих источниках, а подробнее всего - в Песне о Защите Храма, что была составлена цоланскими жрецами. Но о предшествующих событиях мы знаем гораздо меньше. Известно, что Дженнак Одиссарский предложил Домам Коатля и Мейтассы все земли Азайи к востоку от Днапра, моря Бумеранг и моря Меча; известно также, что карта тех земель была дарована светлейшему Дженнаку Че Чантаром, задумавшим План Разделения, дабы избежать споров и разрушительной войны в Эйпонне. Но только ли эти цели преследовал великий арсоланский сагамор? Он был из тех светлорожденных, что могут заглянуть вперед на столетия, и замыслы его - тайна. Вернее, несколько тайн: тайна - странное его исчезновение, тайна - причины, по которым он передал через Дженнака карту врагам; тайна - истинные его намерения.

Но об этом - сейчас, по прошествии трех веков, - мы можем догадаться. Мы видим, как объединенные Дома Коатля и Мейтассы захватили огромные территории, но удерживают их с большим трудом и напряжением сил. Если Мятежный Очаг Россайнела изгонит аситов, это станет крахом их империи, а в Азайе появится новая держава, столь огромная и мощная, что она, несомненно, потеснит древние страны Эйпонны. Не в этом ли был замысел Че Чантара? Не в этом ли истинная цель, которую он преследовал?.. Конечно, всего он не мог предвидеть, ни Северной войны и падения Тайонела, ни таких эпизодов, как Не - фатская резня, исход кейтабцев в южный Лизир, борьба между Рентой и Дельтой; не мог он знать и того, что чистота светлой крови в Коатле и Мейтассе будет утеряна. Но это не мешает считать его Великим Провидцем. Ицениура Смиренный «Пятая Скрижаль», 1829 год, Инкала.