Варяг III (СИ) - Ладыгин Иван

Но сквозь гул толпы ко мне прорвалась Астрид. Лучик солнца…

Она грубо оттолкнула дружинника Берра, не обращая внимания на его ворчание. Затем подбежала ко мне и, прежде чем я успел что-либо сказать, вцепилась пальцами в края моей кольчуги и поцеловала.

Её губы были сухими и горячими, как раскаленные угли. В этом поцелуе был вкус крови, пота, горькой полыни и непреклонной решимости. Она вложила в него всю свою душу.

Она оторвалась, её сапфировые глаза горели так близко от моих, что я видел в них только два синих пламени, два бездонных океана, готовых поглотить меня.

— Не смей умирать, Рюрик! — её шёпот полыхнул искрой. — Слышишь меня? Не смей! Клянусь своей матерью и всеми богами, что сидят в Асгарде! Если ты умрешь, я последую за тобой! В Хель, в Нифльхейм, в самую глубокую яму преисподней! Ты не уйдешь один! Я везде найду тебя!

Она отступила на шаг. Её рыжие волосы мелькнули закатом в ласке ветров. Эта страшная клятва, прозвучавшая перед всем народом, ударила по мне сильнее, чем любая булава. Ставки взлетели до небес. Теперь на кону была не только моя жизнь, не только власть, не только будущее Буяна. На кону была Астрид…

Годи поднял свой резной посох. Толпа затихла, затаив дыхание. Было слышно, как где-то каркает ворон.

— Вызов принят! — рявкнул жрец. — Да свершится воля богов на этом поле! Поединок насмерть. Хольмганг. Право выбора оружия за оскорбленной стороной. За Рюриком!

Все взгляды устремились на меня. Меч и щит. Топор. Копье. Секира. Боевой молот. Голова гудела, мысли путались, проносились обрывками воспоминаний — лекционные залы, пыльные фолианты, схемы сражений… и окровавленные лица павших друзей. Что выбрать против этой горы мышц и ярости? Что даст мне хоть какой-то призрачный шанс? Секира? Нет, она слишком тяжела для моей поврежденной руки. Копье? Это дистанция, но в круге ему негде будет развернуться.

— Меч, — выдавил я, заставляя свои связки работать. — И щит.

Альмод фыркнул.

— И я возьму то же самое, — просипел он. — Чтобы было не скучно тебя ломать. Хочу посмотреть, как ты запоешь, когда я буду отрубать тебе пальцы по одному.

Годи кивнул, его старческие, выцветшие глаза были непроницаемы.

— Правила просты и вечны, как камни на этом поле. Поединок ведется до смерти одного из участников. Выход за круг — поражение. Бросить оружие — поражение. Боги видят вас. Предки видят вас. Пусть Один примет достойного в свои чертоги!

Мне подали меч — хороший и сбалансированный клинок. А, чуть погодя, вручили круглый деревянный щит, обитый по краю плотной кожей, с массивным стальным умбоном посередине. Он показался мне невероятно тяжелым, будто его отлили из чугуна.

Альмод же довольствовался огромным двуручным мечом, который казался в его руке коротким гладиусом. Был у него и щит… Да такой, что им можно было бы вышибать крепостные ворота.

Мы сошлись в центре круга. Земля под ногами была утоптана, но она скрывалась под скользкой желтизной листвы.

Я едва держался на ногах. Казалось, еще мгновение — и я рухну наземь, и все кончится, даже не начавшись. Но странное дело — глядя в пустые, бездушные глаза Альмода, слушая ровное, тяжелое дыхание Астрид за спиной, я почувствовал холодную ярость. Ярость загнанного зверя, у которого за спиной зиял обрыв. Ярость человека, которому некуда отступать.

«Он сильнее. Он здоров, — начал я лихорадочно рассуждать. — Но он медленный. Однообразный. Он привык давить, а не фехтовать. Его щит — это таран. Его меч — дубина. Его голова… его голова занята только одним — как раздавить. Надо использовать это. Надо быть умнее…»

Но Альмод не стал ждать моих придумок. Он был не из тех, кто церемонится…

Он двинулся на меня тяжелой и властной поступью хозяина положения. Его массивная туша скрывалась за щитом, меч он держал легко, почти небрежно, но я видел, как играли мышцы на его обнаженных плечах.

Я отступил, заходя ему в бок, стараясь держаться на своей здоровой ноге, волоча за собой раненую, как мешок с камнями. Круг сузился. Я чувствовал на себе горячее дыхание толпы, ее дикий, голодный интерес. Чувствовал взгляд Берра — жаждущий и алчный, как у самого заправского купчины. Чувствовал взгляд Астрид — полный мольбы и веры.

— Бегай… — сипло проворчал Альмод. — Бе-е-е-гай. Я люблю, когда дичь бегает. От этого мясо становится только вкуснее!

Он сделал внезапный, на удивление резкий выпад. Его меч со свистом рассек воздух, и я едва успел подставить щит. Удар был сокрушительным. Это было землетрясение. Дерево щита треснуло. Острая, жгучая боль пронзила и без того мою поврежденную руку, прошла по всему телу, вонзилась в мозг. Меня отбросило на два шага назад.

Толпа взревела, почуяв предпосылки для первой крови. Им нужна была зрелищность. И я развлекал их…

Я отскочил в сторону, меняя позицию, заставляя мышцы работать через боль. Моя нога горела, но адреналин, этот верный друг обреченных, начинал глушить самые острые сигналы. Я вспомнил все, чему когда-то учился в 21-ом веке. Все, что я видел в боях и в кромешном аду бухты Буянборга. Все, что читал в трактатах Вегеция и в сагах о древних героях.

Альмод снова атаковал. Тот же мощный, рубящий удар сверху, словно он рубил дерево. Я не стал принимать его на щит, зная, что он просто разнесет его в щепки. Я сделал короткий, резкий шаг в сторону, позволил тяжелому клинку пройти в сантиметре от моего плеча, и сам нанес быстрый, колющий удар, целясь в его открытый, ничем не защищенный бок.

Мой меч скользнул по мышцам, рассекая мясо в кровь. Но берсерк лишь усмехнулся, обнажив желтые зубы, и, используя инерцию своего промаха, ударил меня в грудь своим массивным щитом.

В меня будто влетел болид. Я отлетел, кувыркнулся по грязной земле, едва удерживая меч в руке. Воздух вырвался из легких с противным, хриплым звуком. Я встал на колено, откашлялся. Во рту был солоноватый, медный вкус крови. Я прикусил щеку.

— Слабо! — проревел он, и его голос прокатился по толпе, вызывая одобрительный гул. — Ты царапаешься, как девчонка! Иди сюда, ублюдок, и я насажу тебя на свой меч.

Этот урод выставил свой клинок между ног и изобразил характерные движения бедрами.

Я не поддался на провокацию, и он пошел на меня снова. Его тень саваном легла на мою макушку.

Я поднялся. Голова кружилась, в ушах стоял звон. Но я видел его. Видел его уверенную, тяжелую поступь. Видел, как он держит щит — слишком низко, прикрываясь им, как стеной, но оставляя открытой верхнюю часть головы и шею. Миг. Всего миг. Одно неверное движение. И я преуспею!

Он занес меч для очередного сокрушительного удара. Я сделал вид, что подставляю щит, но в последнее мгновение, собрав все свои силы, рванулся вперед, входя под его руку. Мой меч блеснул на солнце, целясь в шею, в сонную артерию…

Но Альмод был не так прост, как я надеялся. Инстинкты заставили его резко отклониться, и мой клинок лишь скользнул по его щеке, оставив неглубокую, но кровоточащую полосу.

Он взревел от ярости и оскорбления. Его, Альмода Наковальню, вновь тронуло это жалкое насекомое! Кровь сочилась по его грязной, загорелой коже, капала густыми каплями на алую листву.

— Выродок! Я разорву тебя на части и сожру твою печень!

Его атаки стали более яростными, но и более беспорядочными. Он рубил, не целясь, полагаясь на грубую силу, пытаясь просто смести меня с лица земли. Я уворачивался, отскакивал, подставлял щит, который трещал и разлетался на куски под его ударами. Осколки дерева и металла впивались мне в лицо, в шею. Я чувствовал, как теплая кровь течет из пореза на лбу, заливая правый глаз. Мир стал красным и расплывчатым.

Я отступил к самому краю круга. Дышал, как загнанный зверь, рот был открыт, слюна смешивалась с кровью. Левая рука онемела от постоянных, сокрушительных ударов по щиту. Правая дрожала, но всё еще удерживала рукоять меча. Я был на грани.

Альмод стоял в центре, тяжело дыша. Пот струился с его лысого черепа. На его лице застыла тупая, звериная злоба. Он тоже устал. Я видел это. Его движения стали чуть более медленными, чуть более тяжелыми. Он привык, что его жертвы не держатся так долго. Я стал для него неприятным сюрпризом.