– Прямо из дома в Испод не уйти, – сказал Матвей. – Если ты не хочешь сообщить всей округе, что в поместье гостил эспер.
Я поморщилась. Но тут к Саве вышел хозяин дома и пригласил его в кабинет, где и находился телефонный аппарат. А Ульяна Ильинична присоединилась к нам с Матвеем.
– Прошу простить моего мужа, новости из Москвы его взволновали, – сказала она.
– Почему? – довольно грубо поинтересовался Матвей. – Вы не поддерживаете связь с Бестужевыми и Шереметевыми.
– Во‑первых, молодой человек, я знала вас малышами, – насмешливо ответила ему Ульяна Ильинична. – Мне запретили появляться в высшем свете, но не лишили памяти. Во‑вторых, Шереметевы прибрали к рукам богатства Морозовых, а Бестужевы заняли их место возле трона. Мой муж знает об этом, и считает вас врагами нашей семьи. Полагаю, вы понимаете, что это… просто позиция. Реальной угрозы он не представляет.
– Понимаю. Прошу прощения. – Матвей склонил голову. – Мы покинем ваш дом немедленно.
– Дождь еще не закончился. Муж довезет вас до города. Ты… – Она посмотрела на меня. – Ты ведь все им расскажешь?
– Да, – подтвердила я. – Это мои друзья.
– Тогда я скажу сейчас…
– Попросишь не возвращаться? – перебила я. – Не вернусь. И Ваню не потревожу.
«До тех пор, пока не докажу невиновность отца», – добавила я про себя.
– Спасибо, – сказала мать. – Но, может… ты оставишь свой адрес?
«Зачем⁈ – хотела воскликнуть я. – Мы чужие люди!»
Но вслух сказала иное.
– Академия госбезопасности. Михайлов Ярослав.
– У тебя нет своего жилья? – удивилась она. – Даже комнаты?
– Какое тебе до этого дело?
Я устала вести себя вежливо. Хорошо, что поиски матери не заняли много времени. И что они не были напрасными. Теперь я знаю о Ване. И есть зацепка – Сергей Львович. Надо будет обсудить с Матвеем и Савой, как к нему подобраться. Хорошо бы и с Леней…
В столовую вернулся Сава.
– Поехали, – сказал он. – Дождь стал слабее. Нас до города подбросят.
Он и Матвей поблагодарили хозяев за радушный прием, за помощь. Все, как полагается. Только я молчала. И ушла, не прощаясь.
Глава 30
Савелий мог лишь догадываться, что сказала Яре мать. Навряд ли что‑то хорошее, если Яра не просто молчала, но избегала смотреть в ее сторону, пока были в доме. И за все время, что они провели в пути до Козельска, не проронила ни слова.
Успокаивало одно, эмоции Яры были ровными: тяжелыми и, скорее, грустными, чем злыми. Волновало ее что‑то светлое, приятное. И Матвей не сильно переживал за сестру. Значит, все не так уж и плохо.
Савелий все еще переваривал новость о том, что Матвей и Яра – брат и сестра по отцу. Какое облегчение! И, одновременно, крутой поворот. Матвею не позавидуешь. Он вроде как брат, а открыто заявить об этом нельзя. И почему проблем становится только больше?
На таком фоне и новость о взрыве Матвеева внедорожника казалась чем‑то обыденным. Всего лишь очередное покушение на Яру. Не на Савелия же! И, тем более, не на Матвея. Хотя… может, за Ленькой охотятся? Ведь стрелок попал в него, а не в Яру. Тогда бешеная собака и пожар в детском доме… как бы отдельно. Нет, все же цель – Яра.
Бронислав Кузьмич Доронин – так звали мужа Ульяны Ильиничны – лично довез их до Козельска. Всю дорогу Савелий говорил с ним о какой‑то ерунде, а Матвей старательно помогал поддерживать светскую беседу.
– Не сомневайтесь, от меня никто ничего не узнает, – пообещал Бронислав Кузьмич, высаживая пассажиров на одной из центральных улиц. – А дома жена за всем проследит.
– Очень на вас надеемся, – кивнул Савелий, прощаясь.
– Что ты ему пообещал? – спросила Яра, едва машина Бронислава Кузьмича скрылась за поворотом.
– Не я, а…
– Александр Иванович, – закончила она за него, перебивая. – Что?
– Учебу в столичной академии для их старшего сына. Правда, я не понял, почему они сами не могут отправить туда мальчика, если у него магический дар с высоким потенциалом. Твоей матери запретили жить в крупных городах, но он же Доронин.
– Он Морозов, – произнесла Яра.
– Что⁈
Савелий и Матвей воскликнули это одновременно.
Яра одарила их тяжелым взглядом.
– Так и будем посреди улицы торчать? На нас уже смотрят.
– Надо идти, – спохватился Савелий. – Кроме Дорониных о том, что мы живы, знает Тамара Егоровна.
На местности сориентировались быстро. Козельск – городок маленький.
– Я правильно понял, дядя решил не объявлять о том, что мы живы? – спросил Матвей.
– Правильно, – буркнул Савелий. – Я все расскажу, как Леню заберем.
– Но деду он хотя бы скажет? – не отставал Матвей.
– Он мне не доложился, – немного раздраженно ответил Савелий. И добавил чуть тише: – Об отце я тоже не знаю.
Яра молчала, словно произошедшее ее не касалось.
– Яр, ты хоть рассказал бы чего, – не вытерпел Савелий. – Как вы поговорили?
– Нормально, – отстраненно ответила Яра. – Она ничего не знает. Иван – мой родной брат. Она была беременна, когда произошла трагедия. Ей пообещали, что забудут о том, что ребенок от отца, если она откажется от меня. Она спасала Ваню, и о выборе не жалеет.
– Кто пообещал? – спросил Савелий.
– Разумовский.
Желание задавать вопросы исчезло. Не то чтобы Савелий боялся Сергея Львовича… Нет, его боялись все. Его мало кто видел, он не участвовал в политической или светской жизни империи, не появлялся на приемах, не водил дружбу с боярскими родами. В академии курс читал, это верно. Но академия – закрытое учебное заведение. Все, что происходило внутри, внутри и оставалось.
Однако все знали, что личный эспер императора – страшный человек. Потому что силен, неуловим и наделен безграничной властью. При этом конкретных примеров его «бесчинств» привести не мог никто. Если судить объективно, то Разумовский не единожды спасал императору жизнь, мастерски раскрывал заговоры, законов не нарушал и репутацию имел безупречную. Кажется, это пугало людей сильнее всего. В непогрешимость Разумовского никто не верил.
– То есть, ты нужна Разумовскому, – уточнил Матвей. – Потому что ты эспер.
– Я всем нужна, потому что я – эспер, – огрызнулась Яра. – И он не исключение. Просто он узнал обо мне раньше многих.
– Неправда, – чуть обиженно возразил Савелий. – Не всем. Для Матвея главное, что ты – его сестра.
– Полагаю, для Савы тоже неважно, эспер ты или нет, – добавил Матвей.
Эмоции Яры чуть потеплели, но выражение лица не смягчилось.
– Вы опять обо мне, как о девушке, – прошипела она. – А если услышит кто?
Прохожих на улицах хватало. Небо очистилось от туч, рабочий день закончился. Но никто не прислушивался к разговору трех парней, что быстрым шагом свернули во двор жилого дома.
– Главное, чтоб не узнали, – парировал Савелий.
Они с Матвеем слегка изменили внешность иллюзией, и навряд ли на улицах Козельска встретится сильный маг, но чем черт не шутит!
Леня пил чай, обмакивая пышный оладушек в вишневое варенье, и внимательно слушал Тамару Егоровну. А она, заполучив благодарного слушателя, с упоением рассказывала ему о детских годах любимого воспитанника Матвеюшки.
Савелий с удивлением взглянул на Матвея, который, сообразив, что происходит, не разозлился и не устыдился, а испытал теплую благодарность. Ясное дело, не за то, что няня в красках расписывала его младенчество, а за то, что она с любовью хранила об этом память.
– Как‑то вы рано, – сказал Леня. – Я вас к вечеру ждал. Удачно съездили?
– Ага, – ответила Яра.
– Садитесь к столу, мальчики, – всполошилась Тамара Егоровна. – Чаю с оладушками. Матвеюшка, как ты любишь. А у меня к ужину почти все готово.
– Вы тут телевизор смотрели? – спросил Савелий.
Этого вопроса можно было бы и не задавать. Посмотрев новости, Тамара Егоровна не стала бы так безмятежно приглашать гостей к столу.
