– Каких ещё кубинцев? Вообще охринел.
– В посольстве Кубы должен быть атташе по культуре.
– Там есть третий секретарь МИД, он, в том числе, отвечает за культуру и спорт. Зовут Виктор Мануэль Родригес Этчеверри. Вчера с ним встречалась. На днях ведь премьера в Большом. Режиссёр кубинец, ну и как раз из‑за тебя. Хотят тебя на престижную литературную премию выдвинуть за эту "Макарену".
– У них там есть кинозал?
– Есть, – отошла, держась за сердце, старенькая, хоть и хорохорится ещё.
– Позвоните ему и скажите, что мы будем у них через тридцать минут. Пусть всех сотрудников соберут в кинозале. Не далеко ведь посольство?
– Тут рядом. На Большой Ордынке.
– Так что стоим? Поехали, через два часа встреча с французом, который американец.
– Сволочь, ты, Пётр Миронович! Сам себе могилу роешь и меня за собой тащишь, – но уже потянулась к телефону.
– Пословица есть народная. Не рой другому яму, пока сам не окопался. Как раз наш вариант.
– Вечно ты со своими шуточками. Не до смеха мне сейчас.
– Про вас у меня тоже есть поговорка: "Настоящая женщина должна спилить дерево, разрушить дом и вырастить дочь".
– Ха. Ало, посольство Кубы? Говорит министр культуры СССР Фурцева Екатерина Алексеевна. Мне нужно срочно переговорить с товарищем Виктором Мануэлом Родригесом Этчеверри, – запинка в несколько секунд, Ало, Виктор, это снова Фурцева. Привёз товарищ Тишков песню. Да, да ту самую. Подготовьте кинотеатр и соберите там всех сотрудников. Будем там вам кино показывать с этой песней. Будем через двадцать минут.
Положила трубку, а на самой лица нет. Белая маска. Рискует. Не стала бы, но Эндрю помог.
– За один этот фильм можно заработать несколько миллионов фунтов стерлингов. Я согласен на вашу работу и на ваши условия, – хоть и акула империализма, а умный. Или потому и акула, что умный.
– Нужно заключить договор.
– Подготовьте свой вариант, я представлю свой, завтра сверим, выберем приемлемый вариант и подпишем, – вот чему нужно у нечёсаных учиться. Оперативности и деловой хватке, а не патлы отращивать, вшей разводить.
– Пётр Миронович, – вылезая из машины перед небольшим жёлтеньким двухэтажным домиком на углу Большой Ордынки, за забором из железных пик, сморщилась Екатерина Алексеевна, – Ты веди себя прилично. Без шуточек своих. Иностранцы всё же, хоть и голозадые. Ох, загремлю я с тобой в Находку, директором библиотеки.
– От Гаваны до Находки с водкой лучше, чем без водки!
– Тьфу на тебя! Пошли уж.
Получилось даже лучше, чем хотелось. Когда Пётр передавал плёнку негритянке, что отвечала за показ фильмов (Не привезли же они с собою настоящего киномеханика?), то пришлось объяснять, что сначала идут два фильма на русском по четыре минуты, а только потом "Макарена".
– А нельзя посмотреть и русские? Здесь многие владеют языком, – Виктор был мулатом, но негритянской крови не много. И явно спортсмен бывший. Боксёр. Нос свёрнут. Кротко стрижен и лопоух.
– Ставьте.
В зале было человек тридцать. И он был полон. Поздоровались. Пообнимались. Это посол полез целоваться с Петром. Еле удалось перевести просто в объятия. Включили, посмотрели. Опять посмотрели. Снова посмотрели. Макарена!
– Знаете, Екатерина Алексеевна, когда мне позвонили из Политбюро, то я сильно удивился. Неужели русский может написать кубинскую песню? Теперь, понял. Теперь, осознал. Понимаю товарища Боске. Тут одной премии мало. Вопрос о медали Дружбы решён, считайте. Нужно везти товарища Тишкова и этих молодых людей на Кубу. Всех наградим медалью Дружбы.
Екатерину Великую лестью с панталыку не сбить. Она ведь за индульгенцией ехала.
– А что вы думаете о последнем кадре, где девушки в форме присоединяются к танцу? Может, вырежем?
– Зачем? Это лучшая часть фильма. Ага, понимаю, думаете, некоторые люди в вашем Политбюро будут против. А если им позвонит товарищ Фидель, это решит проблему? – умный хоть и очень плохо по‑нашему шпрехает. Или чего там испаноговорящие делают? А, хаблают.
– Товарищ Фидель Кастро товарищу Брежневу, – аппетиты у мадам министра.
– Я думаю, что мы решим эту проблему. А можно встречную просьбу?
– Слушаю.
– Те первые два фильма, нельзя ли озвучить по‑испански? Мы готовы купить их, – товарищ Лионель Сото, он же посол чрезвычайный и полномочный, изобразил улыбку.
Вот, сразу подобралась и превратилась в прежнюю Фурцеву.
– Товарищ Тишков?
– После свадьбы кулаками не машут. Переведём.
– О, хорошая поговорка. Я слышал, товарищ композитор, что вы ещё и детские книги пишете, хотелось бы их увидеть. Уверен, что у нас захотят их издать, – вот, а шли за щелбанами.
Глава 39
Жадность – сестра таланта.
С американским французом Пётр не церемонился. Поставил две англоязычных песни. Прослушали. Потом осчастливил си‑би‑эсовца прослушиванием "Волшебного полёта" в исполнении великих скрипачей и симфонического оркестра. И хотел завершить "Штормом" Вивальди в переработке Ванессы Мэй, а потом Вики Цыгановой и Гофмана с Ойстрахом и прочими грандами. Все по чуть‑чуть руку приложили. И не удержался, сводил в кинозал. Макарена и два клипа от Успенской.
Директор Парижского филиала американской компании Columbia Broadcasting System, которое называется – CBS France, Жак Суппле был немного похож на Алана Делона. Синие глаза. Темные волосы. Правильный овал лица. А вот не красавчик. Чуть нос не такой, уши больше оттопырены, нет родинки на скуле. Вроде ерунда, а эффект другой. Зато почти коротко стрижен. И пиджак из красивого с отливом материала. Француз! Мать его.
Фурцева на что старушка, а и то стойку сделала. Даже коньяк велела Тане принести с шоколадом.
– Материал очень хорош. Особенно песня про танцы в космосе и композиция "Волшебный полёт". Про Макарену даже говорить не буду. В латиноамериканских странах и самой Испании это принесёт кучу денег. Фильмы с вашими русскими песнями продать можно, но больших денег ожидать не стоит. Я во Франции столкнулся с неприятием французами английской музыки. И наоборот, Джо Дассен не завоюет большой популярности в Америке. Нужно переводить на английский. Тогда это будет очень востребовано. Никто ещё не делал музыкальных фильмов в таком формате. И так, что вы хотите?
– Триста миллионов долларов.
– Хорошо, вам в каких купюрах, а то у меня только мелкие с собой, – совершенно не изменившись в лице, поведал переводчику месье Жак.
Тот, не понимая, что это юмор, перевёл. Фурцева выслушала, и так как никто не смеялся, откинулась на спинку стула и выпучила глаза. Стала хватать ртом воздух. Камбала камбалой.
– Это за три года, – так же спокойно продолжил Пётр, не придя на помощь Екатерине Великой, – А сейчас нужно заключить договор о выпуске в вашей студии двух синглов. На первой стороне первого "Танцы на Марсе", на второй "Шторм". На втором "One Way Ticket" и "Волшебный полёт". И ещё миньон с этими же композициями плюс "Макарена".
Си‑би‑эсник взял карандаш из прибора на столе и достал записную книжку, написал цифирки, попереставлял их местами.
– Нужна ещё одна короткая песня на пару минут. И она обязательна должна быть с текстом и на английском, – не отнять, профи.
А что у нас там есть из заначек? Переведена "Трава у дома", но даже репетировать не начали. Та же история и с позаимствованной у "Агаты Кристи" суперской вещи "На ковре – вертолёте". Стоп. Оставим на следующую пластинку. Недавно Вика исполнила крутую вещь. В фильме, вернее в сериале "Спецназ" есть бесподобная сценка "Танец у экскаватора". Английского варианта нет. Так там и слов‑то пять штук.
– Екатерина Алексеевна, нам срочно нужно на фирму Мелодия. Записать одну песню. Очень срочно. Через час.
