Все реки петляют (СИ) - Калашников Сергей Александрович

— Подстраховался, не буду скрывать, — развёл руками наш корабел. — Софья Джонатановна! На воронежском дворе новый корапь на воду спускают. Ты бы глянула, пока он не потоп и не перевернулся. Там у них главным по постройке Генри Ган был. С него станется сделать плавающую пушку.

"Ган?" — мысленно спросил я хозяйку.

"Ты его Пушкарём поминаешь"

"Так это у него по-настоящему фамилия такая?"

"Ну да. Я полагала, ты просто её на свой лад думаешь. То есть по смыслу".

На стоящий у борта "Селены" стотонник с бортовым номером ноль тридцать девять перегружали свинки чугуна и слитки меди, на комфортабельную двенадцатитонную баржу затаскивали матрасы — никто не сомневался, что Софи отправится в путь по рекам. В протоке вооружали систершип только что прибывшего из кругосветки судна. На его борту уже значилось имя "Горгона".

— Ну как тебе показались мои питомцы? — спросила подошедшая со свёрточком на руках Мэри. — Девочка у нас, — ответила она на невысказанный вопрос. — Агатка. Ты не против, что я дочку по твоей маме нарекла?

— Я тебе тем же отплачу, — улыбнулась Софочка. — Если родится у меня малышка, будет Бетти. А питомцы твои годные. Я так даже не сразу сообразила, какие уже доучились, а какие ещё нет. Так, Вань! Что там с кораблём в Воронеже? Ведь Пушкарь не шибко сильно интересовался судостроением!

— От меня там Клим с Никодимом, но они и четвёртого класса не закончили. Чертежи присылали — с виду всё ладно. Но там же Пушкарь! Он ипсвичский, то есть в безусловном авторитете — любого из русских под веник загонит, если мысль какая ему в голову взбредёт. Считай, в ранге профессора парень.

— А двор в том Воронеже с каких пор встал? — удивился я.

— Как канцлер бумагу прислал, так мы и забегали. Потому что велено было не лодки строить, а боевой корапь с сильной артиллерией. Оттого Пушкаря туда и наладили. Да я двух мастеров из лучших лишился, да Стёпа Карачаровский пару умельцев подогнал, только Сила Андреич вымолил никого у него не отнимать, потому как без Билла он, как без рук, а без Люси, как без глаз.

— От Билла и Люси какие новости?

— Разные. Людмилу Валентайновну князь Василий Голицын от Строганова затребовал. Потом ещё нарочный был — забрал самый новый теодолит и два нивелира вместе с тремя четвероклассниками. Велел, чтобы я самых смышлёных выбрал. Котласу от него же был заказ на два паровых локомотива — дядя Сила жаловался, что металла с гулькин нос, а они всё требовают!

А Биллу тот же Строганов недалече от впадения в реку Туру реки Кушвы терем поставил и своих крепостных кузнецов туды подогнал. В последнем письме от Билли было про то, что нужно принудить этих кузнецов, цитирую дословно, пороть плавки. А они не хочут.

— "Зяблик" где? — перевела стрелки Софочка. Она уже поняла, что я получил достаточно информации и всё с ней мы обсудим позднее. Пока идёт приём информации.

— На Печору побёг. Ну там курсировать, или крейсировать. А то дядя Фёдор сходил старым Мангазейским ходом. От Мангазеи, говорит, угольки да гнилушки остались, да пара изб. Мягкой рухляди привёз не говорит сколько, однако просит, чтобы я его вместе с нею в Лондон-город свёз, да по-тихому, мимо таможен тамошних, а то, говорит, ограбют. А сын его помянул будто они от реки Таз сыскали волок в Енисей и по нему чуть ли не до самого Китая добрались. Две зимы отсутствовали — могли и добраться. Реку Селенгу поминал.

— Ты, Ваня, рассказывай. Вижу ведь, что новостей у тебя бессчётно.

— Люди промысловые в Котлас приходили, земляное масло приносили с Ухты, которая в Печору течёт. Только через Печору идти неудобно — пороги там во множестве. Вот они и перетащились в Вычегду. Там тоже пороги, но знакомые. А нефть ту, бают, они веником с поверхности воды собирали из полыньи.

Вот тут-то я и озадачился. Северные месторождения нефти, насколько мне помнится, приходилось осваивать уже в индустриальные времена. Причём дело это было непростым. Не только добыча, но и транспортировка.

Увы! За всё не ухватишься. У нас по-прежнему нехватка кадров. И руководящих, и просто квалифицированных. Да и обычные работники не в изобилии, потому что поморов не так уж и много, посадские — горожане, оказывается, не всегда могут покинуть место жительства — есть на это дело ограничения. А остальные — крепостные. Люди же служилые держатся за свои привилегии, а казаки — за вольности. Все куда-то приписаны, сосчитаны и обложены. Невольно задумаешься о привлечении инородцев, у которых в ходу родоплеменные отношения. Хотя там ведь тоже какие-то виды зависимости имеются на свой национальный манер.

Впрочем, хорош философствовать. На Дону строят корапь с пушками.

— Вань! Давай поглядим чертежи из Воронежа.

Глава 60. Летний этюд

Стоим мы на пристани крепости Азов и смотрим, как со стороны недалёкого Азовского моря, шлёпая по воде колёсными плицами, поднимается вверх по течению груда дров. Большая закопчённая куча обгорелых и ломаных деревяшек, кажется, продолжающая тлеть, потому что дымит. И еще из неё гордо торчит палка, на которой развевается прямоугольное полотнище, поделенное прямым синим крестом на четыре равных поля: два белых и два красных. По мере приближения сего плавсредства становится видно окончание трубы, почти полностью погребённой под обломками, и точно так же заваленной деревянным хламом мачты. Точнее, её огрызка, чудом устоявшего после явно пронёсшегося над кораблём чугунно-огненного смерча.

Имя корабля уже различимо — на носу читается слово "Чиж". А из верхнего окончания обломка мачты выставилась голова в треуголке — это сестрица Кэти привела корабль после боя с Турецким флотом. Не всем флотом, разумеется. Разведка доложила о наличии у выхода в море двух кораблей и пяти нефов. Это, так сказать, исходные данные. Кэти бегала попробовать на них свои зубы.

Уже известно от наблюдавших с берега сию битву казаков, что один неф был потоплен артиллерийским огнём, а оставшаяся флотилия удалилась. Поскольку, наблюдали сражение со значительного расстояния, то детали нам пока неизвестны. Вообще-то обстановка нынче вокруг Азова нестабильная — казачьи разъезды то и дело рубятся с турецкими конниками — сипахами. Крымско-татарская конница то и дело налетает на стрелецкие посты. Впрочем, возможно, ногайская или калмыцкая. Сами турки за свою крепость "обиделись", отчего то и дело высаживают десанты, иногда добирающиеся и до стен, которые, тем не менее, держатся. И даже прилегающую территорию наши освобождают, контратакуя или резервы подтягивая. Организовать осаду противнику так и не позволили.

Нынче летом тысяча шестьсот девяносто первого года сюда прибыл государь Пётр Алексеевич в сопровождении четырёх гвардейских полков: Преображенского, Семёновского, Коломенского и Сермяжного. Последний — самый маленький — две неполные сотни котласских охотников, одетых неброско и немарко.

— Рада, небось, что сестрица уцелела? — спрашивает государь, отняв от глаза зрительную трубочку.

— Да, герр Питер, — согласным тоном ответствует Софочка. Вообще-то она всё ещё встревожена.

— Ну… Луу… — произносит не совсем твёрдо ещё стоящий на ногах мальчуган, ухватившийся за полу богато расшитого царского кафтана. Пётр подхватывает кроху на руки и привычно усаживает к себе на плечо. Ребёнок осматривается, встречается взглядом с одетой в преображенский мундир матерью и крепко вцепляется в отцовскую шапку. Русского типа шапку — парчовый колпак, отороченный соболем.

Тем временем куча дров швартуется к причалу — парни с пирса принимают канаты, заносят кранцы, подают трап. Кэти выбирается из мешанины обломков рангоута и ошмётков такелажа, подходит к нам, подносит руку к треуголке и докладывает:

— Так что полная конфузия, герр Питер. Побили нас.

— Я тебя за такую конфузию должен в графья произвести, да не могу, потому что ты девка. Десант предотвратила, корабли сопровождения отогнала, — Петр попытался почесать в затылке, но не смог сдвинуть шапку, которую крепко удерживал вцепившийся в неё сын. — Расцеловал бы, да боюсь, поймут меня неправильно, — покосился он на Лизу-Рисовальщицу, стоящую неподалеку.