Успел остановить одно действо. Проезжая мимо гостиницы Турья увидел, как разгружают краску и всякие извёстки. Рядом и председатель горисполкома горлом (не руками) руководил.
– Михаил Петрович, рад тебя видеть живым и здоровым.
– Ну, наконец, ты вернулся. С ног после звонка из Москвы сбились.
– Михаил Петрович, а ты когда‑нибудь ночевал в комнате, которую только окрасили? – Романов заозирался.
– Так ещё пять дней. Высохнет.
– Высохнет. Только запах останется. Ну, и нельзя Брежневых селить в этот клоповник.
– Там нет клопов. Только что разговаривал с директором.
– А тараканы?
– И что делать? – Романов пнул ведро с цементом.
– Поселим у меня. А мне на пару дней подбери из тех квартир, что для капремонта держишь, – Пётр ещё в самолёте это обдумал. Брежневых, правда многовато, но ведь и квартира трёхкомнатная. Два‑три дня потерпят друг друга. Нужно только пару кроватей завезти.
Были минусы. Во‑первых, в шкафах полно вещей, не перевозить же их. Во‑вторых, мебель. Нет, Штелле не боялся, что дети поцарапают. Да, даже если и поцарапают, то одну две детали можно и заменить. Боялся эффекта. В кухне встроенный гарнитур опередивший время чуть не на полвека. С мойкой из нержавейки, шаровыми кранами и отдельным краником для супер‑пупер воды. Сначала она проходила через череду фильтров обычных для 21 века. Поролон, уголь активированный, шунгит. Еле достал. Пришлось отправлять директору БАЗа Кабанову человека в командировку в Петрозаводск и дальше на север Онежского озера к месторождению в селе Шуньгское. Шунгит добывали, но кустарно и совсем в незначительных количествах. Так, для поделок. Привезли. Административный ресурс. И последний изыск – омагничевание воды.
В большой комнате в стиль кухонному гарнитуру стенка. Вообще вынос мозга для современников. Плюс мягкий диван с огромной спинкой и подлокотниками и в комплекте два кресла с резным журнальным столиком из белой акации. И никаких круглых столов и стульев. Простор. На стенах ковры не висят. Там добытые Мкртчяном итальянские обои с видами какого‑то морского города. Кусочек моря, обвитые плющом дома, площадь с летним кафе. Красиво.
В бывшем кабинете (теперь спальне девочек) похожий диван и убирающиеся в шкаф кровати. Вернее не убирающиеся, а превращающиеся в переднюю зеркальную стенку. Всю голову сломал, пока начертил, а главное понял принцип действия. В кино‑то много раз видел, а как дошло до дела начал тормозить. Особенно с ножками намучился, чтобы после подъёма‑переворота они вписались в шкаф. Без левшей с третьей зоны и не справился бы. Получилось даже круче, чем хотел, ещё и письменный стол к этому трансформеру присобачили, а ножки превратили в полочки. Можно книги ставить. Если хочешь их каждый вечер снимать. Есть где теперь наследницам уроки делать.
В третьей комнате детская кроватка и тоже диван, плюс к потолку у двери присобачили люльку с длинющими стропами. Юру укачивает в миг. В ванной и туалете тоже порезвелись. Было обложено метлахской плиткой. Сдирать не стали. Загрунтовали и нарисовали картины. В ванной оказываешься на дне морском, а в туалете в лесу еловом (так сказать: "присел под ёлкой"). Может и не Шишкин, но вполне. Сюжет сам рисовал карандашом, а доделывали преподаватели Художественного училища. Понятно, не бесплатно, но ведь есть деньги.
С этой своей новой способностью часто стал людей поражать. Наверное, можно и в художники пойти, уж точно не хуже Малевича. Как‑то Пётр разговаривал об этом даре с Викой‑Машей. Та тоже удивлялась открывшейся в ней способности восстановить по памяти любую мелодию, даже мельком слышанную. Это если и не ноутбук с тысячей песен, то и не намного хуже. Вместо одного рояля в кустах дали два баяна там же. Даже два с половиной. У Марии Нааб просто божественный голос. Куда там всяким Нетребкам. Не колоратурное сопрано. Всё же голос детский. Зато очень красивый. А если к этому прибавить сорокалетний стаж работы на сцене. Если появится желание запинаем под плинтус даже Робертуну Лорети.
И вот в эту квартиру "Галчонка" и её не по годам развитую дочку. Чем закончится? "Я Вань такую же хочу". Да, ведь ещё и в прихожей порезвился. Сбацал там шкаф купе с зеркальной стенкой и скрытыми лампочками, зажигающимися при открывании двери, вернее сдвигании. Разобрали гирлянду, и умельцы с завода чего‑то на коленке спаяли. Если это не Хай‑тек, то уж и не понятно чего ещё нужно для проветривания мозгов хроноаборигенам. А дверь? Стальная, с глазком и интересными запорами и тоже зеркальная внутри. И когда успел всё переделать? Хотя ведь практически уже четыре месяца робинзоним. Или как это действо называется? Робинзон – робинзонил, а попаданец? Попаданил?
Одним словом, будет, полный попадос.
Обсудили с Викой‑Машей культурную программу. Ну, а почему бы во дворце Металлургов не провести концерт. 3 мая нет праздников? И 4 нет. Да, фиолетово. Ну, или вот повод – 7 мая День Радио. А где родился изобретатель этого праздника? Так седьмого. Если кто спросит, так и ответим, что: "Кто празднику рад – накануне пьян".
Посмотрели список новых песен. Не густо. Так понятно. Всё было брошено на подготовку к праздникам. И встрече с продюсерами. Всё удалось и всё получилось. Теперь можно приступать к плановой операции по уничтожению западной поп‑культуры. И первым пунктом смешать с землёй Битлз. Пётр никогда битломаном не был. Чуть позже родился. Другие были кумиры. Так что операция отторжения не вызывала. Нужно занять место Битлов на Олимпе. Ведь нет ни у кого сомнения в первенстве русских в балете. Да и конкурс Чайковского регулярно поставляет на гора гениев из СССР. Значит, тут можно, а песни нельзя. Умоетесь. Для того и забросили на пятьдесят лет назад. Сделать мир лучше! Битлы, Роллинги, Квины и прочие сделали его хуже. Приучили к наркотикам к беспорядочному сексу и прочая, и прочая, и прочая. Они вирус. А мы – антибиотик.
В чатах всяких ругают авторов попаданческих романов, где ГГ ворует песни. И обсуждают, какую можно Нобелевскую премию залучить в свой удел. То есть воровать песни – плохо. Воровать книги – не хорошо. Зато, воровать научные достижения – благо. А в чём "пардонте" разница. Взять того же Барри Маршалла. Всё та же H. Pylori. После того, как эксперименты по заражению лабораторных свиней не удались, в 1984 году Маршалл сам выпил культуру бактерии, выделенную от больного, и вскоре у него развились симптомы гастрита с ахлоргидрией: желудочный дискомфорт, тошнота, рвота и специфический запах изо рта. Подвиг ведь. Так австрияк, можно и подвиг украсть. Уже украли. Пусть умрёт здоровым "нелауреатом".
Глава 44
Плохая примета – погасла сигарета,
Погасла сигарета у меня.
Я это понимаю и задний ход включаю,
Я знаю, нету дыма без огня!
Навалились сложности сразу после празднования Первомая. Прямо вот второго и навалились. С подготовкой к визиту Брежневых и концерту с демонстрацией, совсем от жизни оторвался. Вернули. Прикрепили.
Пётр сидел перед листком исчёрканной бумаги – сочинял песню "Привет", когда зазвонил телефон в прихожей. Как всегда. Сто и даже, может, и больше раз слышал, а вот бумага и куча дыр вместо слов. Максим Леонидов выбрал настолько сложную систему рифмования строчек, что поневоле запутаешься.
Привет! Сегодня дождь и скверно,
А мы не виделись, наверно, сто лет.
В двух строчках два раза рифма. Вот как жить дальше?
Звонил из Свердловска начальник ГорОНО Трофим Ильич Сидоркин.
