Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ) - Тарасов Ник

Кто-то из спутников — то Фома, то Захар, то тот же англичанин — периодически обращались ко мне, но я, видать, пропускал их вопросы. Лишь иногда до меня доносились обрывки фраз, не складывавшиеся в осмысленную речь. Спустя какое-то время меня перестали докучать ими, видя, что я глубоко погружен в свои мысли.

Мы проехали по главной улице деревни. Жизнь кипела своим чередом — бабы развешивали бельё на верёвках, ребятишки гоняли кур, мужики чинили изгороди. При виде нашего отряда люди останавливались, кланялись, приветствовали. Некоторые с любопытством косились на незнакомого чужеземца в странной одежде, но вопросов вслух не задавали — знали, что всему своё время, и новости в деревне разносятся быстро.

Когда мы спешились у моего дома, я передал поводья коня Степану, который как всегда появился вовремя, словно из-под земли вырос. Он бережно принял коня, ласково поглаживая его по морде.

— Овса задайте ему побольше, — сказал я. — Дорога была долгой, устал.

— Не сомневайтесь, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — Напоим, накормим, вычистим. Будет как новенький к утру.

Я благодарно кивнул и пошёл к дому, где на крыльце меня встречала Машенька с крынкой кваса в руках. Её русые волосы, заплетённые в толстую косу, были перевиты алой лентой, а на плечи накинут узорчатый платок, несмотря на тёплый день. Лицо её просияло, когда она увидела меня.

— Вернулся, Егорушка! — обрадовалась она, протягивая мне крынку. Её ясные глаза, смотрели с такой любовью, что все тревоги и заботы отступали на второй план.

Я испил кваса с дороги — холодного, с кислинкой, с лёгким хлебным ароматом и мятной ноткой. После пыльной дороги он казался особенно вкусным. Утолив жажду, я поставил крынку и обнял Машу. Она прижалась ко мне, уткнувшись лицом в мою грудь.

— Всё хорошо? — спросила она, отстранившись и заглядывая мне в глаза. В её взгляде читалась тревога — она всегда чувствовала моё настроение.

— Да, солнце, хорошо, — ответил я, улыбаясь и проводя рукой по её щеке. — Устал немного с дороги, да и дела в городе были непростые.

Она кивнула, принимая мои слова, но я видел, что не до конца убедил её. Машенька была проницательна и чувствовала, когда я не договариваю.

— А кто это с вами приехал? — спросила Маша, переводя взгляд на нашу процессию, спешивающуюся у ворот.

Мои мысли настолько запутались, что про англичанина я и забыл. Он стоял рядом с Фомой, неловко переминаясь с ноги на ногу, явно не зная, куда себя деть. В своём камзоле и бриджах он выглядел настолько чужеродным на фоне русских изб и сарафанов, что невольно притягивал взгляды всех вокруг.

— Фома! — окликнул я тестя и по совместительству купца. Он подошёл, вопросительно глядя на меня.

— Просьба у меня к тебе, — сказал я, понизив голос. — Давай Ричард пока у вас поживёт. Поселить-то его негде, а комната Машки у вас свободна. Надеюсь, стеснять вас не будет, а там придумаем что-то.

Фома почесал бороду, оглядывая англичанина с головы до ног. Затем кивнул:

— Как скажете, барин, пусть живёт, не обидим, — согласился он. — Только вот на языке вы заморском с ним разговариваете, мы так не сможем.

Действительно, это была проблема. Ричард почти не знал русских слов, а Фома и его домочадцы и вовсе не говорили по-английски.

Я поманил к себе Ричарда, который всё это время стоял в стороне, с любопытством разглядывая деревню. Он подошёл, слегка поклонившись Маше — видимо, угадал в ней хозяйку дома.

— Ричард, — сказал я по-английски, — это Фома Степанович, отец Марии, моей жены. — Я указал на купца, который учтиво склонил голову. — Ты поживешь пока в его доме.

Англичанин просиял и поклонился Фоме:

— Очень благодарен за гостеприимство, сэр, — произнёс он, а я перевёл его слова купцу.

Я объяснил Ричарду, что поживёт он пока с ними, и что самое важное — пускай старается учить язык. Без знания русского ему будет тяжело адаптироваться в нашей глубинке, где иностранцев видели разве что на картинках в книгах.

— А через пару часов пускай придёт ко мне, — добавил я, обращаясь к Фоме. — Разговор имеется.

Купец кивнул, взял англичанина под локоть и повёл к своему дому, расположенному через две избы от моего. Ричард оглянулся, бросив на меня вопросительный взгляд, но я лишь кивнул, подтверждая, что всё в порядке.

Во время этого короткого разговора, я видел, что Маша, которая всё это время стояла рядом, наблюдала за происходящим с нескрываемым любопытством.

Проводив их взглядом, пошел в душ. Прохладная вода смыла не только пыль путешествия, но и напряжение последних событий.

Вытираясь льняным полотенцем, я мысленно перебирал события минувшего дня. Встреча с англичанином, короткий разговор, его рассказ о бегстве из плена… Что-то подсказывало, что это все не случайно.

Одевшись в чистое, я направился к дому. Вечерело. Из трубы нашего дома поднимался дымок — Анфиса, должно быть, готовила ужин. В воздухе витали ароматы свежеиспечённого хлеба и чего-то мясного — то ли похлёбки, то ли жаркого.

Машенька встретила меня у порога, с любопытством вглядываясь в моё лицо.

Я поцеловал жену и попросил:

— Машенька, дай указание Анфисе, чтоб та накрыла ужин на нас и ещё одного человека.

Брови Маши удивлённо взлетели вверх:

— А кто с нами ужинать будет? — в её голосе звучало неподдельное любопытство.

— Ричард, — ответил я.

— А кто он? — продолжала расспрашивать Маша.

— Он англичанин, — сказал я, наблюдая, как на её лице отразилось изумление.

— Англичанин? — переспросила она, словно не веря своим ушам. — А что он тут делает?

Я улыбнулся её удивлению:

— А что такого? Мир тесен, как оказалось.

— А кто именно — этот Ричард? — Маша присела рядом со мной, её глаза горели любопытством.

— А вот за ужином и узнаем, — ответил я, потягиваясь в кресле. — А то времени расспросить не было. Он по-русски не говорит.

Машины глаза расширились ещё больше:

— А вдруг он шпион и за ним гонятся? — прошептала она, оглядываясь на дверь, словно ожидая, что в любой момент на пороге появятся стражники с алебардами.

Я рассмеялся и погладил её по руке:

— Нет, солнце моё, это вряд ли. Обычный человек, попавший в беду. Впрочем, ладно, не будем гадать, — я поднялся с лавки. — Как ужин будет готов — скажешь, чтоб кликнули его к нам.

Маша кивнула, хотя по её лицу было видно, что любопытство не унялось. Впрочем, она не стала больше расспрашивать и отправилась на кухню, чтобы передать распоряжение Анфисе.

Я же остался в горнице, задумчиво глядя в окно.

Ужин был готов через час. Стол накрыли в большой горнице — Анфиса расстаралась на славу. Дымящаяся похлёбка с грибами, жаркое из кролика, печёный картофель, квашеная капуста, соленья, свежий хлеб… Запах стоял такой, что слюнки текли.

Ричард пришёл ровно к назначенному времени — видимо, английская пунктуальность давала о себе знать даже в русской глубинке. Я встретил его у порога и провёл к столу, представив Маше:

— Вот, познакомься, это Ричард, о котором я говорил.

Ричард слегка поклонился, приложив руку к груди. Он был высок, худощав, с острыми чертами лица и внимательными серыми глазами. На вид ему было около тридцати пяти лет. Несмотря на дорожную одежду, в его облике чувствовалась некая изысканность, выдававшая хорошее воспитание.

— Pleased to meet you, madam, — произнёс он.

Я перевёл его слова Маше, и она, смущённо улыбнувшись, сделала лёгкий поклон:

— И мне очень приятно, — ответила она, хотя было видно, что ей неловко от неумения говорить на иностранном языке.

— Садись к столу, Ричард, — я указал на место напротив меня. — Ужинай, беседа после еды.

Ричард кивнул и сел за стол, аккуратно расправив полотенце на коленях — жест, выдававший в нём человека, привыкшего к хорошим манерам. Мы приступили к трапезе.

Я наблюдал, как Ричард ест. Было видно, что манерам он хорошо обучен. Держал столовые приборы безукоризненно, не торопился, тщательно пережёвывал пищу, аккуратно промокал губы полотенцем. В его движениях чувствовалась сдержанность и достоинство, свойственные английским джентльменам. При этом он с явным удовольствием пробовал русские блюда, не выказывая и тени пренебрежения к непривычной для него кухне.