Драйвер (СИ) - Север Олег

И вот, словно вихрь, в Аквитанию ворвалась Алиенора, еще более властная, чем в прежние времена. Она совала свой нос во все дела, от хозяйственных мелочей до стратегических военных планов, высказывая свое "ценное" мнение по каждому, сколь-нибудь важному вопросу. С ее появлением стало очевидно: Ричард, рыцарь без страха и упрека, воплощение доблести и неукротимой силы, несмотря на всеобщее обожание, а возможно, и благодаря ему, оставался лишь бледным отражением своей матери, Алиеноры Аквитанской. Она, королева двух королевств, женщина, чей ум был острее клинка, а воля – крепче стали, видела в сыне лишь инструмент для реализации своих честолюбивых замыслов. Ричард, ослепленный блеском славы и жаждой подвигов, редко осмеливался перечить этой властной львице.

Под маской внешней гармонии зрел и нарастал конфликт, подобно грозовой туче, предвещающей бурю. Ричард, измученный удушающей материнской опекой, рвался к свободе, к самостоятельности, к праву самому ковать свою судьбу, к которому он так привык за годы вынужденного "заточения" матери. Алиенора же, изголодавшаяся по власти, привыкшая повелевать и направлять, не желала выпускать из рук нити контроля, видя в сыне лишь продолжение собственной воли, отражение своих необузданных амбиций.

И вот, словно искра, упавшая в пороховой погреб, произошел взрыв. Ричард, уставший от постоянного давления и упреков, однажды в порыве гнева высказал все, что накопилось у него на душе. Он обвинил мать в тирании, в стремлении подавить его личность, в использовании его как марионетку в своих политических играх. Алиенора, привыкшая к беспрекословному повиновению, была потрясена подобной дерзостью. Она не ожидала, что ее сын, которого она считала послушным орудием, осмелится восстать против нее.

Разразилась буря. Слова летели, словно кинжалы, раня и оскорбляя. Ричард обвинял Алиенору в эгоизме и жажде власти, Алиенора упрекала Ричарда в неблагодарности и слабости. Впервые между ними пролегла пропасть, заполненная обидой и непониманием.

Конфликт нарастал, вовлекая в свою орбиту все больше людей. Сторонники Ричарда, уставшие от властного правления Алиеноры, поддерживали своего молодого герцога, жаждущего самостоятельности. Приверженцы Алиеноры, верные королеве и ее политическим амбициям, осуждали Ричарда за непослушание и неуважение к матери. Аквитания разделилась на два лагеря, готовых к открытому противостоянию.

Ричард, осознавая, что конфликт с матерью может привести к гражданской войне, принял тяжелое решение. Он оставил Аквитанию, отправившись ко двору французского короля Филиппа II. Там, вдали от материнской опеки, он надеялся обрести свободу и возможность реализовать свои собственные амбиции. Но он еще не знал, что этот шаг лишь усугубит ситуацию, превратив личный конфликт в масштабную политическую интригу, в которой будут замешаны короли и герцоги, рыцари и шпионы.

Сентябрь-декабрь 1188 года

Константинополь.

Василевс Андроник

Передав сыну бремя императорской короны, Андроник, хоть и не отстранился полностью от государственных дел, – долг обязывал, – все же смог уделять больше времени юной, семнадцатилетней супруге и новой, пылкой любовнице. Анна Французская носила под сердцем дитя, и Андроник с тайной надеждой думал: если родится сын, он будет навеки отстранен от византийского престола, что избавит его от терзаний и сделает жизнь спокойнее. Впрочем, если у Филиппа так и не появится наследник… А девочка… что ж, девочка послужит укреплению союзнических или торговых связей, такова уж участь дочерей, сестер и племянниц императора. Беременность Анны протекала тяжело, и лекари строго-настрого запретили василевсу любые активные действия, особенно в супружеском ложе. Поэтому, когда Андронику требовалось развеяться, он обращался к своей новой пассии – тридцатитрехлетней Ефросинье Дукине Каматире, которая не только в одиночку скрашивала ночи василевса, но порой приводила с собой кого-то из своих прекрасных дочерей.

Мануил, к его облегчению, оказался хорошим правителем, умело лавируя между амбициями знати и нуждами простого народа. Он часто советовался с Андроником, и тот, опираясь на свой богатый опыт, давал мудрые советы, стараясь не вмешиваться в текущие дела. Андроник понимал, что молодому императору необходимо пространство для собственных решений, для формирования своего стиля правления.

Андроник с удовлетворением наблюдал, как Мануил искусно вовлекает братьев Иоанна и Алексея в государственные дела. Василевс, словно мудрый садовник, взращивал в младших братьях почтительное отношение к старшему, не уставая повторять притчу о венике, где сила – в единстве прутьев. Сердце Андроника наполнялось тихой радостью при виде крепнущих братских уз, ведь он понимал, что согласие в правящей семье – краеугольный камень стабильности и процветания Византии. Он верил, что Мануил, опираясь на плечо верных братьев, сможет долгие годы успешно вести империю к величию.

Ефросинья, словно чуткий барометр, безошибочно улавливала малейшие колебания настроения своего возлюбленного и стремилась развеять его тревоги, устраивая роскошные пиры, на которые съезжались лучшие музыканты и поэты. Ее дочери, юные грации, порхали вокруг Андроника, услаждая не только его взор и слух, но и разжигая чувственное пламя. Но даже в этом вихре удовольствий Андроник не мог забыть о главной заботе – о судьбе империи. Ефросинья, наделенная не только красотой, но и острым умом, заметила, как жадно он ловит каждое слово в светских беседах, как внимательно прислушивается к придворным сплетням. Она поняла, что ключом к его сердцу и доверию станет не только чувственная близость, но и полезная информация. И тогда Ефросинья начала плести свою паутину, незаметно собирая сведения, создавая сеть доверенных лиц при дворе и в городе. Она знала, кто что говорит, кто что думает, кто кому служит. Ее слуги, словно тени, скользили по коридорам дворца, подслушивая обрывки разговоров, запоминая имена и детали. Сама же Ефросинья и ее дочери, словно сирены, умело вытягивали нужную информацию из своих многочисленных поклонников. Вскоре Андроник стал замечать, что именно от Ефросиньи он узнает самые свежие и точные новости. Она рассказывала ему о заговорах и интригах, о непопулярных решениях чиновников, о глухом недовольстве, зревшем в народе. Ее информация всегда оказывалась ценной и достоверной, позволяя ему вовремя принимать меры и предотвращать надвигающиеся бури. Он рассказал сыну об этой предприимчивой аристократке и посоветовал: "Мануил, приглядись к ней. Ефросинья – не просто красивая женщина, она – ценный источник информации. Умей ее слушать, но не позволяй ей собой манипулировать. Используй ее таланты во благо империи, но помни, что власть должна оставаться в твоих руках."

Молодой император, как и отец, обладал острым умом и проницательностью. Он последовал совету Андроника и начал внимательно наблюдать за Ефросиньей. Он оценил ее красоту, ее ум, ее умение располагать к себе людей. Но он также видел и ее амбиции, ее жажду власти. Алексей понимал, что Ефросинья – опасная, но полезная союзница.

Он начал использовать ее сеть информаторов, получая ценные сведения о настроениях в армии, о планах врагов, о коррупции среди чиновников. Ефросинья чувствовала, что Максимилиан ценит ее вклад, и старалась еще больше угодить ему, поставляя все более точную и своевременную информацию. Между ними возникла сложная игра, где каждый пытался перехитрить другого, но при этом оба работали на благо империи.

Однако, император не забывал предупреждение отца. Он понимал, что Ефросинья может стать слишком влиятельной, что ее амбиции могут выйти из-под контроля.

Поэтому он приблизил к себе её старшую дочь Анну Ангелину, вдову его двоюродного брата Исаака Комнина, которая стала его официальной фавориткой.

Ирина, в отличие от матери, не стремилась к политической власти. Ей нравилось купаться в роскоши, быть в центре внимания, очаровывать и повелевать. Алексей умело использовал ее тщеславие, щедро одаривая драгоценностями и титулами, тем самым привязывая к себе. Он знал, что Ирина, преданная ему до беспамятства, станет противовесом влиянию Ефросиньи.