— И последнее, — Огинский закончил с проектами и бахнул на стол доклад от себя лично. — Как вы знаете, моя задача — искать врагов изнутри корпуса, а теперь и армии…
— Опять революционеры?
— Хуже. Учитывая, что остальные силы постепенно перекидывают на Родину, среди солдат 2-й Сибирской начинают ходить слухи. Что мы тут навсегда, и что даже землю тут дают, потому что дома все давно забрали. Пока дисциплина держится, но чем дальше, тем эти разговоры громче. И это, — Огинский опередил меня, — не злые языки со стороны — их бы мы просто поймали, и я бы даже не стал тратить ваше время. Но люди на самом деле волнуются, и их надо как-то успокоить!
Я нахмурился. А ведь и в моей истории было так же: война закончилась, но солдат просто не получалось быстро вывезти домой. Чуть до бунта не дошло, но Линевич справился, остудил горячие головы. А сейчас, значит, этим уже мне придется заниматься. Причем попытка заранее решить проблему, предложив ветеранам маньчжурские земли, не помогла. И боевое братство бывшего 2-го Сибирского — да, оно сдерживает людей, но, чтобы совсем остановить их, его уже оказалось недостаточно.
Увы, страхи они такие — их голосом разума сложно перебить. И что тогда остается? Действовать жестко, раз по-хорошему не понимают, или все же есть варианты…
Глава 6
— Генерал говорить будет…
— Что?
— Генерал!
— Говорить будет!
Слухи разлетались по лагерю бывшего 2-го Сибирского словно лесной пожар. Пожалуй, если бы кто-то рассчитал их формулу подобно скорости звука или света, то в уравнение точно стоило бы добавить что-то про прямую зависимость от их важности, неожиданности, а еще обязательно про возможность обходить законы физики. Иначе как можно было бы объяснить, что всего за час даже без использования телеграфа о выступлении генерала Макарова узнали все части, растянувшиеся на 50 километров от Амсила до Йончона?
Старший унтер-офицер Палкин, перепрыгнувший одно звание за обнаружение отряда Хасэгавы и за последующее геройство при поддержке дивизии Шатилова, оглядывался по сторонам. Он был одним из тех, кто подавал рапорты начальству, что армия неспокойна. Еще только в восемь утра подавал, а вот полдень, и генерал уже реагирует. Значит, правильно он все заметил, правильно не стал молчать.
— Интересно, что он скажет? — Михал внимательно озирался вокруг.
Он теперь тоже не рядовой: ефрейтор, а значит, скоро получит свою первую тройку разведчиков.
— А мне кажется, что бы ни сказал — какой в этом будет смысл? — Савва пожал плечами.
Ему вот сразу новое звание не дали. Записали на курсы как недостаточно опытного: два месяца придется погрызть гранит науки, зато потом, по слухам, если сдашь все экзамены на отлично, можно получить золотой билет. В смысле возможность выбрать совершенно любые войска, которые только есть, и получить туда назначение.
Савва об этом мечтал, но трезво оценивал свои силы и понимал, что вряд ли сможет зацепиться за такую возможность, и от этого злился и нервничал.
— Что ты имеешь в виду? — спросил у парня Палкин.
— Ну смотри, солдаты волнуются, что застряли тут на всю жизнь. Чужая земля, чужие люди. Одно дело победить врага, другое — никогда не вернуться домой. И, что самое главное, генералу это не изменить. Выплаты, слава, любые обещания — вот, что у него есть, но простым солдатам-то нужно другое…
— А мне кажется, что генерал что-то придумает, — после повышения Михал стал спокойнее и увереннее.
— И я в это верю, — кивнул Палкин. — Вон как японцев победили. Они такую силу собрали, думали, что в землю нас вкатают, а он взял и за пару дней обратил их в бегство.
— А я слышал, — продолжил Михал, — как пара иностранных наблюдателей ругались на генерала. Они-то тоже, как и японцы, думали, что нам не победить. А вот теперь пусть лучше поломают голову, как в случае чего уже их армии будут пытаться сдерживать 2-й Сибирский.
— А что⁈ — неожиданно воодушевился Савва. — Если начнется большая война, нас ведь обязательно перекинут в Европу. Там и слава слаще будет, и домой вернуться проще.
— С чего бы в Европе слава слаще? Я, конечно, Париж не брал, но японцы-то дрались храбро. Мы их не шапками забросали, а честно победили, и я, когда придет время сыну об этом рассказывать, глаз отводить не буду.
Спор начал разгораться, но тут в толпу ворвался рев тяжелого броневика, и огромная машина подъехала к краю занятого солдатами поля. Мгновение, и на орудийную башню поднялась знакомая фигура. Генерал… Макаров обвел взглядом нижних чинов, а потом поднял акустическую трубу, чтобы его голос было слышно даже тем, кто стоял в самых дальних рядах.
— Мне рассказали, что вы волнуетесь, будто не сможете вернуться домой… — генерал замолчал на пару мгновений, давая толпе ответить.
— Да, ваше высокопревосходительство!
— Не можем вернуться!
— Не хотим помирать на чужбине!
— Я услышал ваши страхи и желания, но должен сказать, что приказ у нас один. Государь приказал, и 2-я Сибирская армия занимает Маньчжурию и будет стоять здесь столько, сколько нужно.
Савва гордо обернулся к Палкину и Михалу: мол, я же говорил, даже генерал не может ничего изменить. А толпа тем временем заволновалась. Не крики, но обида.
— Мы же японца победили.
— Заслужили домой.
— Надо донести до царя правду.
На последних словах Палкин разом напрягся. У него было не так много опыта в понимании народных волнений, но разведчиков обучали не только полевой деятельности. Так, князь Огинский рассказывал о том, как они могут справиться с внутренним врагом, и отдельно о том, какой кровью могут закончиться такие вот поиски правды.
— Мы получили приказ нашего государя, и мы его выполним, — продолжал тем временем генерал. — Однако те, кто желает вернуться в Россию, могут уехать.
Пауза.
Все молчали, не понимая, как можно одновременно выполнить приказ оставаться и вернуться домой.
— Но что нужно сделать?
— Как вернуться?
Пара робких голосов из толпы царапнула по ушам.
— Как вернуться? Все просто, я договорился. Начиная с сегодняшнего дня и в течение недели любой перевод в 1-й Сибирский полк генерала Штакельберга будет автоматически одобрен. Пишите запрос сами, просите офицеров, вам помогут, и возвращайтесь.
— Но как же остальные? — Палкин сам не понял, как выкрикнул этот вопрос. Просто что-то подхватило и придало смелости.
— Бросить наш 2-й Сибирский? Да никогда!
— Мы от броневиков не бежали, а тут… разнылись, словно барышни!
— Неужели нельзя всем отсюда уйти?
Толпа бурлила, но в ней больше не было недавней обиды и решительности. Только растерянность, а еще… Теплота. От тысяч людей, которые разом вспомнили, что они смогли сделать все вместе.
— Я повторю, — голос генерала гремел над лагерем. — Желающие могут уйти в течение недели, это мой личный подарок тем, кто своей кровью доказал верность Родине. Вас не обидят деньгами, не осудят… Но эти семь дней пройдут, и с того момента я буду считать, что все остальные принадлежат душой и сердцем новой 2-й Сибирской армии. Мы останемся там, где Родина поручила нам исполнить свой долг. Потому что мало захватить несметные богатства новых земель, как мы это сделали. Надо еще их и удержать!
И генерал ушел. Сделал свое дело и ушел. Армия все еще волновалась, но теперь это было совершенно другое волнение.
— Ну что, Семен, поедешь домой? — кто-то из солдат начал подтрунивать над товарищем.
— Да какое домой! Сказал же генерал, что нужно защищать взятое. Значит, будем! — встревоженный голос словно ждал продолжения шуток, но его хозяина только обняли и встретили его решение дружным ревом.
Армия приходила в себя. А старший унтер Палкин невольно думал, как же ловко генерал все это провернул. Хотя «ловко» — не то слово. Правильно будет — храбро. Некоторые офицеры боятся выходить к толпе, а генерал не сомневался. А еще он не испугался опасности гораздо более страшной, чем солдатские волнения…
