Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ) - Воронцов Михаил

— Дело говоришь, — произнес Мещеряк, и все в избе одобрительно закивали головами.

— И кузню вторую надо, — сказал я. — Я сам могу ковать. Только не отвлекаясь. Мне бы помощников, а Макар пусть текущим займётся — ножи, подковы, крюки. Ну и самострелами, если будет время. А я — только самострелами. И всем, что к ним — стрелами, наконечниками.

Макар криво улыбнулся и закивал головой. Ермак и остальные тоже согласились.

— Ну, если так — железа надо больше. А то вдруг не хватит. Надо увеличить добычу. Ну и пара подмастерьев нужна, — произнес я.

— Организуем, — проговорил староста. — Есть у меня один. Кузнецу по молодости помогал, потом руку повредил, но лупить кувалдой ещё может. И ещё двое — молодые, но понятливые.

Ермак задумчиво кивнул. Потом посмотрел на Лаптя:

— Сможешь избу-сушилку заложить?

— Смогу. Только надо людей. Пять-шесть человек, чтоб рубили, клали, бревна и глину носили.

— Выделю, — пообещал Тихон.

— Тогда так, — произнес Ермак, вставая. — Макар остаётся в кузне. Максим берёт помощников и отвечает за самострелы. Лапоть с плотниками сушильню ставит. Железо заготавливаем. У кого есть вопросы?

Вопросов не было ни у кого.

— Работать начнём сегодня. Времени нет. А через неделю — чтоб еще несколько самострелов появилось.

Тихон Родионович медленно поднялся.

— Я списки составлю. Кто пойдёт в сушильню, кто ставить кузню, кто потом к Максиму. И склад мы ему отдадим — тот, что у стенки, где бочонки с припасами раньше хранили. Только порядок там навести. А то крысы железо пожрут, хе-хе.

Все кивнули.

— А теперь… — проговорил Ермак.

— Теперь нам надо решить, возьмем ли мы обратно Максима к себе в отряд, или он будет нам помогать, как простые жители города. Кто хочет сказать?

Есаул Скрыпник вздохнул, почесал щеку и произнес:

— Не знаю я… Непроверенный он. Раньше был наш, а теперь вон как… Кто знает, что там на деле случилось, когда татарин ему по башке двинул… Тяжело с тем, кто ничего не помнит… И про кого сведущие в колдовских силах всякое говорят…

— Он человека моего спас, — возразил ему Лиходеев. — Двух кучумовских татар убил. Одного ножом зарезал, не побоялся с ним на саблю идти. Оружие нам будет делать, которое лучше нашего. Сколько мы его будем проверять-то?

Все в избе одобрительно закивали. Со своего места поднялся Матвей Мещеряк.

— Я тоже поначалу смотрел на него очень косо. Но отец Тихомолв сказал, что все хорошо, да и Максим проявил себя, как лучшие наши бойцы. Двух татар победил в бою, спас своего товарища! А мог пройти мимо, и никто бы ничего не узнал. Сколько мы его проверять будем? Что он должен сделать, чтоб мы ему наконец-то поверили? Голову Кучума принести на тарелке?

Все, кроме Скрыпника, загоготали.

Мещеряк, довольный впечатлением, продолжил.

— Да и то кто-нибудь скажет, что этого мало! А, между тем, когда в поход собирались, столько людей к нам пришло, которых никто не знал! Да, оказались среди них и трусы, и подлецы, но жизнь — она такая! Что вообще происходит? Какой-то шаман забил нам головы своими фантазиями!

— Ну, кто за то, чтобы взять Максима обратно к нам в отряд? — спросил Ермак.

— Я, — сказал Мещеряк. И все за ним, кроме Елисея, сказали «я». Последним, после долгой паузы, сказал «я» и Ермак.

Вопрос был решен.

— Эх, жаль отец Игнатий сейчас опять не в городе, — вздохнул Ермак. — Ну да ничего.

— Подойди к иконе.

Я встал и шагнул к стоявшей в углу иконе. На ней — лик Спаса. Перед ним горела свеча.

— Клянешься ли ты быть верным товарищем нашим? Не предавать, не бежать, не уклоняться? — сурово спросил меня Ермак.

— Клянусь.

— Клянешься ли, что будешь силу и знание отдавать делу общему, во славу земли Русской?

— Клянусь.

— Клянешься ли слушаться старших — меня, сотников и назначенных над тобой?

— Клянусь.

— Клянешься ли молчать, где надо молчать, и говорить правду, где правда нужна?

— Клянусь.

— Тогда вот тебе крест. Приложись.

Я приложился. Лоб коснулся тёплого дерева. Затем Ермак сказал:

— С этого дня ты снова свой. Казак нашего отряда. Похоже, что ты умеешь и оружием действовать, и кузнечным молотом… но сейчас нам молот нужнее. Верните ему оружие.

Лиходеев выглянул за дверь, кого-то подозвал, дал ему указание, и через минуту молодой казак принес в избу саблю, пищаль, «берендейку» с порохом и сумку (там, судя по всему, лежали пули, пыжи, фитили и прочее).

Пищаль тяжелая, обмотанная веревкой. На стволе кое-где следы ржавчины, но он еще постреляет. Сабля — простая, затертая у гарды, но ухоженная. Казалось, что прежний владелец ей доверял больше, чем ружью.

— Теперь это снова твое, — произнес Ермак. — по праву. Береги.

Я молчал, не зная, что сейчас сказать. Почувствовал, что теперь у меня по-настоящему началась новая жизнь.

— Служить ты теперь будешь в кузнецах, — продолжил Ермак. — Самострелы — дело сейчас самое важное. Начальствовать над тобой будут только двое: я и Матвей Мещеряк. Понял?

— Понял, — кивнул я.

Мещеряк шагнул ближе. Лицо у него было спокойное, даже, я бы сказал, нарочито спокойное. Посмотрел он на меня прямо, внимательно, будто впервые увидел.

— Не подведи, — сказал просто. — Мне балаболы не нужны. Если сказал, что сделаешь — чтоб было. А нет — скажи заранее. У нас тут война. Каждый день может стать последним.

Я снова кивнул.

Староста Тихон Родионович подошел к нам.

— А по хозяйству, — сказал он, — иди ко мне. Что нужно — материалы, еда, люди — скажи. Я решу. Но чтоб без беготни. И следи, чтоб воровства не было. А то в кузне железо, а железо — вещь дорогая.

— Понял, — ответил я.

Когда мы вышли из избы, я сразу подошел к старосте.

— Тихон Родионович, первым делом как раз хочу посмотреть, где у нас железо добывают. Посмотреть руду. Оценить, что и как. Без этого мне никуда. Надо ведь понимать, на что рассчитывать. А если будем на сотни самострелов работать — нужно много. Очень много.

Староста на секунду задумался, потом кивнул.

— Очень правильно говоришь. Пойдём. Сам давно хотел проведать, что там и как.

Я быстренько отнес пищаль в свою избу (сейчас она мне не нужна), но нацепил саблю и повесил на плечо самострел. Затем мы вышли из города и спустились к пристани.

— Через реку пойдём. Рудник тут недалеко, в кустах, за рекой. Там еще до нас татары железо добывали, хотя они с ним не очень умеют обращаться. Струг видишь на том берегу? Он привез к нему рабочих и охрану. Без охраны, сам понимаешь, нельзя. Татары шныряют. Хотя на рудник пока не нападали.

Староста подозвал двух людей, мы сели в лодку и они повезли нас на противоположную сторону Иртыша, к стругу. В нем, как выяснилось, находился казак с пищалью. Часовой. Или сторож, вернее сказать.

— Железо, — рассказал Тихон, пока мы плыли, — добывают из болотной руды. Собирают рыжеватые корки в земле, просушивают, потом в кузню. Много не берут — железа пока что хватает. И на хозяйство, и на пули, и на стрелы. Много стрел не делали, потому что не полагаются на них. Против татарской орды с луками не выстоять. И пуль тоже достаточно, потому что порох закончится гораздо быстрее. Вот так!

Иртыш тек медленно, неспешно. У кромки воды стояли лопухи, склонившиеся деревья. Надоедливо звенели комары.

Мы выбрались на берег прошли ещё с полверсты по тропинке. Я уже начал чувствовать знакомый запахи земли, влаги, гниющей травы, смешанные с чем-то металлическим, едва ощутимым, но знакомым мне ещё с тех времён, когда я работал с буровиками.

Наконец мы оказались на небольшой вырубке у кромки болота. Там, сильно в грязи, копались трое мужчин в длинных рубахах с закатанными рукавами, неспешно вытаскивали лопатой рыжие кусковатые породы в бочку. Чуть поодаль, у дерева, сидели четверо казаков с пищалями и луками — охрана.

Староста махнул им рукой. Они кивнули.

— Вот, — сказал он. — Наш рудник. Какой есть. Не велик, но руда тут имеется. Слой хороший. Глубже вода. Там уже не достать, тонешь. Но пока хватает.