Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ) - Воронцов Михаил

Я подошёл ближе, взял кусок той самой руды. Он был тёмно-бурого цвета, местами с жёлтыми вкраплениями, ломался ломко, от него остался рыжий след на ладони. Болотная руда, как я и думал. Лимонит, скорее всего. Бурый железняк. Качество… нормальное. Не сказать, чтоб богатое, но жить можно.

— Сколько тут в день набирается? — спросил я.

— Бочка. Иногда две, если повезет.

— Этого мало, — покачал я головой. — Теперь надо будет больше.

Староста нахмурился.

— Ну, давай думать, сколько надо людей.

Я встал, оглядел место. Земля здесь мягкая, торфяная. Сырая, но не трясина. Расчистить территорию, выкопать отводной ров… А если соорудить навесы — сушить можно прямо тут.

— Надо увеличить добычу, — сказал я вслух. — Без железа войну не вытянем. Самострелы его требуют много. И еще стрелы. Даже наконечник на каждую стрелу железа просит. А стрел надо… по пятьдесят на человека минимум. И самострельщиков больше сотни. И кто знает, что, кроме самострелов, еще понадобится.

Староста молчал, слушал. Я продолжил:

— Значит так. Надо сюда больше людей. Хотя бы человек шесть. Можно поставить тут яму или временную кузню и обжигать прямо на месте, но лучше это делать все-таки в городе. Здесь опасно.

Тихон медленно кивнул.

— Раньше жгли на яме в городе, но сейчас перестали, потому что запас небольшой образовался. Решим сделать обжиговую печь — сделаем. Да и с рабочими разберемся. Будет их столько, сколько нужно. Железо сейчас, получается, важнее остального. А насчет охраны надо с Ермаком или Матвеем поговорить, пусть выделяют людей. Здесь я не властен.

Потом усмехнулся уголком рта:

— Говоришь складно, правильно! Начинай тут командовать, коли дело знаешь лучше остальных.

— Я не командир, — скромно ответил я. — Но если что-то действительно знаю лучше, другие пусть слушают. Общее дело от этого только выиграет.

Шатёр хана Кучума был натянут над помостом, обит изнутри коврами и шкурами, а в углу курился благовонием кедровый дым. Рядом с ним лежала сабля в чернёных ножнах — подарок бухарского хана, тонкая, изогнутая, с рукоятью из рога. Кучум сидел, прислонясь к подушке, глядя на медленно плывущие облака. Около него, будто тени, стояли двое стражей.

В шатёр быстро, низко кланяясь, вошёл человек в одежде купца. Он опустился на колени и, не поднимая головы, ждал, пока хан разрешит ему заговорить.

— Слушаю тебя, — произнёс Кучум, не поворачивая головы.

— О повелитель, — начал тот, — стало известно, что тот человек у Ермака сделал самострел, который гораздо сильнее старых. Он пробивает и дерево, и доспехи. Вероятно, Ермак прикажет сделать много таких.

Кучум медленно повернул голову и посмотрел на сидящего на коленях.

— Я так и думал… — произнёс он, будто размышляя вслух. — Все это было не просто так.

Он замолчал на мгновение. Затем выпрямился, откинув подушку, и взглянул на одного из стражей.

— Он должен быть мёртв. И как можно быстрее.

Глава 6

Уже когда поплыли обратно, я стал думать, как организовать обжиг руды, без которого нам никак. Его смысл в том, чтобы удалить влагу, органику и сернистые соединения, подготовить материал к плавке, сделать его более хрупким.

Вариантов у меня всего два — печь (простая, без горна, он тут не нужен), или обжиговая яма, которая была в городе, но сейчас «временно закрылась».

У каждого способа свои плюсы и минусы.

Рыть яму — дело быстрое. Пару часов с лопатой — и вот она, обложил камнем, натаскал дров, заложил слоями руду с хворостом, поджёг — и жди. Или продолжить жечь в старой. Но! Дыму — как из пекла, тепло — куда угодно, только не в руду. Половина жара уходит в землю, ещё часть — в воздух. Руда греется неравномерно, часть пережигается, что усложняет потом работу с ней, часть недожигается. И дым в радиусе версты видно, хотя это дело уже двадцатое.

Строить печь уже сложнее. Камни таскать, глину месить, стены вымазывать, топку делать. Но зато — тяга стабильная, жар держится дольше, руда прогревается лучше. Можно несколько обжигов в сутки проводить. Да и теплопотери меньше. Если правильно всё заложить, дрова сгорят медленно, горение будет ровным. И дождь нестрашен. Хоть крытую избу вокруг возведи — и пусть дым выходит через трубу.

Есть над чем подумать. Тут, в городке, я уже видел глину — жирную, с синеватым оттенком. Такая отлично лепится и держит форму. Камней — сколько угодно. Особенно у берега, где лодки швартуют. Некоторые даже с ровными гранями, будто кто-то уже ими пользовался. Можно строить!

Вопрос в другом: кто будет строить? Хотя, если нет специалистов, я и сам могу сложить, не впервой. В молодости мы на полигонах подобное делали. В поле — печи для обжига, для сушки, для химии даже. Чего только не плавили. Но тут — чужие люди, чужая жизнь. Надо спрашивать.

Я направился к избе старосты. Внутри пахло пергаментом, дымом и квашеной капустой. Тихон Родионович сидел за столом, подслеповато смотрел какой-то документ. Рядом — еще стопка таких же. Гм, обрадовался я. Бумага в Сибире все-таки имеется. Хорошо, она мне пригодится!

— По делу али так, в гости? — улыбнулся он.

— По делу, Тихон Родионович, — ответил я. — Без дела пока нет времени ходить. А дело у меня, про какое и говорили — надо обжиг руды налаживать. Нынешних объёмов мало, а нам на самострелы, на стрелы, на всё остальное железа нужна гора. Думаю — делать простую обжиговую печь. Камни у нас есть, глина тоже. Только руки нужны.

Староста потер бороду, хмыкнул и посмотрел на меня с прищуром.

— Печь, говоришь… А не в яме? Проще ведь. Я малость в кузнечном деле кумекаю. Видел, как что происходит. Яма у нас уже есть.

— Проще, да не лучше. С ямой — дым, потери жара, руда плохая. А печь даст стабильный обжиг. Много железа в день делать сможем. Печь под крышей круглый год работать сможет.

— Кто сложит?

— Если никого нет — сам сложу. Только помощники нужны. Камни таскать, глину месить.

Староста хмыкнул.

— А не спеши сам. Есть у меня один — Иларион Прокопьев, каменщик. Из Пермского края пришёл с обозом. Остался тут. Бани ставил, печи клал. Глуховат, зато руки золотые. Работает не быстро, но надёжно.

— Тогда пусть он и будет. Я с ним рядом стану, если что, покажу, как надо. И нужно еще будет глину, камни и прочее таскать. Я все это все видел около городка.

— Дам людей. Для начала троих, с тачками и лопатами. Один малый — Ивашка, бегает быстро. Второй — крепкий такой, серьезный, зовут Трофим. А третий — из татар местных, по-русски хорошо понимает и соображать умеет. Кучума вроде недолюбливает. Он будет с лошадкой, подвозить.

— Отлично! — обрадовался я.

— Пойдем, место для печи выделю, — встал из-за стола Тихон.

Пока шли, Тихон кому-то дал указания, и через минуту к нам пришел Иларион — невысокий, широкоплечий, с копной седых волос, густыми бровями и отсутствием вообще какой-либо спешки в движениях. Он посмотрел на меня с некоторым подозрением. Хотя, возможно, у него просто был такой характер — на все глядеть с подозрением.

— Печь, говоришь? Не кузнечная?

— Не-а. Обжиговая. Для железной руды. Жар, чтоб в руду шёл, а не в землю. Камни и глина тепло держат.

Он долго молчал. Потом кивнул.

— Будет. Сейчас возьмусь.

— Отлично, — сказал я.

Потом мы с Тихоном пошли к Ермаку. Его не было, куда-то уехал, но с Мещеряком мы быстро договорились об усилении охраны рудника. Долго объяснять не пришлось. Матвей быстро понял, что увеличение добычи неизбежно привлечет внимание татар, и тогда жди беды. Он тут же позвал какого-то казака (десятника, как я понял), и начал обсуждать с ним, кто будет дежурить на руднике.

По дороге обратно к месту закладки печи Тихон сказал, что уже отправил дополнительных людей на тот берег.

…Быстро убрав с участка пни, парни натаскали с помощью тачек камней. Илларион начал класть основание «на сухую», без глины, а потом начал обмазку. Глина месилась ногами — мешали её с соломой, с навозом, песком. Сверху сделал вытянутую «бочку» — то есть топка внизу, а загрузка пойдет сверху. Потом дымоход с заслонкой.