Я спрятал телефон под подушку, чтобы если Орлов будет перезванивать, то не слышать этого, и аккуратно выглянул в коридор, никого не было, я на цыпочках прошел в дальнюю комнату, где, тесно прижавшись друг к другу сладко спали вещие птицы, смертельно опасные создания умаялись за день от бесконечных драк и скандалов и теперь сопели, дружно положив головы на тела своих подруг.
Глава 7
Утро встречало меня ярким солнцем и запахом свежего ароматного кофе, я даже в какой-то момент решил, что Василиса снова вернулась, и даже радостно вскочил с кровати предвкушая пикировку и полную двусмысленностей беседу, но тут же вспомнил, что со мной теперь проживают три хозяйственны и как выяснилось крайне опасных особы, пернатого происхождения и уже не торопясь одел штаны, футболку и прошествовал на кухню.
Птички столпились возле холодильника, и были она насторожены, взволнованы, перья их топорщились и вообще, складывалось впечатление, что они пытаются сейчас вжаться друг в друга.
Перед ними в розовых тапках на стройных красивых ножках, затянутых в чулочки на стуле, восседала Василиса Андреевна и потягивала кофе из моей единственной кружки, завидев меня, она очаровательно улыбнулась и сделала всего лишь одно единственное движение бровью, означающее «Брысь», и мои сожительницы сломя головы кинулись на выход, где и столкнулись со мной. И вот тут произошло странное, птицы остановились, посмотрели на меня, затем на Василису, и резко развернувшись встали передо мной расставив крылья и зашипев.
Василиса удивленно вскинула брови, после чего расхохоталась в голос.
— Дима! — Наконец то она вытерла выступившие слезы тыльной стороной ладони. — Ты что с ними сделал? Милые, да не трону я его, не беспокойтесь. Ступайте, мы просто поговорим. Дела у нас.
Алконост слегка повернула голову, чтобы видеть меня, и дождавшись моего кивка, горделиво развернулась и поскакала в свою дальнюю комнату, следом за ней поскакали и ее подруги, вот только в этом не было той паники, что присутствовала в их поведении всего минуту назад, сейчас они не бежали с позором, они удалялись.
Я с улыбкой проводил их и прикрыл дверь, чтобы нам не мешали, сомневаюсь, конечно, что мои сожительницы устроят свару при Василисе, но на всякий случай, лучше перестраховаться.
— У меня два вопроса. — Начала Василиса, я не стал их дожидаться и подойдя к ней забрал свою кружку. — Теперь три. — Усмехнулась она. — Итак вопрос первый. Ты зачем их приютил?
Я пожал плечами и прихватив с подноса круассан захрустел им.
— Им жить негде было. — Прожевав сообщил я, беря стул и усаживаясь напротив Василисы. — А у меня комната пустая, вот я и решил, пусть живут, с ними весело, они заботливые и им от меня ничего не надо.
— Дим. — Проворковала она, вставая со стула и устраиваясь у меня на коленях. — Они опасны. Правда опасны очень-очень.
— Опасность меня заводит. — Хмыкнул я, отпивая еще глоток кофе. — Разве не чувствуете, кстати извините, что Вас за ляжки не щупаю, руки едой заняты.
— Надо ж так оголодать. — Грустно констатировала супруга директора Института. — Итак вопрос третий, откуда столько смелости? — Я наконец то доел круассан, стряхнул с пальцев крошки и запустил пятерню ей под юбку, Василиса ахнула и покраснела, я явно зашел дальше, чем она планировала.
— Я вот о чем тут думал, — Начал я, не останавливая движения руки. — Женщины любят смелых и дерзких, таких с кем приключения и жизнь яркая, чтобы раз и взял все в свои руки. — Оплеуха была настолько сильной, что я упал на пол вместе со стулом, а она, разъярённой фурией нависла надо мной.
— Это тупые малолетние дуры любят, смелых, дерзких и напористых, — Она дала мне под дых носком, хорошо, хоть тапок был мягким. — Умные и серьезные любят заботливых, нежных, которые их холят и лелеять. — Пятка прилетела мне в бедро. — А если кто, то их вот так нахрапом взять пытается, то дают им по морде! — На этот раз пинок пришелся мне по почкам. — Дима ты что там себе придумал? Хочешь быть дебилом мачо, как Царевич, так нафиг бы тогда такой нужен?
На этот раз я перехватил ногу, дернул на себя, и Василиса упала на меня сверху.
— Но иногда то можно. — Сообщил я ей с лучезарной улыбкой обхватывая руками и ногами, так, чтобы она не могла дергаться. Василиса потрепыхалась, потом на секунду задумалась и прижалась ко мне всем телом.
— Иногда можно. — Жарко прошептала она. — Иногда это меня даже заводит.
Я улыбнулся как дурак и ослабил хватку, за что тут же огреб головой в подбородок, и вырвавшаяся фурия снова начала меня пинать. Я еще немножко полежал, потерпел для проформы, и когда она наконец то успокоилась занял свое место на стуле. Яростно пыхтевшая Василиса тут же снова заняла место у меня на коленях.
— Выбесил, гад. — Пожаловалась она мне на меня же. — Так все же, откуда смелость?
— Да не смелость. — Усмехнулся я, хотя подбородок дико болел, ну вот зачем она со мной так. — Это моя последняя кружка. Надоело знаете ли, что у меня все отнимают, вот и решил дать отпор за что и поплатился.
— Так, стоп. — Она дала мне подзатыльник. — Получил ты за то, что пальцы не туда совать начал, про кружку я вообще не в курсе была. Кстати. — Она взяла мою ладонь и положила себе на бедро. — Меня это успокаивает.
— Второй то какой вопрос. — Заинтересовался я. — А то первый был, третий был, а второй.
— Второй смазанным получился, потому что, то, что я собиралась совершить, получив на него ответ, с тобой только что уже произошло. — Я вопросительно вскинул брови. — Кто мои тапки носил?
— Кто носил мои тапки и растоптал их. — Передразнил я ее голосом папы медведя. — Не скажу, знай только, что она в них смотрелась намного сексуальнее.
— Да? — Василиса надула губки, ее васильковые глаза смотрели на меня снизу вверх и в них, казалось, появились слезы. — Это так грустно, что есть кто-то сексуальнее меня. Знаешь, я вернусь сегодня домой, сначала буду плакать, примерно пол дня, не больше, а потом подойду к волшебному зеркалу и спрошу его, «Свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи, кто та костлявая дура Аленка, что трогала мои тапки и с каких щей, это она сексуальнее?», а зеркальце мне ответит, «Не верь Димке дураку, ты на свете всех милее и сиськи у тебя больше и ноги стройные и длинные, а задница… — Она заерзала у меня на коленях. — Ах какая у тебя задница» — Василиса начала постанывать, и я, почувствовав, что у меня там, в штанах растет Эйфелева башня спихнул ее с колен.
Василиса со смехом повалилась на пол, но тут же перевернулась на спину и расставив свои длинные ноги снова посмотрела на меня большими, полными слез глазами.
— Дим ты сам то веришь в то, что говоришь? — Я не стал спорить взгляд мой инстинктивно падал туда, куда не стоило смотреть. — Не давай больше мои тапочки никому, — она снова перевернулась и встав на четвереньки поползла ко мне. — Это мои тапочки, а то, что мое, только мое.
— Ваши слова противоречат второму правилу свингер клуба. — Василиса вопросительно уставилась на меня, и в этот момент она перестала быть сексуальной несмотря на позу, откровенно короткую юбку и декольте.
— А первое правило какое?
— Никому не рассказывать о свингер клубе. — Прошептал я, склонившись к ее уху.
— Дурак. — Василиса встала и оттряхнула колени. — Ладно. Все план выполнен, мы с тобой потискались, пообжимались, подрались, я тебя соблазняла. Теперь к делу.
— Нет. — Возмутился я. — Поцелуя не было. Прошлая встреча ввела новую добрую традицию, поцелуй и фото на память.
Василиса резко приблизилась ко мне и внезапно чмокнула в губы.
— Вот поцелуй, фото потом. — С нее мгновенно схлынула вся игривость. — Собственно, раз уж у тебя со Златкой такая неприязнь, я приехала сама, вот, она бросила на стол два конверта из плотного, дорогого картона с тиснением и маленький клочок бумаги.
— Это чего? — Я аккуратно потянулся и взял со стола клочок бумаги, он был исписан длинным набором цифр. — Моя квартальная премия? Не маловато?
