Шпионские игры (СИ) - Март Артём

Старик замолчал на несколько мгновений, а потом добавил:

— Когда-нибудь он это поймет.

Когда старик закончил, он спросил у Малинина бинты. Спецназовцы стали рыться в вещмешках, но ничего не нашли. Кажется, все уже извели на гноящиеся раны Искандарова.

Тогда Вахид встал, направился к небольшому сундучку, что стоял у стены, рядом с уголком святыни, где на деревянной подставке лежал потрепанный Коран.

Потом пастух достал из сундучка рубаху. Вернувшись к разведчику, старик опустился и стал рвать ее на бинты.

— Можете взять у нас что захотите, перед тем как мы уйдем, — Сказал Наливкин, наблюдая за тем, как старик рвет рукава рубахи.

— Ничего не нужно. Ваш смелый сержант, — старик глянул на меня, — верно сказал по дороге сюда — любая ваша вещь, что тут останется, может дать бандитам повод напасть на нас.

— Спасибо, — помедлив несколько мгновений, с горечью в голосе сказал Наливкин.

Когда старик закончил с Искандаровым, он подсел к очагу. Помешал в армейском котелке, что висел над ним на железном крюке, какой-то остывший отвар.

— Значит, вы идете к старой мечети?

— Да, — сказал я. — Через перевал Чахар-бад.

Внезапно открылась дверь. Пригнув голову, внутрь зашел Кабиль. Присел у очага на выцветший ковер, которым был устлан земляной пол.

— Ты перегнал овец? — Спросил у него старый пастух.

— Да, отец, — проговорил тот суховато и покосился на Нарыва с Малининым, сидящих у оконной щели.

— Как кони?

— Напоил.

Старик засопел. Казалось, он не собирался продолжить наш разговор.

Я быстро понял, что Вахид явно не хотел сказать лишнего при сыне.

— Мы скоро уйдем, — сказал я, — дорога не ждет.

— Пусть чабрец начнет делать свое дело, — проговорил старый пастух.

— Пусть, — согласился я. — Но все же, нам следует поторопиться. И вполне возможно, скоро тут будут душманы.

Кабиль нахмурился и потемнел лицом. Зло зыркнул на меня. Когда наткнулся на мой взгляд, в глазах его тут же блеснул страх. Он поспешил опустить их.

— Значит, смотрите, как мы поступим, — продолжил я. — Если они придут и будут спрашивать о нас, скажите, что мы тут были. Что заставили вас силой оружия показать нам дорогу к Пянджу.

Старик слушал внимательно. Кивал.

— Саш, им лучше просто отбрехаться, — вмешался Шарипов. — Пусть скажут, что не видели нас здесь. И вся недолга.

— Не пойдет, — покачал я головой.

— Это еще почему?

— Потому что они нам не поверят, — продолжил мою мысль старый Вахид. — И тогда начнут пытать.

— Верно, — кивнул я. — Вы должны сообщить им, куда мы пошли. Причем добровольно. А мы, в свою очередь, оставим им несколько следов на ложном пути. Пусть думают, что мы торопимся. Подыграйте им. Расскажите о нашем тяжело раненном товарище.

С этими словами я кивнул на Искандарова.

— Если вы подыграете им, они поверят. А еще будут слишком заняты погоней за нами, чтобы обратить на вас с сыном какое-то внимание.

Старик снова кивнул.

Внезапно Кабиль заговорил о чем-то на Пушту. Он обращался к отцу, но тот быстро его одернул:

— У нас гости, сын. Невежливо говорить при них на языке, которого они не понимают.

— Некоторые понимают, — хмыкнул Наливкин.

Кабиль резко обернулся. Удивленно глянул на командира «Каскада».

— Кабиль, — очень спокойно позвал я.

Мальчишка также резко и даже как-то испуганно бросил на меня взгляд.

— Просто слушай своего отца. Тогда все обойдется.

Парень опустил глаза и не решился мне ничего ответить. Тогда, погодя немного, заговорил старый пастух:

— Кабиль, принеси воды из ручья.

— Отец, — недоумевая, приподнял бровь мальчик, — но наши хумы еще полны. На лошадей я истратил лишь один.

— Принеси, пожалуйста, — настоял Вахид. — У нас много гостей, и им тоже нужна вода. А еще они, наверное, захотят омыть лицо и руки, чтобы очиститься от дорожной пыли, перед тем как снова отправиться в путь.

— Было бы неплохо, — разулыбался Наливкин, потирая шею.

Мальчик вздохнул. Поднялся от очага и понуро вышел из хижины. Мы с Вахидом проводили его взглядом. Выждав полминуты в тишине, старик спросил у Нарыва:

— Он пошел к ручью?

Нарыв заглянул в щель.

— Да, вон он топает.

Тогда старый пастух потянулся к очагу и убрал один камень. А потом выкопал из земли небольшой мешочек. Развязав его, вытрусил перед собой какие-то мелочи: советские значки, монетки, пуговки с офицерского кителя. А потом достал старую маленькую и очень ветхую карту.

— Смотрите, — сказал он.

Я подался вперед, чтобы рассмотреть карту подробнее. Наливкин с Шариповым тоже приблизились, встали над нами.

— Вот, видите эту линию?

— Вижу, — сказал я.

— Это старая козья тропа, — продолжил старик. — Если вы пойдете здесь, а не через перевал, это сократит вам добрых два часа пути.

По просьбе Наливкина, Старик передал карту ему. Командир «Каскада внимательно всмотрелся в нее».

— Я никогда не видел этих троп на наших картах, — задумчиво сказал он.

— Потому что о них мало кто знает, — Вахид улыбнулся. — Эти тропы нашел я. Я внес их на карту. Долго хранил ее, скорее, как память, чем для дела. Но теперь она сослужит вам добрую службу.

— Мы можем взять? — Несколько удивленно спросил Нливкин.

Старик кивнул.

Капитан бережно свернул небольшую карту, сунул в карман кителя.

— Спасибо, — сказал я. — Эта карта может спасти много жизней.

— Может, — кивнул старик. — Спасала раньше, спасет и теперь.

В ответ на это я улыбнулся старику. А потом благодарно кивнул в ответ.

— Сашка, ты часы мои не видал? — Спросил Наливкин, завязывая вещмешок, — как сквозь землю провалились. Помню, снимал, когда умывался, а куда положил, черт его знает! Запамятовал!

— Не видал, товарищ капитан, — пожал я плечами.

— Хреново, — вздохнул Наливкин, — Слава, Нарыв! А ты не видал⁈

Мы собирались в путь. Перед тем как идти дальше, мы с Нарывом конно поехали по дороге в сторону Пянджа. Там отъехав примерно полкилометра, сымитировали короткую стоянку, как бы случайно оставив то тут, то там, следы своего пребывания: консервные банки, упаковки от медикаментов и солдатских галет. Лошадь Нарыва даже щедро подкинула душманам конских яблок.

Вернувшись к лагерю, мы застали остальных наших собирающимися в путь: немного взбодрившийся разведчик уже был в седле. На лошадь усадили и девочку с мамой. Все готовились отъезжать.

Только Наливкин бродил вместе с Кабилем за хижиной, там, где стояли большие глиняные сосуды, в которых хранили воду пастухи.

Наливкин с Малининым изъявили желание умыться перед отъездом. Они разделись по пояс и торопливо помылись ключевой водой, стараясь таким образом освежиться перед новым жарким днем пути.

Да только капитан «Каскада» где-то потерял свои часы. Впрочем, искал он их недолго. Походил, поспрашивал у своих да у пастухов. А потом махнул рукой, плюнул и решил не задерживать группу. Все же, время поджимало.

Утро было теплым. Солнце, как только окончательно утвердилось над горизонтом, стало греть афганские горы. Сначала пригревало оно нежно, но с каждой минутой пекло все упорней. День нынче будет жарким.

— Спасибо вам, Вахид, — сказал я, погрузив в седло Булата и собираясь сесть сам, — благодарю за помощь. И берегите себя. Помните о нашем с вами плане.

— И ты себя береги, юный шурави, — улыбнулся мне пастух, — ты мудр не по годам. Я вижу это в твоих глазах. Пусть удача в пути преследует тебя, не отставая ни на шаг.

Распрощавшись, мы сели в седла и погнали лошадей не на юг, к Пянджу, а на восток, где ждала нас тайная тропа, указанная старым пастухом.

Уходя по неприметной дорожке, петляющей среди холмов, я еще долго мог видеть, как Вахид и его сын Кабиль провожают нас взглядами, ожидая у своей хижины, когда же мы совсем скроемся в горах.

— Памир! Памир, ко мне! — Крикнул Кабиль большой овчарке, что только что не позволила двум упрямым овцам отбиться от стада.