Товарищ "Чума" 10 (СИ) - "lanpirot"

Я задумался, глядя на клубы пара, но услышал их разговор краем уха:

— Ты не смотри, Лазарь Селивёрстович, что он ростом мал… Так-то Черномор особенный…

— А я его чувствую, — неожиданно произнёс Петров, плеснув на каменку еще ковш воды. — Будто кто-то холодный за спиной стоит…

Вот я убедился в очередной раз, что товарищ Летнаб очень непростой человек, хотя никакого задатка в нём я так и не чувствовал, но его просто невообразимая реакция и чувствительность к магии меня поражали.

— Он безвредный, — усмехнулся я, — вроде…

— То есть, ты не уверен? — Фролов удивлённо приподнял одну бровь.

— В этой войне ни в чем нельзя быть уверенным, — ответил я и тоже плеснул воду на раскаленные камни. — Горячий пар взмыл вверх, скрыв лица друзей, боевых товарищей и соратников. — Для своих- безвреден… А фрицев он пачками жрёт и не давится!

— Ладно, шутник, — отмахнулся от меня Лазарь Селивёрстович. — Главное, что ты его контролируешь…

Дверь в парную приоткрылась, и в образовавшуюся щель заглянула голова молодого солдатика, отвечающего за спецсвязь:

— Товарищи, Ставка на проводе!

После этого сообщения все замолчали, только было слышно, как потрескивали дрова в печи.

— Ну, вот и попарились… — со вздохом произнёс я, понимая, что моё время закончилось. После разговора с товарищем Сталиным однозначно придётся ехать в Москву…

[1] Фраза «И вечный бой! Покой нам только снится» принадлежит Александру Блоку, а не Бродскому. Она является частью стихотворения «На поле Куликовом» (1908). Иосиф Бродский цитировал эту строку в своем стихотворении, что привело к некоторой путанице.

Друзья, если понравилось, не забывайте ставить лайк (это такое сердечко рядом с обложкой на странице произведения)! Очень важная штука для книги на старте! Да и автору приятно)))

Всех благ и приятного чтения!

Глава 7

Октябрь подкрадывался тихо и незаметно, оставляя за собой следы сентябрьского золота и багрянца. Леса вокруг Подмосковья горели огненными кронами — березы трепетали последними желтыми листьями, а клены отчаянно бросали под ноги алые звезды.

Осенний воздух был густым от запаха опавшей листвы и едкого дыма железнодорожных составов, что нескончаемым потоком шли в сторону фронта. Черная «эмка» с затемненными стеклами мчалась по грунтовке, оставляя за собой шлейф пыли. В салоне пахло кожей сидений, махоркой и холодным металлом. Конец сентября дышал предзимней прохладой.

Дорога петляла между дачными участками, где уже опустели веранды, а в садах чернели мокрые от росы скамейки. Трава потеряла сочность, но еще держалась, поблескивая серебристыми нитями паутины на восходе. Ветер нес запах грибной сырости, прелой листвы и печного дыма — кто-то уже начал топить печи, и терпкий аромат березовых дров висел в воздухе, как приглашение к теплу и уюту.

Капитан госбезопасности Фролов, единственный из нашей команды, кто выдвинулся со мной в Москву по распоряжению товарища Сталина, сидел вместе со мной на заднем сиденье, смачно ругаясь, когда машину подбрасывало на какой-нибудь здоровой кочке. А кочек на грунтовке в Подмосковье всегда хватало.

Молчаливый водитель в черной кожаной куртке, плотно сжимал руками баранку, а его взгляд, сосредоточенный и цепкий, неотрывно следил за дорогой. Но даже его мастерства не хватало, чтобы объехать все неровности просёлочной дороги.

Я облокотился об дверцу, глядя в приоткрытое окно на мелькающие поля. Там, где ещё вчера шумела пшеница, теперь торчали редкие стебли, будто щетина на бритой голове. Ветер гнал по земле опавшие листья, и они кружились в своём завораживающем танце.

— Как всё прошло? — спросил Лазарь Селивёрстович впервые с начала пути.

Я дождался, пока водитель переключит передачу после резкого обгона грузовика с бочками и произнёс:

— Нелегко пришлось… — произнёс я, глядя на мелькающие телеграфные столбы.

Привалившись к дверце, я чувствовал, как леденящий ветер сквозь открытое окно обдувает моё все еще разгорячённое после бани тело.

— Представляю… — Фролов понимающе хмыкнул, и сжал моё плечо крепкими пальцами. — О подробностях не спрашиваю — сейчас у товарища Сталина будет подробный разбор… Только скажи, с твоими всё в порядке? Ведь без них вернулся…

— Да, всё в порядке, — кивнул я. — Посчитал, что тащить их с собой — опасно… И не ошибся. Оставил по пути в надёжном месте…

Водитель неожиданно резко затормозил. Нас с капитаном госбезопасности сорвало со своих мест и впечатало в передние сидения автомобилей. Водитель громко выругался, показывая что-то сквозь лобовое стекло. На дороге сидела ворона, огромная, с хорошую собаку размером.

Я прекрасно видел, как отливают сизым отливом её перья. Птица медленно повернула голову и уставилась на нас выпуклым и непроглядным, как настоящая чёрная дыра, глазом.

— Что за чертовщина?.. — испуганно выдохнул водитель, нажимая на клаксон.

Но ворона и не подумала улетать, она взъерошила перья и растопырила широкие крылья, громко выдав:

— Ка-а-ар!

— Вот ведь, какая тварь! — возмущенно произнёс водитель, отпуская сцепление и прибавляя газ. — Давай-ка теперь с тобой пободаемся!

Машина дёрнулась вперёд, но в тот же миг ворона взмыла в воздух с неестественной для птицы стремительностью. Чёрная тень мелькнула перед лобовым стеклом — и вдруг раздался оглушительный удар, будто кто-то швырнул в машину увесистый камень.

Никакого камня не наблюдалось, но стекло покрылось паутиной трещин, а водитель инстинктивно выжал тормоз до упора, выругавшись сквозь зубы. Нас с Фроловым вновь бросило на спинки передних сидений.

— Что за хрень⁈ — Капитан госбезопасности вскинул пистолет, его карие глаза сузились, сканируя светлеющее небо. — Это была не просто птица… Верно, товарищ Чума?

— Похоже, что так… — Я тоже почувствовал неладное. Ворона вела себя слишком… осознанно, да и стекло же она чем-то расколола. Хоть и говорят, что вороны умнейшие существа, но эта история явно из другого расклада. — Гони дальше, — сквозь стиснутые зубы приказал я водителю, собирающегося выйти для оценки ущерба. — Быстро!

Водитель, бледный, но собранный, резко включил передачу. «Эмка» с ревом рванула вперёд, вновь подбрасывая нас на ухабах. Я оглянулся — через стекло заднего вида был отлично заметен чёрный силуэт, кружащий над нами в небе.

— Она нас преследует… — изумлённо прошептал Фролов, не опуская пистолет.

— Похоже на то… — пробормотал я, и в груди уже сжимался холодный ком — я догадывался, чьи это происки.

— Может, пальнуть в эту погань? — передернув затвор, спросил Лазарь Селивёрстович, вновь взяв птицу на мушку.

— Думаю, не поможет, — мотнул я головой. — Эту птичку простой пулей не взять. Если только серебром… У тебя есть серебряная пуля, Селивёрстыч?

— Ты сейчас серьезно? — Фролов повернулся ко мне, а его глаза сузились до щелочек.

— А похоже, что я шучу? — Я хрипло рассмеялся, но тут же выругался, когда ворона снова спикировала к машине, словно чёрный клинок, со свистом рассекающий воздух.

— Ка-а-ар!

На этот раз удар пришёлся по крыше. Металл прогнулся с жутким скрежетом, будто по нему ударили кувалдой. Водитель дёрнул руль в сторону, и мы едва не вылетели в кювет. Фролов выстрелил в открытое окно, почти не целясь.

Грохот выстрела оглушил нас на секунду. Через треснутое лобовое стекло я увидел, как пуля прошила птицу насквозь, только перья полетели. Но это абсолютно не причинило ей никакого вреда, разве что траекторию полета немного сбило. Ворона лениво взмахнула крыльями и продолжила кружить над нами с какой-то жуткой, почти издевательской неторопливостью.

— Да её… реально что ли пулей не взять⁈ — возмущенно воскликнул водила со своего места, тоже прекрасно разглядевший точный выстрел Фролова.

— Вот и ответ… — Я сглотнул, чувствуя, как волосы на затылке медленно поднимаются. За себя я особо не боялся, а вот товарищ капитан с водителем могли серьёзно пострадать. — Это не просто птичка. Это… посланник с предупреждением…