Одинаковые. Том 2. Гимназисты (СИ) - Насоновский Сергей

— Вот это новость так новость! — хлопнул я руками по своим ногам, и широко улыбнулся.

— Олег, ты не переживай. Мы мальчишки очень коммуникабельные, и разговор с гимназистами найдем. Вон даже с китайцами, не зная языка неплохо договариваться получалось. Никто не уходил обиженным.

— Ха-ха! Все ложились там же где и обижались, при том обидеться второй раз у них уже ни при каких обстоятельствах не вышло бы! — крякнул, Кузьмич, приглаживая встопорщенные усы и тихонько хихикая.

Я глянул на опекуна недовольным взглядом. Ну не входило пока полностью посвящать Олега в наши дела. Вроде парень неплохой, только ссытся да глухой, — подумал я. Короче на сто процентов пока доверия не было, но к этому шло, и мне бы очень хотелось в нем не разочароваться.

— Вы это, бешенные, аккуратнее там. Знаете какие там отпрыски учатся. Не дай боже Вам с кем-то подраться, или того хуже кому нос сломать. Даже боюсь загадывать, что может приключиться! — повел Олег плечами.

— Не ссы Маруся, я Дубровский! — ответил я не задумываясь автоматически, привязавшейся присказкой из моей прошлой жизни.

— Какой Дубровский! — спросил Олег, а Кузьмич приподнял правую бровь в вопросе.

— Не обращай внимания! — помог мне выкрутиться Леха, — Илья так шутит.

— Шуточки, у Вас братья Горские, конечно… — сказал Олег.

— Вообще это все очень серьезно, а вы ржете как кони! Cсцепитесь со своим характером с каким-нибудь сынком князи или купца миллионщика, и папочка прибежит разбираться.

— Говорю же, разберемся. А вообще в гимназии если не ошибаюсь, есть правило, где все учащиеся равны, — сказал я.

— Равны-то, равны, но всегда есть ровнее, поверь я же тоже все это проходил на своей шкуре, когда гимназический курс кончал. Ну и сейчас в университете подобной несправедливости хватает. И преподаватели, да директора в основном встают на сторону не того, кто правым был в конфликте, а за того будут, кто знатнее, да влиятельнее.

После слов Олега я задумался, взяв в руку чашку с горячим чаем. Точнее с отваром, который еще в Верхнеудинске у бурятов купили. Его, к сожалению, осталось немного, и похоже скоро совсем закончится. Классная вещь. Еще в прошлой жизни подобные сборы любил, чтоб травки, ягодки всякие да коренья сушеные. Дед мой, царство небесное, тогда пытался меня по этой науке понатаскать, да не в коня корм, хотя что-то простенькое думаю и сейчас изобразить смогу, надо лишь попробовать. А мысли мои текли в сторону учебы, которая начнется со следующего года. Практически на сто процентов могу сказать, что без эксцессов не обойдется. Ну, когда трое крепких, но девятилеток наваляют люлей пятнадцати-шестнадцатилетним, не может не возникнуть вопрос у последних, а также их родителей. Блин мысли в Ералаш какой-то скатываются. Ну да ладно, как говорят в Одессе «будем посмотреть!».

Мы завершили разговоры и перешли к занятиям. Завтра как-никак несколько дисциплин нужно будет сдать, чтобы нас перевели на следующий год обучения, по документам, конечно. Выходит, если завтра все идет по плану, то нас зачисляют на 5 год, а там еще два раза и можно до следующего учебного сезона не отвлекаясь заниматься текущими делами. Пробежали с Олегом по основным темам математики, физика на данном этапе еще отсутствовала, а вот церковнославянский язык, латынь, историю, чистописание и рисование завтра проверять будут. Более всего меня напрягало изучение церковнославянского, просто как-то туго шел, и, по правде говоря, не представляю, где он сможет мне пригодиться в будущей жизни, а сознание взрослого мужика, которому через многое пришлось пройти, проводит параллель ну и как есть ставит такой своеобразный барьер. Короче, признаюсь честно — подглядывал. В смысле я сдавал, а Никита, иногда и в месте с Лехой, в это время сидели с книжками по предмету, ну и выходило, что я как бы на некоторые вопросы отвечал, тупо читая с книги. В общем признаю свою вину, меру, степень глубину, и прошу меня отправить на ближайшую войну, на ту которая в Крыму естественно и в июле, как водится.

Да, ничего страшного не случится, я же не по скайпу сдавал хирургию, после чего шел оперировать больного. Думаю знаний, полученных уже здесь, да и накопленных за прошлую жизнь, мне хватит сполна.

— Илья, Илья-эй, я кого спрашиваю, — повысив голос проворчал Олег, поймав меня на задумчивости.

Вот какую странную закономерность наблюдаю. Если дин из близнецов уходит в размышления, и рядом опасности никакой не присутствует, то защитные рефлексы притупляются, и как бы это сказать сознание ускоряется. На сколько именно не могу определить, но возможно как раз в три раза по числу дополнительных голов. А то, интересно, а Змей Горыныч о скольких вещах одновременно мог думать, подумал я и почесал три белобрысых затылка. Хотелось сказать одной рукой, но нет разными.

Я ответил Олегу на его вопрос, и в целом он завершил наше занятие. Единственное, что вызывало сомнения это церковнославянский язык, но с ним, как говориться, с божьей помощью, то есть с тремя головами справимся как-нибудь.

В целом все так и вышло, как планировали. Еще в 8:30 мы были в гимназии с Кузьмичом, Олег в этот раз не смог составить нам компанию, так как параллельно в его Альма-матер было какое-то обязательное занятие, что ну никак нельзя пропускать.

Свистунов Павел Алексеевич, встретил нас с улыбкой. Заметил, как с каждым разом его отношение к талантливым мальчикам меняется от нейтрального к дружескому и доброжелательному. Мимо пробежал немного сгорбленный, с большой залысиной на половину головы преподаватель математики, тот самый Тыщенко Геннадий Абросимович. И что-то неразборчивое пробубнил себе под нос, увидев нас.

— Геннадий Абросимович, голубчик! Что же вы это здесь бега устроили, что на том ипподроме? — спросил того Свистунов.

— Павел Алексеевич, что-то навалилось, да еще знаете, эти дети с седьмого класса. Это же ужас, а не дети, сегодня опять отмочили. Проскурин с Поярским уже в третий раз избили Конева. Вечно этот Конев внимание к себе привлекает, ну и битым ходит как водится частенько, не знаю, что уж и делать.

— Так Геннадий Абросимович, всех троих после обеда ко мне, будем думать. Надо разобраться, а то и до беды не далеко. Сами знаете кто родители у Проскурина с Поярским, — поднял Свистунов палец вверх и пристально посмотрел на Тыщенко, — Вот! Вот!

Насколько я понял это и есть пример того, с чем нам придется столкнуться в гимназии. Эх лишь бы не прибить никого, и не покалечить, подумал я и пошел за Свистуновым, что провожал нас в класс, где и будут проходить очередные испытания.

Кузьмич как водиться первым делом в отдельном кабинете провел оплату цельных 87 рублей «вынь да полож», получив от секретаря что-то вроде расписки об оплате или чека девятнадцатого века с синим оттиском.

Ну а нас стали гонять по предметам. Как-то уже эта процедура даже не волновала. Ну представьте, что в пенсионном возрасте вам задают вопросы за пятый класс, представили? Ну а теперь наложите на это колорит девятнадцатого века и поправку на учебную программу. Каково? Вот для меня в итоге за несколько подобных заходов этот процесс стал обычным явлением. Единственное, что сегодня заставило понервничать это церковнославянский язык. Но здесь я как раз и включил режим Змея Горыныча, и Никита с Лехой быстро листали книги за столами в конце аудитории, переворачивая на нужную страницу в зависимости от вопроса, ну а я отвечал иногда цитируя дословно. В целом то, я материал и так знал, память практически абсолютная, но вот все равно в этом конкретном случае пару раз терялся. Также прошли и братья. И в результате мы переведены на 6-й год обучения. Осталось 2 раза попотеть в этом кабинете, и братья Горские в девятилетнем возрасте, а столько нам как раз в сентябре 1893 года исполниться, будут зачислены на последний год обучения. И уже летом 94-го, пройдя итоговые испытания мы получим полноценное гимназическое образование. Оно в свою очередь откроет многие двери для дальнейшей учебы. Где конкретно, пока не могу сказать, да и положа руку на сердце не особо пока копался в вопросе, время в следующем году определится будет. А пока мои мысли занимали две вещи, которые решить хотелось бы поскорее.