Мысли об этом мелькнули автоматически – старые привычки, рефлексы, от которых не избавишься. Но я быстро их отбросил.
Поспешность – враг хладнокровного расчёта.
Я пока не до конца понимал, что происходит. Кто эти люди, зачем приезжали, что было в пакете, который Ваня им передал?
Если сейчас дёрнуться и устроить разборку, я, конечно, узнаю ответы… но вместе с ними получу и кучу ненужных проблем.
А главное – засвечусь. Это в моей ситуации последнее, чего хотелось бы.
Я скользнул взглядом по чёрной иномарке, что уже выруливала со двора.
– Ладно, катитесь, красавцы, – пробормотал я себе под нос. – Ещё встретимся.
Тачка плавно выкатилась на дорогу, замедлилась на секунду, а потом резко рванула вперёд с пробуксовкой. На асфальте остались чёрные следы шин.
Пусть уезжают.
Я всё равно найду их, когда придёт момент.
А сейчас главная цель – поговорить с Ваней. Узнать, во что он вляпался, кто за этим стоит и как глубоко зашла эта история.
Ваня не пошёл домой. Он отошёл в сторону, постоянно оглядываясь через плечо. Паренёк весь сгорбился, зашагал быстро вдоль дома.
Я медленно завёл джип и поехал на расстоянии, чтобы не привлекать внимания, но и не терять Ваню из виду. Он свернул в узкий переулок, ускорил шаг.
Я продолжал держать дистанцию. Ехал так, чтобы видеть его силуэт, но и самому не светиться. Мне не хотелось пустить ситуацию в резкий накал, потому что резкость – это риск. А риск я мог себе позволить только когда знал, какие карты у оппонента в руках.
Ваня выглядел нервным и потерянным, но в его движениях просматривалась цель. Он не просто брёл, а явно искал конкретное место. Парень то и дело оглядывался, доставал телефон и что‑то сверял. Уж больно знакомая схема… хм.
Я таких насмотрелся ещё в девяностые, когда малолетки по заказу носили «передачки» из рук в руки, даже не всегда зная, что именно у них в кармане.
Наконец, Ваня остановился у какого‑то палисадника. Я притормозил у обочины, выключил фары и чуть отодвинул сиденье, чтобы не бросаться в глаза. С этого ракурса всё было видно, как на ладони.
Паренёк постоял, будто набираясь храбрости, потом шагнул в сам палисадник и присел к земле. Там стал что‑то разгребать носком кроссовки. Потом нагнулся и засунул руку под корень старого куста сирени. Вытянул из кармана пакетик – маленький, серый, завёрнутый в изоленту.
Я наблюдал.
Ваня ещё раз осмотрелся, засунул пакет под корень, аккуратно прикрыл листьями, утоптал землю и отошёл на шаг. Достал телефон, что‑то сфотографировал – скорее всего, для отчёта.
Я тронулся, не включая фар.
Джип тихо остановился почти вплотную к ограждению палисадника. Стекло медленно поползло вниз.
Ваня, увидев меня, чуть не выронил телефон и с перепугу шмякнулся в кусты. Лицо его было белее бумаги. Он вздрогнул, поднял руки.
– Здорова, – спокойно сказал я и кивком показал на пассажирское сиденье. – Присаживайся.
Пацан замер, словно соображая – то ли дёрнуть, то ли действительно подойти. В глазах застыла тревога, зрачки расширены. Да уж, по нему видно было, что внутри Вани всё кипит.
– Я сказал, садись, – повторил я.
Ваня посмотрел по сторонам – на пустую улицу, на кусты, на окна домов, потом неохотно двинулся ко мне. Шёл медленно, явно через «не хочу».
– Тебе чё надо? – захрипел он.
– Шоколаду, – отрезал я. – Садись.
Ваня, судя по его вытянувшемуся лицу, прикола не понял. Приглашение не расценил и не принял – он резко побежал.
Вот же гадёныш.
А у меня его сестра ещё спрашивала, как будет проходить наш разговор. Вот почему я и не хотел ничего обещать. Разговор мог начать развиваться по абсолютно разным сценариям. Например, по такому сценарию, как сейчас.
Я дал газу и догнал пацана за секунду. Всё‑таки по прямой от автомобиля не убежишь, а никуда повернуть здесь было нельзя.
Аккуратно подрезав Ваню бампером, я высунулся из окна:
– Слышь, Ванёк, ты что, непонятливый? – спросил я. – Я говорю, в машину садись.
Разговор не хотел складываться и во второй раз подряд. Пацан, видимо, окончательно потерял голову – попытался перемахнуть через мой джип, прямо по капоту, и убежать.
Зря, блин…
Вот почему нельзя сразу нормально отреагировать на просьбу? Обязательно нужно что‑нибудь выдумывать. Вот же люди, а!
Я резко открыл водительскую дверь, и прежде чем он успел прыгнуть, попросту сбил Ваню с ног. Вот же не хотел применять физическую силу, но как по‑другому объяснять?
Ваня рухнул на асфальт, глаза круглые, дыхание сбито. Он смотрел на меня, как на чёрта, выпрыгнувшего из табакерки.
Я вышел из джипа, поправил воротник кожанки и подошёл ближе. Схватил пацана за шкирку.
– Ты чего такой непонятливый?
Парень, кстати, был довольно крепкий, с широкими плечами, но душка Ваньке явно не хватало. Он, если и пытался сопротивляться, то только для вида.
– Отпусти его! – вдруг прозвучало с окна на втором этаже.
Я поднял взгляд. В проёме проступило лицо пенсионерки с хмурым выражением лица и строгим взглядом. Вот блин – дворовая сигнализация! Эти старушки всё видят и ни от чего их не утаишь.
Поняв, что я не собираюсь отпускать парня, бабушка стала грозно утверждать, что вызовет милицию и меня посадят. Для дворовых бабулек это было привычное рефлекс‑поведение.
Правда, старуха не ограничилась словами – вытащила мобильник и направила камеру на меня. Вот так… старушки тоже держат их наготове.
– Вот я всё участковому покажу! – она продолжила угрожать, снимая видео.
Я, продолжая удерживать Ваню за шкирку, повернулся в сторону окна.
– Бабуль, всё в порядке, у нас профилактические процедуры, – пояснил я. – Ничего страшного. Да, Иван?
– Я не знаю этого урода! – заверещал Ваня на надрыв.
Вот же человек – два уха, блин.
Я резко и бесцеремонно подтолкнул его в джип.
– Простите, извините, – улыбнулся я старухе. – Участковому привет.
Я следом сел в джип, выдыхая. Блин, думал, что у нас получится никого особо не вмешивать и не поднимать на уши.
Но нет.
Судя по той истерике с воплями, которую устроил Ваня, старушка так впечатлилась этим спектаклем, что наверняка уже набирает ментов.
Я, что называется, от греха подальше решил отъехать.
Щёлк – и блокировка дверей встала, как и положено. Теперь выйти из машины без моего согласия было невозможно, пока я сам не отожму кнопку.
Ваня, может, это и понял, но всё равно дёргал ручку изнутри с таким усердием, будто надеялся оторвать её к чёртовой матери. Но в отличие от моего старого «Матиза», где замок можно было открыть даже ногтем, в этом джипе я был уверен на сто процентов.
Тут и при всём желании не вылезешь, если водитель заблокировал двери. Опыт у меня был – всякие разные люди уже катались в этом салоне в «принудительном порядке».
И вот каждый начинал именно так – с ора и возмущения…
Так и Ваня сейчас орёт. Потом поймёт, что шумом отсюда не выйдет.
– Я тебе сейчас подёргаю так, что дёргалка сломается, – строго предупредил я Ваню. – Руки, на хрен, убери.
Я не хотел переходить на физические замечания – это было крайнее средство. Но сказал жёстко, чтобы парень понял границы. Да они и не понадобились. Ваня сразу смекнул, что продолжать истерику бессмысленно, и словно сдулся. Растянулся по сиденью, замер, а главное – замолчал.
В таких, как он, людях страх быстро съедает гордость. Ну‑у… главное, чтобы разум остался.
– Мы куда едем? – наконец испуганно спросил он.
– Увидишь, – отрезал я, не раскрывая планов.
Пояснения в этот момент только мешали. Лишняя информация порождала бы вопросы, а вопросы мне не нужны.
Я тронулся, проехал пару кварталов и приметил ряд старых гаражей. Въехал между двумя металлическими полотнами, остановился и заглушил мотор.
Ваня сидел бледный, как полотно. Он всё ещё не верил, что попал в такую переделку, где физически сильный мужик в кожанке просто посадил его в салон и никуда не отпускает. Пацан облизывал губы, мялся…
