Знахарь (СИ) - Сапегин Александр Павлович

Некоторые могут покрутить пальцем у виска, добавляя присвист к недалёкому уму учёных, строителей и проектировщиков водных каналов, но дело в том, что никто в здравом уме не собирался строить гигантские водохранилища и затапливать половину Сибири. Да, водохранилища строили и глубочайшие резервуары клепали будто горячие пирожки, но вместо каналов во многих местах использовали трубопроводы высокого давления, благо на севере Новосибирской области запустили в работу первую очередь «энергетических плетей» - «дармовых» электростанций, работающих на эффекте термопары. Сказались-таки многомиллиардные вложения в развитие науки. Технологию термопар довели до ума, а уж природа России-матушки сама велела для общей пользы использовать горячую воду недр и стылую мерзлоту с вечно холодными полями тундры. Пятьдесят гигаватт мощностей первой очереди «Плети», треть из которых отдали под обеспечение перекачки воды, окупили себя за первый год, позволив снизить стоимость электроэнергии в стране до сущих копеек. Конечно, были недовольные подобным развитием событий, особенно в энергетических компаниях, которые лишились здоровенного куска прибыли, но с ними провели работу: кого-то успокоили, кого-то упокоили. Миллиарды полновесных рублей государственных и частных инвестиций взяли плату кровью…

Надо понимать, что деньги в циклопические стройки вкладывались не просто большие, а очень большие. «Кровь экономики» всегда привлекала различных паразитов и «кровопийц» и она же дала пищу промышленности с множеством отраслей и прикладной наукой. Сотни и тысячи учёных занимались проблемами солончаков и плодородием почв, не меньше работников опытовых станций курировали тысячи вертикальных теплиц, выстроенных в когда-то пустынных районах. Наука, подхлёстнутая поставленными задачами и щедрым финансированием, двигалась если не семимильными, то трёхмильными шагами. Сильно шагнуло вперед среднее и тяжёлое машиностроение… Новые высоты покорили государственные агитация и пропаганда. Сетевые ресурсы и телевидение были загружены рекламой и репортажами важности и перспективности строек. Новости о буднях строителей и героических свершениях молодёжи лились из каждого утюга и, надо сказать.

Да, подготовка к будущим испытаниям протекала не без потерь и не без неурядиц. Препоны ставили и свои, и забугорные «доброжелатели». Особенно старались последние. Их хлебом не корми, дай полить Россию нечистотами и устроить диверсию. Градус ненависти западных доброхотов сильно подскочил после того, как Империя начала сокращать покупки высокотехнологичной продукции западных компаний, наладив производство у себя. Зарубежные аналитики не первый год в докладах указывали на то, что Россия с каждым годом всё больше и больше замыкается на себя, постепенно отказываясь от экономических связей с «цивилизованным миром». Дикарей больше не интересуют бусы, они больше не согласны продавать ресурсы за блестяшки и побрякушки, а нацелились на глубокую переработку и выпуск всего необходимо на собственных заводах. Уж не к войне ли готовятся дикие русские? Варвары ледяных пустынь всегда с завистью глядели на земли запада. Не поэтому ли они пытаются строить рай на земле в бесплодных среднеазиатских пустынях? Царь окружил себя гадалками и во всём слушается настоящую ведьму. Княжна Вяземская давно оплела своей паутиной всю страну и строит козни кому ни попадя. Русские настолько покрылись мхом и чтят домострой, что отказались от передовой инклюзивности с развитием свободы личности с тридцатью тремя полами на выбор. А ещё они не верят в гегемонию доллара и фунта, а это непростительно!

Глядя в потолок спальни, император мысленно усмехнулся сравнению с капитаном судна и конём-тяжеловозом, который крепко держа штурвал копытами, прокладывает курс корабля вперёд. Только насколько это скольжение по волнам мировой политики среди океана интересов других игроков было поступательным и насколько вперёд прошла Империя, то скажут историки в своих скучных докладах с историческими летописями на цифровых носителях.

Позволив себе поваляться до семи утра, Император с превеликой неохотой покинул супружеское ложе и отправился на разминку. Насколько бы он не был загружен, разминка в парке с бегом по дорожкам оставались неизменным атрибутом жизни монарха в любой день и при любой погоде. На выходе из особняка отца нагнали дети. Сын и старшая дочь могли бы остаться в кроватях, тем более папа разрешил последний день летних каникул поспать подольше, но вбитый в подкорку режим и живой отеческий пример заставили их покинуть тёплые ложа и облачиться в спортивную одежду.

- После разминки поработаем на ринге? – перепрыгивая через три ступени, спросил Михаил.

- Поработаем, - кивнул император сыну. – Анют, а ты?

- Без меня, - отмахнулась дочь, - Мишка опять продует, а потом будет говорить, что поддавался.

- Ты?! – взвился в праведном гневе наследник престола.

Наградив старшего брата подзатыльником, Анна сорвалась с места.

- За дыханием следите! – взяв неспешный темп, крикнул император унёсшимся вперёд детям. Оглянувшись назад, он помахал рукой супруге, с чашечкой кофе в руках вышедшей на балкон.

Анна, если бы он двести процентов не был уверен, что её родила Маша, пробивным независимым характером походила на княжну Вяземскую. Лицо Анюты гармонично вписало в нежный девичий овал его нос с глазами и черты Марии, но стоит прикрыть глаза, как перед тобой предстаёт другая женщина, немало вложившая в воспитание девушки. Вообще, наставники, подобранные Натальей лично, много занимались с отпрысками императорской четы помимо школьной программы. Император качнул головой. После ранения Наталья лишилась возможности выносить и родить ребёнка, её семейная жизнь не сложилась, но верные люди докладывали о редких и до предела странных визитах главы всех имперских ведьм и ведунов в некий посёлок в Карелии, а потом в Севастопольское Нахимовское училище. Личным указом император засекретил информацию, безжалостно пустив под нож одного из агентов, в верности которого не было стопроцентной уверенности. Под грифом «совершенно секретно» хранились сведения о юном мичмане Даниле Крашенникове, его отце и матери, и каким боком к ним всем относится Наталья Вяземская. Суррогатное материнство никто не отменял, а тайну о своём сыне княжна хранила пуще иных государственных секретов... Даже от него…

Император свернул на боковую дорожку, упирающуюся в спортивную площадку под открытым небом. Сыну с дочкой ещё три круга наматывать, а ему можно спокойно размяться, Михаил в спарринге спуску не даст, но вместо того, чтобы перейти к упражнениям, император окунулся в думы о вчерашнем вечере, когда ему на глаза попались рисунки дочери. Ведя с дочкой разговор ни о чём, он перебирал акварели и карандашные наброски, пока не наткнулся на рисунки с Настей. На одном из рисунков Анна изобразила кузину у фонтана в парке.

- Красивый рисунок, - оценил император.

- А, этот? Помнишь, они к нам в прошлом году приезжали, - пояснила дочь.

На второй картине Настя позировала вместе с детьми: старший на что-то дулся, зато близнецы улыбались будто ясные солнышки. На третьем рисунке Настя была запечатлена в обнимку с мужем. Император хотел было вложить карандашные наброски обратно в папку, как из кипы бумаг выпал рисунок, на котором Огнёв был изображён в окружении множества незнакомых ему людей с десятками смутных теней за спиной. Славянский жрец или волхв с ритуальными серпом и ножом на поясе, воин в белой набедренной повязке с египетским хопешом в руке, старик-травник с укладкой под травы, восточный воин, похожий на араба, с бурнусом на голове и матерчатой полумаской на лице. Даже не воин – ассасин! Император вздрогнул. Он вспомнил взгляд Огнёва и выражение его глаз. Они точь-в-точь повторяли взгляды тех, кто окружал его на рисунке. Но поразило монарха не это: костры и горы убитых невозможно было скрыть за спинами «теней» с горящими глазами.

- Анют? – аккуратно отложив лист, император повернулся к дочери.

- Они всегда с ним и за ним. Как неотделимые тени, - серьёзно ответила дочь. - Другие их не видят, да и я вижу только тени, но, когда дядя Вова («Надо же – дядя! – мысленно хмыкнул император») показывал заговоры и рассказывал о защите от порч, он на минуту открылся. Немного, совсем чуть-чуть, но мне хватило.