Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

Раждайкин задумчиво помолчал, затем переменил тон, как будто обсуждал нечто обыденное.

– Кстати, интересный вопрос по вчерашней заварушке с наркотой и цыганами, – произнёс он бесцветно. – Ты случайно с этим не связан?

Я пожал плечами:

– Честно говоря, не знаю, о чем вы говорите, – сказал я. – Вроде вчера никаких заварушек не было, если не брать во внимание девушек и учителей.

– Нет, девушек и учителей я в виду не имел, – нахмурился Раждайкин. – Я имел в виду тех четырёх цыган, которые пытались тебя куда‑то увезти. Не расскажешь, в чём там дело?

– Дело в том… – начал я и замолчал. – Вы уверены, что вам всё надо знать о моей жизни?

– Так в чём там дело? – кивнул Раждайкин, проигнорировав мой вопрос. – Ты пойми, я отношусь к тем людям, с которыми нужно говорить прямо и открыто. Если ты этого ещё не понял, я тебе объясню. Нет, не бойся, я не буду тебя избивать, надевать мешок на голову и подводить электрический провод к члену. Ну, пока, по крайней мере, не планирую. Потому что надеюсь найти понимание с твоей стороны и желание избежать всех этих неприятностей.

Я хмыкнул.

– Что хотели эти цыгане? – повторил он.

– Что они всегда хотят? Денег.

– Ты занимал у них деньги? Для чего?

– Да нет, там была афера, – пожал я плечами. – Мы должны были с одним из тех парней вложить деньги.

– Во что?

– В криптовалюту.

Он посмотрел на меня как на безнадёжно больного.

– Возможно, мы могли бы сделать для тебя что‑то хорошее, но, естественно, не просто так, – сказал Раждайкин. – А только если бы и ты пошёл нам навстречу и тоже сделал что‑нибудь хорошее.

– Вопрос в том, что у нас с вами очень разные возможности, – ответил я. – У вас их много, а у меня мало. У вас есть ресурсы, а у меня только дневник. И тот электронный. Из которого даже страницу не вырвешь. Вот так и живём.

– Слушай сюда, балабол. – покачал головой Раждайкин. – Двоечник. Второгодник. Неуравновешенный психопат, нажравшийся таблеток из‑за какой‑то шлюшки. Слушай сюда. Знаешь, что мне надо?

– Полагаю, как и всем. Хотите жить без забот и иметь много денег

– Ты не умничай, потому что терпение моё не безгранично, – продолжил он. – И если я сижу и разговариваю с тобой, это не значит, что мы ровня. Ты червь и насекомое, раздавить которое я могу одним лёгким движением. Буквально за пару секунд.

Я нахмурился.

– Так что, – продолжил он, – если у тебя есть хотя бы немного мозгов, слушай внимательно. В доме Калякина куча твоих отпечатков и даже тех, которые ты там не оставлял. Поверь, их много. Есть рапорт сотрудников ДПС, и фоторобот, удивительно напоминающий некоего Сергея Краснова. Есть отпечатки пальцев в угнанном Ниссане, совпадающие с отпечатками на месте преступления в доме Калякина. Есть также свидетели и очевидцы захвата гражданина Нгуена в заложники, человеком, изображённым на фотороботе. Есть данные геолокации телефона убитого Нгуена, благодаря которым оперативно и быстро удалось найти его тело.

– Но не слишком оперативно, раз жизнь он к тому времени потерял, – усмехнулся он.

– Жизнь, – чуть прикрыв глаза, сказал Раждайкин, – имеет огромную ценность, которую невозможно выразить. А вот отъём этой жизни вполне выражается в цифрах и даже не всегда стоит дорого. Но суть в чём? Я человек решительный. И я могу дарить жизнь, а могу отнимать. По правде, Харитон был редкостной мразью. Думаю, ты это знаешь. Не просто так же ты ему раскроил череп и прострелил ногу. Скажу так. Поводов лишить его жалкой жизни у меня было много. Ещё до тебя, ещё до того, как мне поручили это дело. Можешь мне поверить, этот подонок заслужил свою пулю, может быть даже и не одну. Но закон есть закон, и он не спрашивает, хорошим был человек Харитон или ничтожеством.

– Должно быть, то, что вы от меня хотите, представляет колоссальную ценность, раз ради этого вы отправляете на тот свет целого живого человека, – сказал я.

– Ты немного не о том думаешь, – покачал он головой. – Только сама жизнь представляет реальную ценность. Только сама жизнь у тебя одна, и заменить её другой жизнью не получится. Говорят, что человек до двадцати одного года не особо ценит жизнь, но зато очень ярко ощущает боль. Найти подход можно к любому человеку!

– Ко Нгуену, кажется, не удалось.

– Дался тебе этот Нгуен! – резко воскликнул Раждайкин. – Его жизнь уже давно принадлежала мне и была исключительно в моих руках. Так что, когда её забрать, когда не забирать, решал только я. В общем, я надеюсь, что ты понял. В настоящий момент у следкома нет подозреваемого. Но есть ориентировки. И в моих силах сделать так, чтобы эти ориентировки так и остались записями в деле, либо обрели плоть и кровь в лице Сергея Краснова. Так что…

– Что?

– Решай, какой вариант тебе больше нравится, – сказал он. – Вопрос звучит довольно нелепо, ответ ясен без длительных умственных потуг. Но раз ответ ясен, отдай мне то, что надо мне, и живи спокойно.

– У меня возникли два своих вопроса, – задумчиво произнёс я. – Первый. А как я могу быть уверен в том, что вы, товарищ майор, сдержите своё слово?

Он поморщился.

– Второй вопрос, – продолжил я, – может быть даже ещё более интересный. А что вам от меня нужно‑то? Чем я могу вам помочь? Видите ли, у меня проблем выше крыши. И без вас. Цыгане, деньги, несчастная любовь, плохие оценки, напряжение дома и с учителями.

– Мне нужны жалкие бумажки, которые сами по себе не стоят ровным счётом ничего, – сказал Раждайкин. – Нгуену я дал определённое время, и он пообещал за это время забрать документы у тебя. Но он не справился и был наказан. Видишь, какая штука жизнь? Все связаны между собой, как сообщающие сосуды. Каждый из этих сосудов соединён с другим. Харитон не справился и отдал свою жизнь. И теперь твоя жизнь завязана на его смерть. Если не справишься ты, то история пойдёт дальше. Человек – ничто. В общем, если ты не тупица, если у тебя есть хоть немного… масла в голове, я дам тебе время на принятие решения. Посиди, подумай, в принципе можешь даже пожить здесь у нас какое‑то время.

– Подловили, – покачал я головой. – Серьёзно подловили. Тколько, боюсь вас разочаровать. Никаких бумаг и документов у меня нет. И не было никогда. Так что всё ваше красноречие оказывается ненужным и бесполезным. Предлагаю нам на этом разойтись по домам и больше не встречаться.

Раждайкин помолчал. Посмотрел мне в глаза. Понаблюдал и, наконец, кивнул.

– Значит, желаешь по‑плохому, да?

Лицо его стало жёстким и собранным.

– Артур! – крикнул он, и дверь моментально распахнулась. – Давай‑ка, отведи этого умника.

– В подвальное? – уточнил высокий и мощный Артур.

– Да, – коротко кивнул Раждайкин и добавил уже для меня. – Я готов двигать по самому жёсткому варианту. Идти до конца. А вот готов ли ты? Сомневаюсь.

– А вот я в вас не сомневаюсь, – подначил его я. – Судя по тому, что вы, по вашим словам, сделали с Харитоном. И мне это не нравится. Но что я могу сделать, если у меня нет того, что вам нужно…

Я даже руками развёл для убедительности, но Раждайкина, естественно, жестами было не убедить.

– Ты всё равно мне отдашь. Не сомневайся. Мать, подруги, родственники. У каждого имеются болевые точки. Ты мой.

– Звучит сомнительно, – улыбнулся я. – Ваши машины видели у школы, запомнили номера, пробили. Хотя нет, ещё не пробили, возможно. Меня же ещё не хватились. Но у меня тоже достаточно времени, подожду, пока хватятся, пробьют и выйдут на ЧОП, возглавляемый Усами. Дальше рассказывать? Желаете послушать? Про похищение и пытки несовершеннолетнего про склонение к самооговору, про запугивания? Могу ещё про ваш фоторобот, который некому было составить и про своё алиби, подтверждённое несколькими незнакомыми друг с другом людьми. А бумаги ваши мне без надобности, если уж на то пошло. Что в них содержится, мне интересно? И как я могу их использовать? Заработались вы видимо, товарищ майор. Дичь творите.

– Давай, – кивнул позеленевший от злости Раждайкин своему Артуру. – Уводи его. Туда, к крысам поближе.