Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Царевич нашёлся! — с порога захрипел он и закашлялся. Ему сунули в руку кубок с ягодной водичкой. Он жадно выпил и громко объявил: —Жив-здоров и едет домой!

Все выдохнули, но собранные в поисковую дружину воины поехали навстречу Иван Иванычу. Их дело было встретить наследника, выслушать его и на месте решить, учинять ли следствие или вернуться с ним в Кремль. Через пару дней весь город вышел встречать царевича. Люди искренне радовались ему, а в церквях прошли службы во здравие его.

Дуняша отстояла службу в церкви при Кремле среди ближних боярынь царицы. Исхудавшая от переживаний Мария Борисовна благодарила бога за счастливое возвращение сына домой, а Евдокия молилась за всю царскую семью.

При выходе из церкви она заметила стоящих поодаль Балашёва и Илью с воями. Возвышенное настроение боярышни уступило место деловитости, и она нетерпеливо посмотрела на замешкавшуюся Марию Борисовну, собравшуюся раздавать милостыню.

Царица вместе со своими ближними женками уже спустилась со ступенек, и боярышня хмуро пригляделась к толпящимся попрошайкам. Она отвыкла уже видеть их в таком количестве, но здесь, видимо, сытно им было. Нахмурив брови, Евдокия высматривала ложно-страждущих, но, к её удивлению, убогие начали торопливо произносить здравицы царице, отказываясь от милостыни или вовсе разбегаясь.

Евдокия проводила взглядом прыткого дедка, убегавшего от её взгляда с молодецкой удалью, но вмешиваться не стала. В другой раз не спустила бы обмана, но сейчас ей хотелось помочь людям, а не разоблачать беспринципных хитрецов. Она отвязала от пояса свой кошелек, но оставшиеся попрошайки резво засобирались по своим делам, и Мария Борисовна начала растерянно вертеть головой.

Когда царица нашла взглядом Дуню, то боярыни принялись весело рассказывать друг другу обо всех случаях внезапного исцеления там, где появлялась Доронина. Евдокия же впервые ходила молиться с царицей и её очень удивила реакция мнимых калек. Она даже не подозревала, что местные нищие давно держатся от неё подальше. А в церкви, куда она ходит, стоят только погорельцы или пришлые из окрестных земель.

— Так что, они все здоровы? — растерянно спросила Мария Борисовна ближних.

— Вряд ли все, матушка, но многим предлагается работа по силам, а старательных направляют в Кошкинские мастерские за приставляемыми руками, ногами или в лекарни, чтобы облегчить страдания.

— Знаю об этом. Я же сама делаю вклады на это богоугодное дело. Так ты думаешь, что… — царица не договорила, но и так было понятно, кого она прикормила.

— Многим проще жить, как птичкам божиим, — благонравно ответила одна из ближних, вкладывая копеечку в руку жёнки с детьми.

— Да уж какие птички? Милостыней они больше заработают, чем честным трудом, — резко поправила её боярыня Наталья. — Права Евдокия, что не даёт им жизни. Они же сбились в стаю и не подпускают действительно нуждающихся.

Наталья посмотрела на неожиданно для себя оказавшуюся впереди женку с детьми и ласково спросила ее:

— Откуда ты, милая?

— Из Голенищево. Муж слёг ещё весной, всё лето мучился, сейчас отошёл. Зиму мне с малыми в деревне не прожить, вот я в город подалась.

— Что ж ты к своему боярину за помощью не пришла?

Женщина бухнулась на колени, заставляя и детей просить милостыни. А Наталья поманила к себе одного из слуг:

— Проводи ее ко мне во двор, скажи, чтобы накормили и кров дали. Приду, разберусь.

Евдокия, как и все, понимала, что не каждый помещик возьмёт в свой дом женщину с малыми детьми на зиму. Толку от неё будет немного, а хлопот полон рот. Если бы она умела делать что-то особенное, то это другое дело, а принести воду, постирать, вымыть полы, да нить скрутить без неё умелиц хватает. К тому же этот труд не приносит дохода, а всего лишь создает удобства для хозяев. Даже в будущем никто не поставит в дом лишнюю стиральную машину.

Тем не менее ближние царицы по примеру Натальи взялись помогать обеспокоенно оглядывающимся страждущим, которые уж не чаяли пробиться в первые ряды, и вскоре разобрали себе подопечных. Евдокия не успела оглянуться, как никого не осталось. Она догнала Марию Борисовну и отпросилась у неё в разбойный приказ.

— Схожу за новостями, — тихо пояснила она ей. — А то все о чертовщине какой-то треплют, вспоминая, как пропал на их глазах Иван Иваныч, — обе они перекрестились, и Дуня ещё тише добавила: — не верю я в это. Колдовской туман, душераздирающие крики, исчезновения… прям театр какой-то!..

— Сходи, милая. Ванюша тоже говорит, что много странного было.

Евдокия поклонилась и поспешила в приказ. Илья с воями сопровождали её, весело скалясь, а Балашёв выглядел озадаченно. Она вопросительно посмотрела на Илью и тот шепнул ей, что рассказал служилому о её способностях к мгновенному исцелению.

— Кузьма, — обратилась она к Балашеву, — ты всему-то не верь, что тебе говорят. Не в исцелениях дело, а в том, что здоровые изображают калек. Вот таких я разоблачаю, от того и шарахаются они от меня.

— Как же это? Зачем они? — не мог поверить Балашёв.

— А чтобы не работать, но зарабатывать.

Лицо Кузьмы омрачилось. Теперь для него многое разъяснилось из того, что он видел по пути в Москву.

— Идем в разбойный приказ, — известила боярышня своих людей и поспешила.

Ей не терпелось узнать подробности произошедшего с царевичем. Каким образом заурядная охота превратилась для него и его друзей в кошмар? О каком колдовстве идут слухи?

— Дядька Анисим! — закричала она, увидев своего старого знакомого. — Здравия тебе!

— И тебе здравствовать, боярышня, — в приветствии склонил голову Анисим и улыбнулся. Суетящиеся рядом вои из приказа с завистью посмотрели на него.

— Хорошего вам дня, служилые! — пожелала Евдокия остальным.

Ей ответили склонением головы или легкими поклонами. Все улыбались в ответ, а некоторые смутились. Всем лестно было, что дева окинула их приятственным взглядом. Но Анисиму она всё же уделила намного больше внимания. А ведь ещё ходили слухи, что краса-боярышня каждую весну покупала у него саженцы и цветочную рассаду. Этому долго никто не мог поверить! Возню с растениями весь приказ считал блажью Анисима, но год от года всё больше баб крутилось возле него, расспрашивая о цветочках.

— Дядька Анисим, Семён вернулся? — отойдя в сторонку, спросила Евдокия.

— Рано ещё. Ждем его через два-три дня. А тебе он зачем?

— Так по делу!

— Это ж по какому?

— По тому самому… — Евдокия округлила глаза, — наиважнейшему.

— Зайди к Борису Лукичу. Семён Григорьевич загодя прислал ему вести, так, можа, он расскажет тебе чего, — шепотом посоветовал Анисим.

— А сам чего же задержался? — удивилась боярышня.

— Дык знамо чего. Местной службе разгона дать, чтобы пошевеливались. Чай не нечисть пакость проделала, а живые люди, и их искать надобно.

Евдокия взбодрилась, услышав подтверждение своим мыслям.

— А ты читал Семёновы вести? Может, скажешь мне?

— Прости, боярышня, но с этим ты лучше к Борису Лукичу, — испытывая неловкость, всё же отказал Анисим.

— Он меня корить станет, что я заневестилась.

— Так заневестилась, — простодушно подтвердил служилый и Евдокия надулась.

— Не скажешь?

— Ты проведай старика, — добродушно посоветовал ей Анисим. — Он всегда рад тебе, а на его ворчание не обращай внимания.

— Ладно, чего уж… — смутилась девушка и отправилась в подземелье, сопровождаемая Кузьмой Балашёвым. Пройдя привычным маршрутом, она вышла к кабинету Репешка.

— Борис Лукич! — крикнула она и только после этого постучала, чуть выждала, давая время спрятать бумаги или принять деловой вид, и только тогда потянула дверь на себя.

У боярина было жарко натоплено.

— Дуняшка! — обрадовался он ей и поднялся, выходя навстречу.

— Здравствуй, Борис Лукич, — обняла она его. — Мёрзнешь?

— Перед непогодой мерзну. Особливо спина.

— А пояс из собачьей шерсти носишь? — строго спросила она его.